Вдоль по радуге - Лора Брантуэйт

В крайнем случае всегда можно уйти с гордо поднятой головой. Кэтрин искренне надеялась, что это не последнее подобное заведение в достославном городе Огдене.

— Ну конечно, — почти обиженно сказала девушка с кофе. — Меня зовут Андреа, и я с удовольствием вами займусь. — Она сделала еще один глоток кофе. На лице у нее было написано «все равно больше делать нечего». — Итак, чего изволите?

Кэтрин попросила убрать длину и осветлить волосы на два тона. Это будет гармония. Более решительная стрижка — и более женственный цвет. Когда-то бабушка убеждала ее, что с такими пропорциями — узкие плечи, длинная шея, — нельзя носить короткие стрижки и высокие прически. Кэтрин в пику ей коротко подстриглась, и оказалось, что это — ее прическа. С длинными волосами, какими бы густыми и пышными они ни были, она проигрывала себе новой. Теперь в ее облике появилось что-то воинственное. Если бы не мягкий, медовый цвет волос, она бы выглядела, может быть, излишне агрессивно. Хотя в ее ситуации это вовсе не лишнее. Потому что сейчас ей нужна вся ее сила и вся решимость. Непонятно, почему сейчас, ведь самое трудное вроде бы позади, но именно такое убеждение выплыло на поверхность сознания. Ладно, в этой ситуации грех не довериться чутью, если не послушать его — можно и беды нажить, а послушаешь — так, может быть, и будешь готова к трудностям.

— А визажист у вас работает? — спросила Кэтрин, рассматривая в зеркале свое новое лицо.

Конечно, новым в полном смысле слова оно не стало, но и прежним его назвать уже было нельзя. Что-то изменилось. Неуловимо, но сильно. Да, жизненные испытания действительно оставляют свои отпечатки. И дело не в прозрачно-голубых тенях под глазами, не в тоненьких морщинках, которых раньше, кажется, не было, — дело в новом выражении, в той сосредоточенной, очень женственной силе и каком-то дьявольском упрямстве, что проявились в ее чертах. Может быть, всему причиной открытый теперь лоб и подчеркнутые скулы… Но вряд ли, вряд ли.

Скорее уж из зеркала глядит новая Кэтрин. Женщина, которой прежде не было — и которая стала теперь на место униженной, покорной Кэтрин. До свидания, малышка Кэтти Данс, миссис Дэвид Энтони Данс. Здравствуй, новая я!

Кэтрин так углубилась в свои размышления, что не расслышала, что ответила ей девушка-без-кофе Андреа. Она не постеснялась переспросить.

— Да говорю же: нет, была одна, да сплыла, как говорится. Так что красимся сами.

— Понятно.

Рейд по косметическому салону Кэтрин совершала в темпе какого-то быстрого латиноамериканского танца. Не дело это, но она твердо решила, что уже сегодня отправится на работу при макияже, и решения этого менять не собиралась: хватит и того, что вчера все ее планы полетели в тартарары.

Косметика — загадочное явление природы, почти как украшения: денег выкладываешь кучу, а взамен тебе дают пакетик, который занимает не так уж много места в пространстве… Кэтрин получила такой пакетик — и почувствовала себя женщиной. Господи, как давно она этого не ощущала! Почти забыла, как это волнующе, легко и сладостно! Говорить вещи, едва ли связанные между собой человеческой логикой, тратить большие деньги на маленькие предметы — прелесть…

Она явилась в больницу в прекрасном расположении духа и минута в минуту к началу рабочего дня. Точнее — все-таки за три минуты.

Их она и использовала, чтобы подвести глаза, ресницы и накрасить губы.

Конечно, когда наносишь макияж, пусть даже настолько простой, в безумной спешке, и особенно — непривычной рукой, неизбежны некоторые ошибки… Кэтрин не почувствовала ожидаемого удовлетворения: линии получились шероховатыми, неровными, лицо, конечно, стало ярче — но теперь это было уже совсем незнакомое лицо.

— Доктор Данс, доброе утро. А что это с вами? — поинтересовалась Марджори, которая впорхнула в кабинет, как райская птичка. У нее было, как всегда по утрам, превосходное настроение. — Какие-то неприятности? Ой, а как вам новая прическа идет!

— Все в порядке, Мардж. Привет. Спасибо за комплимент.

— Нет, правда. А вот тушь и тени вы слишком густо положили, — с неким смущением выпалила Марджори. Не удержала язык за зубами.

Кэтрин почувствовала себя студенткой, провалившей экзамен по генетике.

— Ничего страшного, — процедила сквозь зубы Кэтрин.

— Давайте поправим, а? У вас косметика с собой?

— С собой, но сейчас…

— Нет-нет-нет! Красота превыше всего. У вас лосьон есть?

Через пять минут все действительно было в порядке, и на Кэтрин из зеркала смотрела уверенная, сильная женщина глубокой натуры. Прекрасно. Вот теперь она себя узнает…

Марджори, обнаружившая новую сферу деятельности, с энтузиазмом взялась просвещать Кэтрин: как подбирать тени и подводку, как их между собой комбинировать, как правильно красить губы. Оказалось, что Кэтрин пропустила мимо себя огромный пласт информации в виде глянцевых журналов! Она и не подозревала, что такое нехитрое дело, как прихорошиться, может включать в себя столько тонкостей…

— А как наш красавчик? — поинтересовалась Марджори, когда краткий экскурс в мир декоративной косметики был закончен.

Кэтрин почему-то сразу поняла, кого она имеет в виду.

— Еще не знаю, хотя мне кажется, все должно быть в порядке.

Кэтрин позвонила дежурной медсестре и выяснила, что мистер Грегори Даллас чувствует себя удовлетворительно, ночью начиналась лихорадка, но сейчас температура тела нормальная, давление чуть занижено, инъекции он получил в обычном порядке, позавтракал с аппетитом.

Похоже, операция прошла на самом деле успешно. Браво, доктор Данс, великолепный дебют!

Около полудня Кэтрин не утерпела — да, на самом деле не утерпела, будто ее кто-то подталкивал в спину и торопил: «Ну же, ну же, скорей, скорей!» — и пошла проведать пациента Грегори Далласа.

Шла к нему с тем же жарким волнением, что и вчера. Кэтрин вспоминала вчерашнее откровение о его сходстве с Дэвидом, странный «волчий» сон и утренние размышления о своей животной половине. Это, конечно, все безумно интересно и занимательно, но у нее к нему есть дело: врачебный долг. И все. Она давала клятву Гиппократа. И теперь хочешь не хочешь, а с Грегори Далласом у нее завязались почти деловые отношения: врач — пациент. Все очень просто и предельно ясно.

Она решительно простучала каблучками по плиткам пола и распахнула дверь его палаты.

Негромкий, но резкий звук и движение в палате вырвали Грега из сонного оцепенения. Ему виделись какие-то расплывчатые, но в целом красивые картины, отдаленно похожие на ожившие полотна импрессионистов.

То, что он увидел наяву, было, несомненно, много красивее и живее.