Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия - Борис Шапталов

Политиков условно можно разделить на три типа. Одни действуют в предлагаемых обстоятельствах и на большее не претендуют. В анналы истории они обычно не попадают и известны лишь специалистам по истории. Других можно отнести к носителям мировых тенденций. Они способствуют внедрению в свои страны мировых достижений в экономике и культуре. Третьих можно назвать реализаторами возможных вариантов будущего. Они идут нехожеными тропами, выступая либо в качестве «архитекторов», либо разрушителей, расчищающих площадку для нового здания. К типу реализаторов относится Дэн Сяопин, взявший на себя задачу демонтажа маоистской тупиковой модели. Таковыми попытались быть Горбачев с Ельциным, но им оказалось не под силу быть архитекторами и созидателями. Они не были государственными деятелями по духу, а лишь по должности, а Сталин – был. Он обладал качествами и разрушителя, и архитектора одновременно. Созданный им государственный механизм, пусть и с переделками, просуществовал 35 лет после его смерти. Вопрос только – что за вариант он реализовал?

Отказавшись от интернационалистского проекта, Сталин сделал ставку на иной вектор – на превращение СССР в имперскую гегемонистскую державу (Мао Цзэдун пытался сделать то же самое с Китаем). И этот курс (как и маоистский) потерпел историческую неудачу. Получается, их создатели не учли что-то чрезвычайно важное.

Англия и Франция выиграли войну у Германии в Первую мировую с огромным трудом и только с помощью США. Правящие классы обеих империй урок запомнили и постарались обезопасить себя статьями Версальского договора. Но надолго связать Гулливера не удалось. При Гитлере гигант стал распрямляться. Правительства Франции и Великобритании постарались полюбовно договориться с Берлином. 1940 год показал, что боялись немцев не зря. Английская и французская армии были раздавлены без особого труда. Положение спасли СССР и США, выиграв войну. Но ценой спасения стал закат Британской и Французской империй. Лидерство перешло к настоящим победителям, и после некоторого сопротивления Париж и Лондон признали коренное изменение мирового соотношения сил.

Ситуация с Францией и Англией понятна: в джунгли мировой политики пришли новые хищники – Германия и Япония, и старым хозяевам пришлось уступить первенство. Затем и они сошли с тропы… А с Советским Союзом такой ясности нет. Советское руководство капитулировало, не проиграв войну и не уступив в силе другим. Да, страна испытывала ряд трудностей, прежде всего с продовольствием и отставанием в технологиях гражданских отраслей. Но они не были смертельными, что доказал Китай, находившийся при Мао Цзэдуне в намного более трудном положении.

После катастрофы 1918 года в Германии был выдвинут тезис об ударе воюющей армии в спину. Подобное можно сказать и о политике группы Горбачева. Одно непонятно: зачем это было им нужно? Ради того, чтобы обменять власть на собственность? Но это миф. Никто из партийной номенклатуры не стал миллиардером. К тому же с древности была известна комбинация «власть-собственность», когда обладание властью являлось условием распоряжения государственным имуществом и личного обогащения. Нынешнее положение во многих бывших советских республиках, включая Россию, убедительное тому подтверждение. Неужели горбачевская «элита» не догадывалась о такой возможности? Но партноменклатура распоряжалась гос-имуществом столько десятилетий, что соответствующие навыки, казалось, должны были сформироваться. Получилось же, что СССР угробили ради «общечеловеческих ценностей» и процветания ловких ребят типа Березовского и Гусинского. Есть и другое объяснение: уровень компетентности экономической и политической правящей верхушки был столь низок, что попытки реформировать столь сложную систему, как Советский Союз, привели к обрушению ремонтируемого здания. Если последнее предположение верно, то оно означает, что кадровая политика в государстве с течением времени осуществлялась все хуже и хуже, выдвигая из среды бюрократии все менее компетентных руководителей.

Разбор возможных причин демонтажа Советского Союза – не тема данной книги, но у каждой истории есть своя предыстория. И за фигурой Горбачева маячит тень создателя этой системы, начиная от модели хозяйствования и кончая принципами подбора руководящих кадров. Именно Сталин создал политическую систему, венчающую непререкаемым и несменяемым генеральным секретарем, чьи полномочия не были зафиксированы в Конституции, что делало его «парящим» над властной вертикалью.

Сталинская экономическая система не была способна решить продовольственные затруднения, зато могла на равных тягаться с мощной экономикой США по выпуску военной техники. То есть она была «специализированной». Все попытки изменить модель, предпринятые Хрущевым и Косыгиным, потерпели неудачу. Система оказалась не реформируемой, а значит, не гибкой.

Сталин оставил после себя такое наследство, что на волне критики сталинизма проходили все антисоциалистические восстания в Восточной Европе. По той же схеме шла борьба и в годы перестройки. То есть Сталин своими деяниями дал оружие врагам социализма и Советского Союза и во многом способствовал дискредитации идеологии коммунизма. И что совсем плохо, антисталинизм широко используется уже в борьбе с современной Россией.

Со сталинским наследием получилось очень накладно. Хрущев яро критиковал культ личности, но не смог найти ничего лучше, чем создать свой культик. Почитатели Сталина ругают Хрущева, не видя, что хрущевский культ был пусть жиденьким, но продолжением традиции сталинской практики «небесного» почитания руководителя государства и партии. И эта традиция оказалась неистребима, продолжившись затем в пародийном культе Брежнева. Остается воскликнуть: ай да Сталин! Какую прочную и неудобоваримую конструкцию создал! Эта прочность заслуживает не только порицания, но и уважения. При одном важном уточнении: она работает в государствах (Куба, КНДР), рассматривающих себя в роли осажденной крепости. Понятна тогда и причина падения государства. Если ворота крепости открывают, то противник немедля захватывает ее. Значит, крепость должна быть на запоре. Одно плохо: неужели ее обитателям придется вечно жить в крепости с редкими вылазками за ее стены? Причем самовольно покинуть ее стены нельзя – автоматически переходишь в разряд дезертира и предателя. Безрадостная перспектива. Потому сталинскую модель и пытались изменить, чтобы выйти из тупика бессрочно осажденной крепости. И тут мы вновь логически возвращаемся к идее Ленина (и Троцкого) о «мировой революции» и федерации народов как условия и ухода от исторического тупика. Они, оказывается, ясно представляли неперспективность «острова СССР» в мире усиливающейся глобализации (в те времена эти процессы назывались «интернационализацией»).

Сталинская политико-экономическая система потому и не поддавалась модернизации, что была рассчитана на жизнедеятельность «осажденной крепости». Отсюда гипертрофированная роль военно-промышленного комплекса и колоссальные трудности конверсии, ибо созданный и успешно работающий организм сложно переделать под что-то другое. Да и зачем менять то, что хорошо функционирует? И население вроде бы приспособилось. Люди получали гарантированные пайки, гарнизон – оружие. Тыловые органы во главе с Госпланом вели учет имеющихся запасов и их расходование. Направляемые властями рабочие заботилась о производстве необходимого. А во главе крепости стоял Комендант, чьи распоряжения подлежали безусловному исполнению, как и полагается в чрезвычайной обстановке. Но такая жизнь далеко не всем пришлась по вкусу. Если не считать венгерского восстания 1956 года, которое можно списать на «белую контрреволюцию», первую попытку перебежать в лагерь противника предприняло руководство компартии Чехословакии в 1968 году. Отчасти вдохновлял пример Югославии, которая покончила с ролью «осажденной крепости» и с большой выгодой входила в мировую хозяйственную систему. Дезертирство тогда удалось пресечь на целых 20 лет. Потом, воспользовавшись послаблениями при Горбачеве, восточноевропейские государства рванули на интернациональный Запад скопом. На этот раз танки попытались в том же августе, только 1991 года, ввести на улицы Москвы. Но изменить ситуацию было уже невозможно. Продолжать сидеть в «крепости» смертельно надоело не только чете Горбачевых, но и подавляющей части населения, включая партноменклатуру. Надоело положение, когда даже для поездки в соцстраны требовалась характеристика и разрешение парткома. (Что делать, нравы осажденной крепости предписывали бояться не только врагов, но и друзей!) Надоело пайковое распределение, бесконечный дефицит, очереди и прочие тяготы нескончаемого «военного» времени. Надоело собирать информацию по крупицам, слушая западные радиоголоса и обмениваясь сплетнями со «знающими» людьми. Надоело славить Коменданта крепости и его приближенных. Вот только ценой разрушения крепостных стен, символом чего была Берлинская стена, стал крах государства. Причем не просто социалистического, а государства как такового.