Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны - Джек Нусан Портер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– За кровь наших товарищей… за наших матерей и жен – огонь!
Отряд бросился на врага с примкнутыми штыками. Врачи, юристы, ученые, артисты кололи, стреляли, бросали ручные гранаты, как будто всю жизнь только и делали, что воевали.
После успешного выполнения задания бойцы отряда вернулись на место боя и привезли трех погибших товарищей. Они похоронили их, как это было принято у партизан, с воинскими почестями, поклявшись у открытой могилы отомстить врагу за кровь своих товарищей. Вечером на перекличке дежурные партизаны зачитывали имена убитых. Жестянщик Абрамель, стоявший справа, мрачно отвечал, когда называли имя каждого:
– Пал в бою против захватчиков.
Теперь еврейские партизаны понимали, что убитые тоже живы – живы в памяти своих товарищей и живы в списках партизанских мстителей. Возможно, кто-то из них падет в бою, но тем не менее в группе всегда будет 42 человека. Ибо все сорок два честно выполнили клятву: «Я, свободный сын своего истерзанного народа, иду добровольцем».
Г. Рейзел и Ганна
Еще будучи совсем маленькими, Рейзел и Ганна были близкими подругами. Они вместе ходили в одну школу и вместе получили свои первые паспорта. Когда началась война, они обе пошли в школу медсестер, чтобы вместе отправиться на фронт.
Но когда пришли немцы, подруги были вынуждены расстаться. Еврейке Рейзел было запрещено брать воду из того же колодца, из которого брала воду Ганна. Ганне было категорически запрещено даже смотреть в сторону Рейзел. Еврейская девочка должна была носить желтый знак на рукаве. Но это было еще не все. Немцы согнали всех евреев в гетто – в несколько полуразрушенных домов у реки. Покинуть это место означало расстрел. Если еврея видели на рынке покупающим продукты, это означало смерть на месте. Если нееврей из Белоруссии приносил в гетто несколько картофелин или буханку хлеба, казнили и еврея, и белоруса.
Однажды, когда евреев вывели на работу, Рейзел удалось бежать и, пробираясь по обочинам и тропинкам, добраться до своей подруги. Ганна была потрясена, увидев, как сильно изменилась высокая, цветущая семнадцатилетняя девушка.
– Ганна, – крикнула Райзел, – мир для меня рухнул! Я собираюсь повеситься…
В голове Ганны мелькнула мысль.
– Рейзел, мы должны добраться до своих в тылу врага. Мы убежим вместе.
Рейзел была взволнована. Она была готова. Но тут же ей стало грустно. Ее еврейские глаза и вьющиеся волосы могли выдать ее. Ганна успокоила ее:
– Рейзел, я одолжу тебе свой паспорт.
– А ты? Ты-то как справишься? – спросила Рейзел.
– Я, с моим лицом…
Ганна хотела шуткой снять тяжесть с сердца Рейзел. Ведь у Ганны были светлые волосы, серо-голубые глаза и типичное лицо белоруски.
– Но…
– Никаких «но», – сказала Ганна.
Она убрала фотографию Рейзел из паспорта и приклеила на ее место свою.
Затем обе подруги отправились к партизанам. Они старались держаться подальше от деревень, чтобы не встречаться с людьми. На третий день им нужно было раздобыть еды. Для этого они зашли в деревню. Зде сь их поймали полицаи. Староста сразу же отпустил Рейзел. У нее были настоящие белорусские документы. Она была свободна; но Ганну он задержал. Ганна сделала знак Рейзел: «Не оставайся здесь!..» Но Рейзел не двигалась с места. Как она могла оставить свою подругу?
Староста повел Ганну на допрос, и, как выяснилось позже, это был тяжелый допрос.
– Почему, – кричал староста, – ты ходишь без паспорта? Должно быть, ты еврейка!..
Ганна обратила внимание на свою внешность и типичный белорусский выговор. Но староста и слышать об этом не хотел.
– Вот, посмотри на нее, – он указал на Рейзел. – Она выглядит как настоящая еврейка, но когда ты видишь ее паспорт, ты сразу понимаешь, кто она. А ты?.. Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – ответила Ганна.
Немцы оповестили всех своих командиров и полицейские участки, что из городка Н. (здесь они указали название городка), из гетто, за день до того, как там были убиты все евреи, сбежала семнадцатилетняя девушка…
Рейзел шагнула вперед. Ганна подмигнула ей, чтобы она молчала. У Рейзел подогнулись колени. Толкнув ее в грудь, староста вытолкал Рейзел из кабинета, а Ганне сказал:
– Вот мы и нашли тебя, моя птичка. Ты та еврейка, которую мы ищем.
Рейзел до вечера ждала свою подругу за деревней, но Ганна так и не пришла. С наступлением темноты из соседнего леса вышла группа детей. Рейзел спряталась возле поваленного дерева. Когда вокруг стало тихо, девушка побежала куда глаза глядят. На следующий день ее снова арестовали, на этот раз двое мужчин в лесу. Они попросили у нее паспорт. Они внимательно изучили ее лицо и удостоверение.
– Это очень подозрительно, – сказал один из них. – Ты выглядишь как еврейка, а имя у тебя белорусское! Пойдем с нами!
По тайным лесным тропам он привел ее к месту, где передал ее другому караульному. Так она переходила от одного караульного к другому, пока не попала к командиру лесного лагеря. Рейзел рассказала ему, что с ней произошло, добавив сквозь слезы:
– Я должна была сказать им, что это я сбежала и что паспорт принадлежит Ганне, а потом…
– Тогда бы они убили вас обеих, – перебил командир. – Теперь слушай! Ты больше не можешь спасти ни свою подругу, ни свою семью, которую убили. Тебе лучше остаться с нами здесь!
Так Рейзел осталась в партизанском лагере. Ей дали винтовку и научили обращаться с ней. Каждый выстрел вызывал дрожь в ее сердце. В конце концов она попросила, чтобы ее перевели в роту полевых медсестер, ведь они с Ганной учились на медсестер.
– Конечно, конечно, – согласился командир.
Однако начальник караула без ее ведома решил поставить ее на дежурство.
Лес был густым и труднопроходимым. На одно из деревьев прыгнула белка, и ветка слегка покачнулась. С дерева посыпался свежий снег. Рейзел испугалась. Она крепко сжала винтовку в руках, но сразу же обнаружила «виновницу» и успокоилась. Затем она
