Президент от мафии - Стивен Кэннелл

Все это происходило в тот момент, когда в Центральном парке замерзали бездомные, а весь Средний восток балансировал на грани коллапса. Когда Брентон попробовал возражать, ему показали ноябрьские рейтинговые сводки, из которых явствовало, что программа вечерних новостей потеряла 10 процентов аудитории. Брентон сглотнул — ему оставалось лишь молиться, чтобы его не списали в запас.

Приближался срок, когда ему предстояло заключать очередной контракт, а из аппарата Ю-би-си еще не поступало никаких предложений. Это было плохим признаком и не могло не настораживать.

Брентон чертовски боялся встречи с Уоллисом Литманом. Он понимал, что, если по результатам последнего рейтингового отчета он лишится места ведущего, ему придется лететь обратно в Кливленд и возвращаться на старое место на WUBY-TV — если его там еще ждали.

Наконец подкатил лимузин, и его доставили к Литман-тауэр. Миллиардер занимал весь верхний этаж здания.

Поднимаясь в личном лифте Литмана, Брентон посмотрел на свое отражение в антикварном зеркале. У него был волевой, чуть выдававшийся вперед подбородок, ровные белые зубы, черные, с проседью на висках, волосы. В шестьдесят лет он имел представительный, благообразный вид — зритель, видя на экране этого человека, сразу проникался к нему доверием. Однако почему же теперь этот зритель ему изменил?

Вот тебе и сногсшибательная история, — подумал он. Его вдруг охватила паника. Двери лифта открылись, и Брентон шагнул в отделанный мрамором холл, на стенах которого висели шедевры признанных мастеров.

Дворецкий принял у Брентона пальто; в эту самую минуту в холле появился сам Литман.

Уоллис Литман всегда одевался подчеркнуто строго — даже вечером или в выходной он неизменно был в костюме-тройке и при галстуке. У него была выправка отставного солдафона.

— Рад, что вы смогли прийти, — бросил он на ходу — как будто у Брентона был выбор.

— Мне всегда приятно видеть вас, Уоллис, — ответил Брентон, понимая, что начинает разговор с лживой лести.

— Хотите посмотреть новые картины? Мы с Салли вышли на одного антиквара в Мидтауне. — Литман подошел к стене, на которой под плафонами подсветки висели забранные в роскошные рамы картины. — Это Ремингтон… Вон там Ренуар.

С уст Литмана слетали известнейшие имена, но на сами картины он даже не взглянул. Брентон понял, что живопись служила для него не источником наслаждения, а средством произвести нужное впечатление.

Они прошли в кабинет, и Уоллис сел. Брентон заметил, что, когда он небрежно откинулся на спинку обтянутого красной кожей кресла, на его дорогом костюме не образовалось ни единой складки, а плечи не уехали вверх. Наконец он поднял взгляд на перепуганного телеведущего.

— Брентон, у нас возникли проблемы.

— Большинство проблем можно решить.

— Как знать, как знать…

Внутри у Брентона все оборвалось, но ни единый мускул не дрогнул на его лице — давали себя знать годы, проведенные перед камерой в живом эфире.

— Я не буду делать вид, будто понимаю, что заставляет людей смотреть телевидение, — продолжал Уоллис. — Когда я купил «Юнайтед Бродкастинг», то был поражен — какую дрянь требует от нас публика. Однако мы работаем в масс-медиа, которое живет за счет рекламодателей, и если мы не будем рекламировать аспирин, то нам придется его жрать, потому что тогда нам обеспечена головная боль.

— Уоллис, не стоит принимать всерьез ноябрьские рейтинговые сводки. Поймите, на Западном побережье по выходным и понедельникам Эй-би-си транслировала футбольные матчи, выходившие за программную сетку, а нашу передачу в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе предваряла чудовищная синдицированная программа «Мир животных». Она нацелена прежде всего на молодого зрителя, поэтому новости не успевают собрать аудиторию… Эти два сегмента рынка охватывают десять процентов населения. В этом вся беда. — Брентона попросил аналитический отдел аргументировать снижение рейтинга. Он уже полез в карман, чтобы достать демографический отчет, но Уоллис остановил его.

— Брентон, я не желаю видеть демографические выкладки — мне нужен рейтинг. Факт остается фактом — вы теряете зрителя. Могу ли я с чистой совестью возобновить контракт на два миллиона долларов с человеком, рейтинг которого за полгода упал на десять процентов? В этом и состоит моя проблема. — Литман потер подбородок, давая понять, что Брентон задал ему нелегкую задачу.

— Уоллис, какой же напрашивается вывод? — спросил наконец Брентон, ожидая услышать собственный приговор. У него заныло в висках.

— Мы теряем на новостях деньги. А ведь новости должны приносить прибыль. Я занимаюсь бизнесом, чтобы получать прибыль.

— Тогда откажитесь от идеи освещения сборища в Айове. Ведь мы собираемся направить две передвижные спутниковые телестанции плюс видеорежиссерскую аппаратную. Мы — единственная сеть, которая устраивает прямую трансляцию. Это безумие. От кого бы ни исходило это решение, этого человека следует проверить на наличие мозгов. — Брентон подозревал, что инициатива исходила от Стива Израела.

— Я считаю, что Айова это важно, — сказал Уоллис. — Это было мое решение… И на мозги я пока не жалуюсь.

Приехали, — подумал Брентон, — дальше уже некуда, меня попрут. Неожиданно великий финансовый гений встал, подошел к Брентону и отечески положил ему руку на плечо.

— Вы бы хотели, чтобы я продлил ваш контракт?

— Э-э? — Брентон смешался; от его элегантной манеры держаться не осталось и следа.

— Что вы скажете, если мы подпишем контракт еще на два года с тем же жалованием плюс десять процентов, начиная со следующего года? То есть в девяносто восьмом вы выйдете на уровень два миллиона двести тысяч долларов. Скажем, вы остаетесь исполнительным продюсером и главным ведущим, а мы специально под вас запускаем новый тележурнал. Я уже попросил Стива Израела начать работать над этим проектом. Я хочу назвать его «За разворотом» — это старый журналистский термин, означающий важный материал, который занимает больше разворота.

Брентон проработал журналистом половину жизни, и учить его газетному жаргону было, мягко говоря, издевательством. Однако он предпочел пропустить последнее замечание Литмана мимо ушей. Сейчас голова у него была занята другим: похоже, ему бросали спасательный круг.

— Думаю, в передаче должны быть вы и, возможно, еще человек пять молодых ведущих, которые как бы обращаются к вам за советом по поводу того, под каким соусом следует давать тот или иной материал. Нечто среднее между «Шестьдесят минут» и «Запад, пятьдесят седьмая».

Брентон и сам уже подумывал о новостийной программе журнального формата, которую он условно называл «Репортажи Спенсера». Он хотел что-то сказать, но Уоллис остановил его.

— Если я сделаю это для вас — особенно принимая во внимание падение вашего рейтинга, — то вправе рассчитывать на вашу помощь. Однако услуга, о которой я хочу вас просить, может повлиять на вашу репутацию как журналиста.

— Репутация — это просто линия поведения, которая подгоняется под обстоятельства, — нарочито небрежно проронил Брентон, в то же время отчаянно старясь понять, что замышляет хозяин.

— Вы слышали, что Хейз Ричардс намерен баллотироваться на пост президента Соединенных Штатов?

— Губернатор… Нью-Гэмпшира? — спросил Брентон — штат он не помнил, поэтому назвал наугад.

— Род-Айленда.

— Но он никому неизвестен. Это безнадежное предприятие.

— Я хочу, чтобы выбрали его. Поэтому на другой день после того, как он официально объявит о своем решении — а это произойдет завтра, — вы появляетесь на экране и начинаете подвергать его нападкам. Сценарий получите у Израела.

— Я подвергаю его нападкам, благодаря чему его выбирают президентом? — Брентон скептически улыбнулся.

— Я хочу, чтобы вы смешали его с грязью. Чтобы два-три дня не оставляли его в покое. Спросите Америку, что нам известно о Хейзе Ричардсе? На каком основании он возомнил себя достойным поста президента США? А мы подбросим вам негативную информацию относительно его деятельности в качестве губернатора. Сомнительные факты, несправедливо порочащие его. Просто валите все в кучу…

— Если вы хотите, чтобы он победил на выборах, зачем мне нападать на него?

— В ходе дебатов в Айове вы будете задавать вопросы Ричардсу из «Пасифик конвеншн-сентер». Мы будем транслировать ход дебатов в прямом эфире; мы снабдим вас перечнем вопросов — абсурдных и крайне несправедливых по отношению к Ричардсу, например: достаточно ли он компетентен для того, чтобы занимать высший пост в государстве? С чего он взял, что у него хватит «мозгов», чтобы управлять страной? А затем он потребует от вас публично извиниться — не только перед ним, но и перед остальными кандидатами. Таким образом вы проиграете и сойдете со сцены — этот никому неизвестный губернатор Род-Айленда утрет вам нос. Это будет сенсацией, темой дня во всех газетах и на телестанциях — это поможет Ричардсу взять старт.