Жемчужина в короне - Пол Скотт

Она лгала. В таких случаях ей всегда особенно хотелось есть. Но она боялась, что, если задержится, ее решимость ослабнет.

Мистер Чоудхури чуть развел руками в знак того, что сдается. — Тогда я поеду с вами, — сказал он, — и лучше не медлить. — Отвернулся, не слушая ее возражений: «Глупости, это совершенно лишнее», и опять пошел поговорить со старостой. К ней подбежали трое школьников и, чтобы доставить ей удовольствие, громко прочли: «Жили-были два кота, восемь лапок, два хвоста». Она рассмеялась и похвалила их. Мистер Чоудхури шел к дому старосты. Он оглянулся, услышав смех, и сделал знак, что сейчас вернется. Подошла одна из матерей, неся в руках блюдо, накрытое салфеткой. Под салфеткой были свежие, прямо с огня, лепешки. Ей предложили еще чаю. Другая женщина принесла миску гороховой похлебки и ложку. Ложку мисс Крейн не взяла и стала отламывать кусочки чаппати и макать их в похлебку. На лбу у нее выступил пот. Было так жарко, и парило. Она ела, а крестьяне стоя смотрели на нее. Ненавижу, подумала она, всегда это ненавидела, сидеть на стуле, под деревом, при дороге, а на тебя глазеют, как на зверя в клетке.

— Вот видите, — сказала она мистеру Чоудхури, когда он вернулся, — насильно кормят.

— Это от чистого сердца, — ответил он, словно втолковывая ей простую истину, которую она плохо усвоила. — Это их гостеприимство.

— Знаю. Но помогите мне хотя бы съесть чаппати. Одной мне не справиться.

— Нет, это все вам. Уж вы постарайтесь. Не обижайте их. Я тоже поем, там уже что-то варится. А потом мы поедем в Майапур.

— А как же миссис Чоудхури?

— Она у друзей, вне опасности. Отсюда пошлют кого-нибудь сказать ей, куда я поехал.

Она подняла голову, встретила его внимательный взгляд и сказала: — Спасибо вам, мистер Чоудхури. — И, чуть запнувшись, закончила: — Одной мне было бы страшно.

В следующей деревне, Гархваре, полиция ждала, сидя на корточках, у дороги, в тени баньяна. Возле дерева стоял выкрашенный белой краской индусский алтарь. С глинобитного крыльца своего дома на полицию поглядывал полуголый жрец, состоявший при алтаре. Полицейские были вооружены палками. Увидев приближающийся автомобиль, старший констебль поднялся и жестом остановил его. Отдав честь мисс Крейн и бросив взгляд на мистера Чоудхури, он сказал на урду, что обязан ее предостеречь: ехать дальше опасно. Он получил приказ — быть в готовности на случай возможных волнений.

— Когда вы получили этот приказ? — спросила мисс Крейн, тоже на урду.

Приказ быть в готовности он получил сегодня рано утром, а что возможны волнения — вчера.

— Нужно было сразу сообщить в Котали, — сказала она.

Он и сообщил в Котали. По собственному почину. В приказе про это не было сказано — только чтобы быть в готовности на случай возможных волнений.

— Нужно было сообщить вчера, — сказала мисс Крейн, — ну да это неважно. — Не будет ли он так добр сказать ей, есть ли у него сведения о том, что делается в Майапуре и на пути от Гархвара в Майапур.

Никаких сведений у него нет, сказал он, телефонная связь с Дибрапуром прервана.

— То есть перерезаны провода?

Возможно, что и так. А возможно, что просто повреждение. Он потому и разослал людей в Котали и другие деревни, что получил приказ быть в готовности на случай возможных волнений, а сразу после этого телефон перестал работать. Разослал он кого попало из местных жителей, потому что его подчиненные должны быть на месте на случай внезапной тревоги. Он сделал все возможное. Если заваруха будет серьезная, он с такой горсткой людей вообще мало что может сделать. В деревнях много нехороших людей. Его жизнь и жизнь его подчиненных в опасности. Он очень просит, пусть мемсахиб скажет младшему инспектору-сахибу в Танпуре, что старший констебль Акбар Али в Гархваре пребывает в готовности согласно приказу, но лишен средств связи.

— Значит, вы думаете, что до Танпура мы доберемся благополучно? — спросила мисс Крейн.

Этого он не знает, но в танпурском районе, куда входит и Дибрапур, служат сплошь люди проверенные и храбрые. По его мнению, вполне возможно, что до Танпура она доберется, но он обязан ее предостеречь, что ехать опасно, а за то, что делается дальше Танпура, он, конечно, отвечать не может. Там во многих деревнях полно нехороших людей, и, как знать, может, они со всех сторон стягиваются к Танпуру либо к Майапуру, если там вспыхнуло гражданское неповиновение. Но на этот счет сведения, несомненно, должны быть у младшего инспектора Говиндаса Лал-сахиба в Танпуре.

В Танпур они прибыли в два часа. Это был маленький городок, грязный, бедный и зловонный. Вся местная полиция, патрулировавшая главную улицу, состояла из шести рядовых и помощника младшего инспектора. А младший инспектор Говиндас Лал отсутствовал. Его помощник сказал, что он все утро пытался связаться со штабом начальника-сахиба в Майапуре, а час назад выехал на грузовике с одним полицейским и тремя монтерами с почты — выяснять, где перерезаны провода между Танпуром и Майапуром. Связь между Дибрапуром и Танпуром тоже прервана, но линия на Майапур важнее. Мистер Чоудхури сообщил ему, что полицейский пост в Гархваре тоже остался без связи, но они не заметили провисших проводов ни между Гархваром и Танпуром, ни вообще на всем пути сюда от дибрапурской школы. Помощник младшего инспектора объяснил: вызовы из Гархвара в Танпур и — из Танпура в Гархвар передаются через дибрапурскую подстанцию, и провода, скорее всего, перерезаны именно там, а возможно, что разгромлено и все здание почты и телеграфа.

— Ехать не опасно? — спросил мистер Чоудхури.

— Как знать? Если с инспектором-сахибом ничего не случилось, вы увидите его впереди, на дороге. А в самом Танпуре с утра собирались толпы, — рассказал он, — но инспектор-сахиб уговорил их разойтись. Из Майапура, судя по всему, движется военный отряд для поддержания порядка. Лавки еще закрыты, это против правил, но люди сидят по домам, а согласно последним указаниям из Майапура, толпы следует по возможности разгонять уговорами, но не раздражать. Лавочников можно бы заставить открыть лавки, но раз людей не велено раздражать, пусть остаются закрытыми. Так что пока все спокойно, но, если младший инспектор-сахиб скоро не вернется, трудно сказать, надолго ли этого спокойствия хватит. «Но мы ничего, держимся», — неожиданно добавил он по-английски.

— Мы увидим младшего инспектора и все ему скажем.

Однако младшего инспектора они не увидели. В пяти милях за Танпуром они обнаружили грузовик — видимо, полицейский — вверх колесами на обочине, рядом с телеграфным столбом, где они остановились. Если это и правда был грузовик младшего инспектора, значит, он нашел место, где провода были перерезаны, но времени на ремонт ему не дали. Спутанные связки проводов валялись в придорожной канаве.

— Надо возвращаться, — сказал мистер Чоудхури. — Младшего инспектора Говиндаса Лала похитили.

— И монтеров тоже, — напомнила мисс Крейн.

— Возможно, монтеры его и похитили. Среди рабочих почты и телеграфа попадаются отчаянные смутьяны.

— Но монтеров было только трое. А инспектор, наверно, был вооружен и взял с собой полицейского. Вероятно, тут были и еще люди.

— Вот потому нам и нужно вернуться, мисс Крейн.

Небо затянули тучи, но дождя еще не было.

— Какая нелепость, — сказала она. — Вчера я ехала по этой дороге, и все было тихо и мирно. А тут вот вам, Пожалуйста — перерезанные провода, опрокинутый грузовик и пропавший полицейский инспектор. Это просто глупо. — Она рассмеялась. — Нет, мистер Чоудхури, если хотите, я отвезу вас обратно в Танпур, но после этого поеду в Майапур и немедля, потому что я вдруг поняла, как это все смешно. Но если я привезу вас в Танпур, там поймут, что у нас были для этого серьезные причины, и насчет младшего инспектора все узнается. И его помощник, чего доброго, запаникует, а это может оказаться уже не смешно.

Мистер Чоудхури помолчал, потом сказал со вздохом: — За ходом ваших рассуждений я не могу уследить, мисс Крейн. Вероятно, это образчик знаменитой британской флегмы. Вы сошли с ума. И я сошел с ума, раз отпускаю вас, а тем более еду с вами. Прошу вас об одном, если мы увидим на дороге толпу жмите что есть силы на газ.

Она оглянулась, и они опять в упор посмотрели друг на друга. Теперь она не улыбалась — и не потому, что обиделась на его слова или сама уже перестала видеть смешную сторону, но потому что почувствовала, как между ними родилось взаимное доверие — доверие того рода, что может возникнуть между незнакомыми людьми, когда они чисто случайно окажутся вместе в трудных обстоятельствах, могущих обернуться либо ужасом, либо комедией.

И еще одно ощущение владело мисс Крейн — ощущение, не раз появлявшееся у нее и раньше, — ощущение в плечах и в затылке, что она вот-вот перешагнет тот барьер, который не могла перешагнуть тридцать пять лет, несмотря на все свое желание и усилия, — барьер, может быть не такой уж высокий, однако до сих пор не позволяющий свободно думать о человеке с не таким, как у тебя, цветом кожи. Барьер, будь он всего лишь высотой с камешек, оставался на месте и мешал думать, замутнял чистоту самих мыслей.