Президент от мафии - Стивен Кэннелл

Тигарден неторопливо поднялся со стула. Большинство из этих людей он знал; кое-кто уже работал с ним раньше, и теперь он снова обратился к ним.

— Когда я был еще ребенком, — начал он, — то каждое Рождество просил родителей подарить мне пони…

Некоторые из присутствующих в зале уже слышали эту историю, и на лицах их появились улыбки.

— И каждое Рождество утром я заглядывал под елку, но никакого пони там не было. Я смотрел на кухне… В конце концов, пони тоже должны что-то есть. Пони не было. Тогда я шел в гараж — ведь всем известно, что для пони требуется много места… И там пони не было. Я все искал и искал. Я хотел прискакать на пони в школу, хотел кормить его и ухаживать за ним. Но единственное, что я получил, были роликовые коньки. И хотите знать, что произошло дальше?..

— Ты натер себе мозоли? — ухмыляясь, спросил Видал.

— Ты прав, Видал, я действительно натер себе мозоли, чтоб я сдох. А знаете, почему? Потому что я был так расстроен, что не смог найти пони, что катался на роликах без конца — мне хотелось забыться… Итак, какое же отношение эта детская история имеет к нашей кампании? — спросите вы меня. — Он провел пятерней по всклокоченным волосам. — А вот какое — я до сих пор ищу пони. В моем понятии пони — это нечто достойное, тогда как мозоль — это всяческая мерзость. Мы не должны натирать себе мозолей.

Десять лет назад я провел опрос. В репрезентативных группах по всей стране я задавал одни и те же вопросы. А год назад представителям аналогичных демографических и социальных срезов я задал те же самые вопросы. Десять лет назад, когда я спрашивал у людей, заботятся ли, по их мнению, политики об их благе, девяносто процентов ответили «да». Даже если они не всегда были согласны с конечными результатами, они верили, что избранные на руководящие посты чиновники действуют в интересах нации. Удивительно, но десять лет спустя результат оказался прямо противоположным — восемьдесят пять процентов опрошенных сказали «нет». Восемьдесят пять процентов жителей этой страны больше не верят политическому истеблишменту. Теперь люди искренне полагают, что политики в гробу их видали вместе с их кровными интересами. Люди не видят решительно никакой разницы между программами обеих партий. Люди сыты по горло пустопорожними обещаниями и — слушайте внимательно — люди раздражены и озлоблены… Они злы, как черти, и при всем этом, перед лицом этого общенационального гнева не слышно ни одного голоса, который бы заявил: «Я знаю, как исправить положение. Я знаю, как заставить систему работать». Пресса ничего не пишет о царящем в обществе раздражении. Здесь нет элемента сенсации, потому что все смирились с таким положением вещей. — Эй-Джей окинул собрание испытующим взглядом. — Этот массовый сдвиг в общественном сознании остался совершенно незамеченным, никто не отреагировал на него. Мы стоим на грани второй Великой Американской революции, и все молчат. Так вот, с этим надо что-то делать. И мы скажем свое слово. В нашем распоряжении самый действенный, самый мощный идеологический лозунг. Мы используем социальный гнев, социальное раздражение. Мы предложим избирателям кандидата, выступающего под лозунгом перемен. Хейз никогда не избирался на высокие федеральные посты, тогда как все остальные кандидаты не один год сосут федеральную соску. Они часть системы, которая сидит в печенках у американского избирателя. Мы собьем всех этих молодчиков в одну кучу и вымажем их дерьмом — они будут олицетворением общественного недовольства. Итак… наш лозунг. Он прост, он должен быть ясен и красив, как восход солнца в Айове. — Он еще раз окинул аудиторию взором, выдержал многозначительную паузу и изрек: — Хейз Ричардс заставит Америку снова работать для вашего блага.

Все сидели уткнувшись носами в блокноты и записывали, записывали…

— Конгрессу больше не позволят протаскивать «под занавес» увеличение депутатского жалованья. В гараже Сената больше не будет роскошных лимузинов. Никаких программ оздоровления бюджета. Никаких ссуд по дутым векселям. Больше не будет миллиардных субсидий на дерьмовые программы развития. Не будет президентской авиации. Нет, нет и нет! Хейз Ричардс, человек из Провиденс, «аутсайдер», который не меньше всех нас ненавидит то, что происходит… Хейз Ричардс вернет Америку американцам. Он заставит американскую систему работать, черт побери! Он заставит ее работать на вас! — Голос его звенел и, ударяясь о стену, рассыпался эхом.

Эй-Джей замолчал, и девять пар глаз, оторвавшись от блокнотов, уставились на него.

— Это-то, друзья, и есть пони, которого ищет каждый американец, — заключил он.

Все дружно принялись кивать и улыбаться.

— Мы работаем над схваткой, — сказал Малкольм, и голос его после страстной речи Тигардена показался тоненьким, тщедушным. — Мы не говорим о том, призывать или не призывать «голубых» в армию, не говорим о реформе системы здравоохранения, не говорим об иммиграции и абортах, правах женщин или проблемах меньшинств. Мы говорим о том, что американцы теряют контроль над системой. Мы хотим возрождения Америки, и Хейз Ричардс — это тот человек, при котором она возродится.

— Хейз Ричард заставит Америку работать для американцев, — снова подал голос Эй-Джей Тигарден. — Таков наш лозунг, наш посыл. Малкольм расскажет вам о тактике. — С этими словами он занял свое место.

Все устремили взоры на поджарого чернокожего яппи.

— С большинством из присутствующих здесь я уже обсуждал вопросы тактики, — сказал Малкольм. — Все предельно просто. Если мы хотим, чтобы наша кампания освещалась общенациональной прессой, то должны выступить как можно лучше на дебатах в Де-Мойне во вторник. В настоящий момент Лео Скатини — явный фаворит в Айове — за него готовы отдать голоса более пятидесяти процентов избирателей. Но это только благодаря его известности. Его знают в лицо. Но мы можем вмешаться. Остальные трое скромно делят остатки пирога. Около двадцати процентов голосов зависли. Наша задача — победить на дебатах в Де-Мойне и заставить прессу говорить о себе.

— В этом смысле не все в порядке, — подал голос Видал. — Большинство телестанций из-за проблемы с финансированием вынуждены сократить объем прямого вещания из Айовы. Единственные, кто посылает туда специальную съемочную группу, это Ю-би-си. Коппел, Дженнингс, Брокау и остальные из «большой тройки» собираются отказаться от прямого эфира. Будет, как обычно, Си-эн-эн, но даже они будут предварительно монтировать материал.

— Все, чего нам надо добиться в Айове, это получить свои двадцать процентов и занять твердое второе место после Скатини. Если мы это сделаем, это будет прекрасным стартом, нас уже ничто не остановит. Мы должны бросить все наши силы на Айову.

— А как насчет Нью-Гэмпшира? — спросила Сьюзан Уинтер.

— Без Айовы не будет никакого Нью-Гэмпшира, — отрезал Малкольм. — Сейчас судьба кампании решается в Айове.

Когда совещание закончилось, к Райану подошел Видал.

— Вы кого-нибудь знаете на Ю-би-си? — спросил он.

— Коул Харрис был женат на моей знакомой.

— Коула Харриса растерли в порошок. Его вышибли оттуда два месяца назад. Он делал серию передач о преступном мире, которую зарубили на совете по информационным программам. Он обвинил Стива Израела в сговоре с мафией, и на следующий день его уволили.

— В самом деле? — Райан не мог скрыть своего изумления, он прекрасно помнил напористого брюнета — тот некоторое время околачивался в Лос-Анджелесе. — Еще я знаком с нью-йоркским редактором политических программ — он работает на Стива Израела… в «Ободе».

«Ободом» называлось помещение на двадцать третьем этаже стоявшей на Бродвее черной башни, в которой размещалась Ю-би-си. Здесь снимались вечерние новости с Брентоном Спенсером.

— Хорошо. Вы свяжитесь по своим каналам, — сказал Видал. — А я позвоню Брентону Спенсеру.

Брентон Спенсер был известнейший телеведущий и исполнительный продюсер программы вечерних новостей Ю-би-си. Последние полгода его рейтинг неуклонно падал. Брентон и не догадывался, что ему предстояло стать первым пони в избирательной кампании Хейза Ричардса.

Глава 14

Роковая встреча

Брентон Спенсер был до смерти напуган. Пронизывающий январский ветер проникал под полы кашемирового пальто и щипал за ягодицы. Брентон стоял у своего дома на Пятой авеню и ждал, когда за ним подъедет лимузин с Ю-би-си.

Человек, к которому вызвали Брентона, был скор на расправу, и ему было плевать на телевизионные новости. Владелец Ю-би-си Уоллис Литман любил, чтобы ему подавали приятные новости. А буквально накануне они получили фрагмент про двух детенышей кита — Шама и Хейди, — которые родились в калифорнийском «Маринленде». Материал перегнали с Западного побережья через спутник — минута аренды спутникового канала стоила пять тысяч долларов, — и они две с половиной минуты показывали в эфире счастливых китов и инструктора. Стив Израел так невесело пошутил, что Брентон повернулся к своей второй ведущей Шеннон Уилкинсон и, чтобы успокоить ее, сказал: «Это сногсшибательная история, Шеннон». На что она ответила: «Ах, Брентон… все это очень сомнительно…».