Сын миллионера - Марта Ливингстон-Муди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сделать счастливыми их? — буркнул Реджинальд. — Ведь у них все есть! Да они и не хотят быть счастливыми! А как вы думаете, доктор, есть ли на свете люди, которые хотят быть несчастными?
— Есть. Вот ты, например.
— Я?! О нет, доктор! — запротестовал Реджинальд. — Я хочу быть счастливым, но только не знаю, как это сделать.
— Хочешь, я дам тебе хороший рецепт?
— Да, да, пожалуйста! — воскликнул мальчик, впиваясь глазами в умное, доброе лицо доктора.
— Забудь о себе и помни о других.
Реджинальд в недоумении смотрел на доктора, не понимая его слов.
— Как же я могу забыть о себе? — спросил он наконец.
— Думай больше о других, дорогой мой, и тогда ты будешь меньше думать о себе.
— Хорошо, доктор, я буду очень много думать о других, и хотел бы, чтобы вы жили с нами и помогали мне.
— Изволь, мой милый, я охотно помогу тебе.
— И знаете, доктор, если вы хотите, я сейчас же приму какое-нибудь горькое лекарство…
— Нет, мой милый. Еще не придуманы лекарства, которые могут разом изменить характер человека. И сегодня тебе не надо принимать никакой микстуры.
— Благодарю вас, доктор, теперь я совсем здоров. Впрочем, я и до того не был болен.
Этот разговор происходил в отсутствие миссис Лоренц, ушедшей в свою комнату сменить дорожное платье. Вернувшись, она, к удивлению своему, увидела, что Реджинальд сидит на коленях у доктора и нежно поглаживает его седую бороду.
— Ах, мама! — воскликнул мальчик, бросаясь в объятия матери. — Теперь я очень люблю доктора Кемпера, он дал мне…
Мальчик вопросительно обернулся к доктору.
— Рецепт, — подсказал тот.
— Да, он дал мне рецепт: я должен забыть всех и помнить себя… Нет, нет, не так! Я должен… Доктор, что я должен делать? — спросил Реджинальд, зевая во весь рот и склоняя свою сонную головку на плечо матери.
Он едва договорил последнее слово, как его усталые глазки сомкнулись.
— Вот он уже и заснул, — тихо заметил доктор, прощаясь с миссис Лоренц.
Глава XVI
Про новые достижения Реджинальда
— Мама, я хочу видеть доктора Кемпера! — были первые слова мальчика, как только он проснулся на следующее утро.
— Дорогой мой! — воскликнула мать, вбегая в комнату сына. — Ты болен? Я знала, что это случится! Мадемуазель, сейчас же пошлите экипаж за доктором Кемпером.
— Мама, я вовсе не болен! Доктор нужен мне совсем по другой причине. Я забыл, что он вчера говорил, а он обещал напоминать! Как ты думаешь, мама, доктор Кемпер согласится жить у нас, если мы будем платить ему много денег?
— Не знаю, но в последнее время он очень часто навещал нас и получал за это немало, а ты все продолжаешь хворать, — заметила мать с беспокойством.
— Я не о том говорю, мама! Мне не нужны его лекарства. Видишь ли… как бы тебе сказать… доктор Кемпер знает, что мне надо делать!
— Для этого я держу мадемуазель, Реджинальд.
— Но она боится тебя, мама! И меня тоже. Поэтому и не может со мной справиться.
Несомненная правота мальчика поразила миссис Лоренц. Она сама никогда не догадалась бы об этом, если бы сын не открыл ей глаза.
Вошла гувернантка, чтобы помочь мальчику одеться.
— Пожалуйста, уходите, мадемуазель, — сказал ей Реджинальд. — С этого дня я буду одеваться и купаться сам.
— Вы слышите, мэм? Мистер Реджинальд отказывается от моей помощи! — сказала гувернантка дрогнувшим голосом.
— Пусть попробует, мадемуазель. Если он не вымоется как следует, я заставлю его вымыться еще раз, — ответила с улыбкой миссис Лоренц.
Реджинальд весело разделся и стал усердно плескаться в ванне, довольный, что избавился от назойливой помощи гувернантки. Затем он принялся одеваться, позвал мадемуазель, чтобы узнать, как надеть панталоны, и четверть часа спустя, веселый и румяный, побежал наверх к матери.
— Ну, смотри, мама! — закричал он еще издали, поднимая руки. — Разве я не хорошо вымылся?
Этот самостоятельный поступок мальчика привел миссис Лоренц в восторг.
— Ты меня очень удивил сегодня! — сказала она, горячо целуя сына.
— И буду удивлять каждый день, мама! Я вспомнил, что сказал мне доктор Кемпер. И я сделаю тебя и мадемуазель Кларет счастливыми. И Джима Трейси тоже. Знаешь, мама, мне очень хочется тоже вытащить из воды какого-нибудь мальчика!
— Но тебе нечего и думать об этом! — возразила мать с беспокойством.
— Ну, конечно, мама, сначала я научусь плавать! Этому я непременно должен выучиться. Ведь ты прогнала Джима, и он теперь уже не спасет меня, если я опять стану тонуть.
Слова сына смутили миссис Лоренц до глубины души. Только теперь она поняла, как обязана презренному чистильщику сапог, спасшему жизнь ее единственному сыну. И решила тотчас загладить свою ошибку.
Завтрак прошел очень оживленно, и Реджинальд все время весело болтал о своих приключениях.
— И знаешь, мама, — говорил он, — мне было гораздо веселее, чем на морском берегу или в горах, куда мы ездим каждое лето и где мадемуазель водит меня в новом костюме по гладким дорожкам, чтобы все таращили на меня глаза. Там нельзя ни босиком бегать, ни копаться в мокром песке, как это делают другие мальчики. И все оттого, что ты боишься, как бы я не захворал! Вчера я видел, что продавцы газет совсем не обращают внимания на миллионеров: они хохотали надо мной. А торговец орехами не хотел одолжить мне даже одного доллара. Я был очень голоден, и одна добрая булочница дала мне вкусное печенье, — наверное, она не знала, что я миллионер, — а потом показала мне картину с мертвым мальчиком в гробу. Он очень любил такое же печенье. Но Лиззи сказала мне, что он умер не от печенья, а от скарлатины. А еще, мама…
— Реджинальд! — в ужасе перебила его миссис Лоренц. — Ведь ты мог заразиться этой страшной болезнью!.. Я так и думала, что с тобой случится что-нибудь подобное!
— Да нет же, мама! Булочница была совершенно здорова, и Лиззи сказала мне, что в больнице нельзя заразиться, потому что…
На последних словах мальчик сильно закашлялся, пытаясь проглотить слишком большой кусок хлеба.
— Реджинальд, милый мой, ты подавишься, если будешь есть так быстро!
— Но, мама, мне некогда: у меня еще очень, очень много дел!
— Какие же у тебя дела? — засмеялся Чарльз Лоренц. — Не произошло ли в финансовом мире какое-нибудь важное событие, требующее твоего присутствия?
— Я не понимаю, что ты говоришь, Чарли, но
