Мор - Павел Корнев

– По наводчику ничего?

Я припомнил распотрошенный сундук с одеждой и задумался.

– Он либо мот, либо жмот. Или сорит деньгами, или за грош удавится. Приезжие, те, скорее всего, покутить любят. Вина выпить да с девками покувыркаться, чтобы нервишки в порядок привести. Как-никак под петлей ходят.

– А мы чем займемся?

– А мы будем действовать всем на нервы. Заодно попробуем понять, почему в городе столько бесноватых.

– Понятно, – кивнул Валентин. – Насчет этого вам с экзорцистом переговорить надо.

– Как он, кстати?

– Мальчишка, – презрительно махнул рукой Дрозд. – Первое назначение. Зелен настолько, что, будь яблоком, и кусочка бы не откусили.

– И где это юное дарование сейчас?

– В имение маркиза Левича с утра умотал. У того со старшей дочерью несчастье приключилось.

– Одержима?

– Ну да. Вот наш юный экзорцист и решил этим случаем самолично заняться.

– Молодец.

– Молодец-то он молодец, – дернул себя за ус Валентин. – Но понять не могу, с какой стати к нам этого юнца приставили! Теперь возиться с ним…

Я только покачал головой и ничего на завуалированный вопрос отвечать не стал. Во-первых, сам терялся в догадках, а во-вторых, иной раз языком не трепать лучше. Всякий должен знать лишь то, что ему для работы знать нужно, и не более.

– Так я пойду? – приподнялся со стула Валентин.

– Расплатись и иди, – разрешил я.

– Хм… – поморщился усач, но за кошелем все же полез.

– Не обеднеешь, – усмехнулся я, и тут на веранду заскочил какой-то растрепанный парнишка.

– Господин Дрозд! – с ходу заголосил он. – Господин Дрозд!

Валентин от неожиданности едва не рассыпал монеты и зло шикнул на посыльного:

– Ну-ка, цыц! Что визжишь?

– Его сиятельство за вами послал. Велел срочно быть. Без промедлений.

Усач беззвучно выругался, на миг закрыл глаза и очень спокойно и даже ласково спросил:

– Случилось что?

– Ничего не знаю, ваша милость, – замотал головой щербатый мальчонка.

– Да брось, – добродушно улыбнулся Дрозд. – Ты и не знаешь? Да вовек не поверю!

– Всеми Святыми клянусь, просто за вами ехать велели.

– А ну отвечай! – Валентин ловко ухватил посыльного за ухо и, выкручивая, зашипел: – Ну-ка выкладывай все, быстро!

– Не надо! – взвизгнул приподнявшийся на цыпочки парнишка. – Это из-за Вероники!

– Старшей дочери? – сообразил я.

– Да! – шмыгнул носом пацан. – Экзорцист как утром с ней заперся, так и не выходит. И беспокоить запретил. А духовник тревогу поднял, мол, давно все закончиться должно было!

Дрозд вопросительно глянул на меня; я утвердительно кивнул. Целый день одной бесноватой заниматься? Ерунда какая-то. Не иначе что-то нехорошее приключилось. Ох, навязали юнца на мою голову!

– Возвращайся и передай – сейчас буду. И официала Изгоняющих с собой привезу. Так, ваша милость?

– В комнату пусть не суются только! – предупредил я, а когда парнишка убежал, в сердцах выругался: – Бесов праздник!

– И не говорите! – Валентин выложил несколько медяков и поднялся из-за стола. – Маркиз в дочурке души не чает, если с ней что-то случится, он с нами и разговаривать больше не станет.

– Погоди! – Я ухватил подручного за рукав и дернул обратно. – Ты куда?

– Велю карету заложить.

– Еще разыщи Берту, пусть монашкой оденется. – Ситуация представлялась безрадостной, и госпожа в рукаве точно не помешает. – И карету сам поведешь. Ясно?

– Как скажете.

Дрозд убежал; я допил вино и вышел на улицу. Ну почему никогда ничего не может пройти, как задумывалось, – без сучка, без задоринки? Почему вечно такая вот ерунда получается? То понос, то золотуха.

Матерно поминая втравившего нас в нехорошую историю экзорциста и попутно взывая к Святым, чтобы все обошлось, я дождался подогнавшего к харчевне карету Валентина, забрался внутрь и с ходу одернул вознамерившуюся пересесть ко мне Берту:

– Не надо!

– У нас разве не свидание? – изогнула бровь циркачка, остававшаяся привлекательной даже в строгом монашеском одеянии. – Ну признайся, что это твоя тайная фантазия…

С трудом сдержавшись, я досчитал до десяти и только после этого произнес:

– Мы едем работать, поэтому будь добра – веди себя прилично.

– И скучать всю дорогу?

– Мне надо подготовиться. Будешь отвлекать, высажу и отправлю в город пешком.

– А если в дороге на меня кто-нибудь нападет? Тебя это не беспокоит?

– С чего бы мне беспокоиться за какого-то совершенно незнакомого бедолагу? – Я отложил трость на сиденье, несколько раз дыхнул на перстень и потер его о рукав.

– Хам! – поджала губы девушка.

– Последнее предупреждение.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– У кого одежку стащила? – вздохнул я. – В смысле, кто небесный покровитель ордена?

– Юлина Затворница.

– Ну, может, хоть это на тебя повлияет.

– Ты считаешь меня распутной?

– Опять начинаешь?

– Я всего лишь хотела узнать, что придется делать!

– Ничего особенного. – Я выглянул в оконце, но на улице уже сгустилась темнота. По крыше зашуршал мелкий весенний дождик, а карета запрыгала на дорожных колдобинах. – Старшая дочь маркиза одержима, а с нашим экзорцистом приключилась какая-то беда. Пока буду приводить его в чувство, присмотришь за девицей. Просто не пускай к ней никого, и все.

– Никого?

– Никого. Ни родителей, ни духовника. Даже экзорциста, пока не разрешу.

В это время тряска пошла на убыль, и впереди на фоне ночного неба замаячил силуэт сторожки. Валентин придержал лошадей, перекинулся парой слов с охранником, и тот без промедления принялся отворять ворота.

На всякий случай я погрозил Берте пальцем, а стоило карете остановиться у терявшегося в темноте здания усадьбы, сразу выбрался на улицу. Подал руку девушке, дождался Дрозда и зашагал вслед за ним к дому.

Хозяева встретили нас в гостиной. Маркиз оказался дородным здоровяком с заметно поредевшей шевелюрой и веселым лицом записного балагура, выпивохи и бабника. На его фоне супруга – миниатюрная шатенка, чью идеальную фигуру не могло испортить даже строгое, с высоким, под горло, воротником платье, – смотрелась хрупкой девицей.

– Ну наконец-то! – воскликнул невысокий молодой человек с изъеденным мелкими оспинками лицом, которого мы поначалу просто не заметили. Судя по темному одеянию, четкам и отсутствию фамильного сходства, нервы не выдержали у духовника.

Валентин раздраженно глянул на него и поспешил взять ситуацию под контроль.

– Ваше сиятельство! – Он выступил вперед и указал на меня: – Позвольте представить Себастьяна Марта, официала ордена Изгоняющих. Он разберется в случившемся.

– Спасите мою девочку, – попросила маркиза и промокнула кружевным платочком выступившие на глазах слезинки.

– Успокойся, Изабелла! Все будет хорошо! – пробасил Левич и, скрестив руки на туго обтянутой камзолом груди, уставился на меня: – Ведь так?

– Без всякого сомнения, – подтвердил я.

– Вот видишь, дорогая? – повернулся маркиз к супруге. – Не переживай ты так, право слово…

– Тебе хорошо говорить! – всплеснула руками Изабелла и, шурша длинным платьем, выбежала из комнаты.

– Женщины! – только и вздохнул Левич.

– Не стоит терять время, – заторопился я.

– Ференц, проводи, – распорядился маркиз, но духовник и не подумал сдвинуться с места.

– Могу я увидеть ваши бумаги? – вместо этого спросил он.

– Нет. – Я поднес к лицу священника руку с серебряным перстнем. – Разве этого вам недостаточно?

Ференц сделал над собой усилие и, не став нарываться на скандал, указал на арку:

– Сюда.

Коридор привел нас в украшенный гобеленами холл. На висевшей под потолком люстре горело несколько свечей. На стенах в золоченых рамах темнели картины, за портьерами дожидались своего часа тени.

– Они там, – остановился духовник у одной из дверей. – Уже с утра.

– Разберемся.

Я начал расстегивать пуговицы камзола и присмотрелся к Ференцу, которого так и колотила нервная дрожь.

Беспокоится за подопечную или за свою карьеру? Как ни крути, скверну в девушке он проглядел. А для молодого честолюбивого священника оправиться после такого потрясения будет совсем непросто. Ему б расположение маркиза теперь сохранить…

– Себастьян, вам что-нибудь понадобится? – Вслед за нами в холл прошел маркиз, баюкавший в огромной лапище хрустальный бокал. – Может, глоток бренди?

– Не стоит.

– Не одобряете?

– «Это только вино, что в нем грех?» – ответил я высказыванием небезызвестного в Акрае преподобного Эдмунда. – Позже. А теперь велите зажечь все свечи. Чем светлее здесь будет, тем лучше.