Григорий Отрепьев - Лейла Элораби Салем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверь отворилась. Григорий, тяжело ступая, прошел в комнату, пол которой был застелен дорогим персидским ковром. Король Сигизмунд встал ему на встречу и, поприветствовав как равного, пригласил сесть с ним за стол. Юноша сглотнул слюну и покорно опустился в мягкое кресло, его голубые глаза пристально глядели в карие глаза короля. Юрий Мнишек торжественно проговорил здравицу Сигизмунду, после чего представил гостя.
– Так вы и есть царевич Димитрий, сын Ивана Грозного? – спросил король, а сам подумал: «То, что он никакой не царевич, ясно сразу, у того, судя по портретам, не было никаких бородавок, да и внешностью не выдался. А этот и красив, и умен, грамоте обучен, знает несколько языков – чем не претендент на московский престол?»
– Да, Ваше Величество, – с поклоном ответил молодой человек, – я есть царевич Димитрий Иоанович.
– Рад видеть вас в моем доме. Я много слышал о вашей судьбе и признаться, был несказанно рад тому, что вам удалось избежать смерти.
– Да, вы правы. Еще в детстве Борис Годунов, отнявший у нашего рода власть, решил избавиться от меня, единственного оставшегося наследника московского престола… – Григорий слово в слово перессказал историю своего «спасения», слезы катились по его щекам, когда он рассказывал о притеснениях и лишениях, о жизни в монастырях и скитаниях по земле, – Ваше Величество, прошу принять меня и помочь, ибо только тот, кто испытал на себе несправедливость, поймет лишенного всего. У меня отняли отца, детство, лишили брата Федора, покоя, родного дома. С ранней юности я не ведал радости. Теперь же, когда я повзрослел и возмужал, то хочу вернуть то, что принадлежит мне по праву. Не откажи мне, прошу! – юноша говорил на одном дыхании, щеки его порозовели, из глаз текли слезы, он встал на колени перед королем и поцеловал ему руку. – Не отталкивайте меня, защитите от изверга Годунова!
Сигизмунд молчал, явно пораженный красноречием молодого человека. Юрий Мнишек стоял позади и с усмешкой глядел на данное представление – он заранее знал, что скажет Григорий. Сейчас наступил решительный момент: признание или изгнание. Молодой человек весь съежился, будто ожидая удара. Наконец, король положил свою ладонь на его голову и сказал:
– Я рад помочь, царевич Димитрий Иоанович. Как король Речи Посполитой я беру тебя под свою опеку и помогу вернуть престол. Более того, я лично награждаю тебя золотой цепью, а также жалованье в несколько тысяч флоринов из собственной казны, коими ты, князь Московии, волен распоряжаться на свое усмотрение.
Григорий ликовал. Наконец, наступил долгожданный момент. Он – царевич Димитрий, сын Ивана Грозного, претендент на московский престол!
После тайной аудиенции Сигизмунд пригласил Юрия Мнишека и названного царевича поужинать с ним. Был накрыт большой стол, на который слуги подали лучшее вино, запеченные куропатки, телятину, приправленную в соусе и много иных блюд. Помимо короля, царевича Димитрия и воеводы Мнишека за столом сидели еще несколько человек: Клавдий Рангони, Петр Тылицкий и Сигизмунд Мышковский. Григория поздравляли в честь назначения, говорили всякие комплименты и обещания о поддержке. Молодой человек скромно улыбался, его светло-каштановые чистые волосы блестели при свете множества свечей. Рангони пригласил его к себе в сабор для еще одного переговора относительно крещения. Юноша согласился. Однако один из присутствующих, Петр Тылицкий, ярый ненавистник русских и вообще православных капнул немного дёгтя в их мирную беседу.
– Ох, господа, не верю я, будто русские захотят принять католичество. Для них все иноверцы безбожники, – высказался он.
– Если московский царь будет католиком, то и остальные последуют за ним. Для них царь – помазанник божий, чье слово закон, – ответил нунций.
– Ох, отец. Если бы все так было просто. Эти дикари безжалостны и хитры, вряд ли когда-нибудь они войдят в лоно истинной веры.
Наступило молчание. Все присутствующие по очереди переглянулись друг с другом, потом перевели взгляд на побледневшего от оскорбления Григория, у которого комок застрял в горле. Тут на помощь к нему пришел Юрий Мнишек, давно дожидавший брака между ним и дочерью Мариной.
– Вельможный пан, не гоже вам вести подобные речи.
– Но я не верю каким-то дикарям! – воскликнул тот.
Рангони прокашлялся и строго ответил:
– Русские не дикари, прошу заметить это. Более того, сейчас вы только что оскорбили царское величие царевича Димитрия. Прошу вас, больше не заводите подобные разговоры.
– Я не оскорблял царевича, который даже более цивилизованный, нежели многие паны в Речи Посполитой, однако я имел ввиду народ, а не отдельного человека.
– Достаточно! – прикрикнул Сигизмунд и стукнул кулаком по столу. – Пан Тылицкий, вы только что нанесли оскорбление нашему гостю. Я требую от вас извинений. Немедленно!
Петр престыженный всеми, обернулся к Григорию и, склонив перед ним голову, сказал:
– Прошу прощение за сказанные мною слова, ваше высочество. Больше такого не повторится.
– Я прощаю вас, – молодой человек слегка кивнул головой и вздохнул; в глубине души он был очень добрым, отходчивым человеком.
Когда взошла луна, Юрий Мнишек и Григорий снова тайно покинули дворец, также как и раньше, накинув на плечи черные плащи.
Через несколько дней 20 марта 1604 года царевич встретился с Клавдием Рангони, который уже сообщил Папе Римскому о возможном переходе московитянина в католическую веру. Встреча эта была намного приятнее, нежели аудиенция у короля. Нунций разговаривал с Григорем о вере, о различиях между православием и католичеством; тот, в свою очередь, поведал о своей злочастной судьбе, о «скитаниях после Углича», об узурпаторе и тиране Борисе Годунове, словом, тоже самое, что и остальным. В конце молодой человек попросил нунция походатайствовать за него в Риме, прося поддержки при захвате престола. Царевич собственноручно написал письмо Папе Римскому, уверяя в готовности перейти в католичество и стать смиренным рабом Его Преосвященства. Клавдий Рангони преставил к нему настоятеля иезуитского монастыря Святой Варвары Каспара Савицкого, который в течении некоторого времени наставлял нового претендента в вопросах веры.
И вот, на радость всему католическому миру, 7 апреля 1604 года в костеле Святой Варвары Григорий тайно перешел в католичество, после чего он ещ раз обратился уже с официальным письмом к Папе Римкому Клименту VIII. Вот, что писал он главе католической церкви: «Святейший и блаженнейший во Христе Отец! Кто я, дерзающий писать Вашему Святейшеству, изъянит преподобный посол Вашего Святейшества при его Величестве короле польском, которому я открыл свои приключения. Убегая от тирана и уходя от смерти, от которой еще в детстве избавил меня Господь дивным своим промыслом, я сначала проживал в самом Московском государстве до известного времени между чернецами, потом в польских пределах в безвестии и тайне. Настало время, когда я должен открыться. И когда я был призван к королю польскому и присматривался к католическому богослужению, по обряду Святой Римской церкви, я обрел по Божьей благодати вечное и лучшее царство, чем то, которого я лишился.
Радея о душе моей, я постиг, в каком и сколь опасном отделении и схизме греческого от церковного единения отступничества находится все моковское государство, и как греки позорят непорочное и древнейшее учение христианской и апостольской веры Римской церкви.
А посему я чистосердечно, силою незаслуженной благодати Божией, приступил к этому учению и единению с католической церквью. Если же Божья воля будет такова, что посадит меня на отчий престол, то я с помощью Бога воссоединю церкви в московском государстве. Я покорно и нижайше прошу, дабы ты, отец всех Христовых овец, не оставил меня без твоего покровителства и помощи.
Лобызаю ноги Вашего Святейшества, как самого Христа, и покорно и низменно преклоняясь, отдаю мое повиновение и подчинение Вашему Святетейшеству как Верховному Пастырю и отцу всего христианства. Делаю это тайно и, в силу важных обстоятельств, покорно прошу Ваше Святейшество сохранить это в тайне.
Дан из Кракова, 24 апреля 1604 года.
Вашего Святейшества нижайший слуга Димитрий Иванович царевич Великой Руси и наследник государства Московской монархии».
Письмо было скреплено гербовой печатью с двухглавым орлом под короной и святым Георгием в щите. После этого нунций Рангони еще раз поздравил Григория о переходе в католичество и сказал:
– Наше святое дело не требует отлогательств. Надеюсь, московский царь послужит нашему общему делу.
– Я сделаю все, что в моих силах, – уклончиво ответил молодой человек.
– Ну вы уж постарайтесь, – Рангони явно был не доволен ответом, но делать было нечего.