Мор - Павел Корнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Способ убийства во всех случаях одинаков – женщин душили, мужчин закалывали, а жертвам ритуала пробивали висок узким трехгранным клинком.
Нанесенные на пол и потолок святые письмена оказались молитвой «О противлении скверне». Вот только круг подозреваемых это не сузило, поскольку составил ее один из духовных последователей особо почитаемого в местных краях Иоанна Грамотея.
И да – гвозди со столь приметными шляпками в Рживи не продавались. Стоит учесть на будущее, а то как бы чего не вышло.
Отложив в сторону последнюю папку, я потянулся, хрустнул позвонками и выбрался из-за конторки. Разрешил караулившему у дверей служке вернуть бумаги в монастырский архив и зашагал на выход. Поигрывая тростью, вышел на крыльцо ратуши и с наслаждением вдохнул свежего воздуха. После дня, проведенного в затхлом и пыльном помещении, – словно бальзам на душу.
– Что-то вы припозднились, господин Март, – немедленно оказался рядом Валентин Дрозд. – Все извелись уже…
– Список молитвы у тебя?
– Да.
– Не потеряй.
– Понадобится еще, что ли?
– Непременно.
Заранее открывать все карты не хотелось, к тому же из подъехавшей к ратуше кареты уже выбирался господин Ульрич. И не один, а в сопровождении того самого странного парнишки с разгромленного постоялого двора. Я немедленно повернулся к ним спиной, нахлобучил на голову шляпу и тихонько спросил Валентина:
– Видишь того хмыря? Если пойдет сюда – предупреди.
– Как скажешь. – Дрозд оглянулся и, не скрывая удивления, поинтересовался: – А что?
– Ты, главное, предупреди. – Мне оставалось лишь уповать на сгустившиеся сумерки да невнимательность парня после явно не самой лучшей ночи в его жизни. – Знаешь, кто такой?
– Племянник Ульрича. Чем по жизни занимается, не интересовался. Все, парень уходит, служивый к нам идет. А вон и преподобный ковыляет.
Я с облегчением перевел дух и уже совершенно спокойно обернулся к взбегавшему по ступеням главе стражи. Следом, тяжело отдуваясь, поднимался настоятель монастыря.
– Ну и каков будет вердикт? – Выражение породистого лица Ульрича не оставляло никаких сомнений в том, что ответ ему заранее неприятен.
– Вы были совершенно правы, – развел я руками, – это дело никоим образом не относится к юрисдикции ордена.
– Что? – подобно выброшенной на берег рыбине разинул рот Ян Горач. – Как же так? А ритуал изгнания?
– Не было никакого ритуала изгнания. Убийцы просто нарисовали пентакль вокруг тела убитого да использовали для отвода глаз текст молитвы. Любой экзорцист даст заключение, что перед смертью покойный не был очищен.
– И у вас есть такое заключение?
– Будет к утру, – уверенно заявил я и улыбнулся стражнику: – Так что вам, как говорится, и карты в руки.
– Что-то можете посоветовать? – поджал Ульрич губы.
– Пляшите от текста молитвы. Вряд ли простой человек помнит его наизусть и, тем более, способен написать, не допустив ни единой ошибки. Скорее всего, это кто-то с соответствующим образованием.
– Да всех уже по пять раз перепроверили! И ведь был на примете один семинарист недоучившийся, так этому прощелыге свезло к детям маркиза Левича репетитором устроиться! Не было его в городе, специально проверяли…
– Ищите дальше, – пожал я плечами и повернулся к обильно потевшему Яну Горачу: – А вы, преподобный, будьте любезны, предоставьте к завтрашнему утру ваши соображения о причинах столь частых случаев бесноватости. Боюсь, мне на какое-то время все же придется в городе задержаться.
– Разумеется, – пролепетал настоятель.
Я ободряюще похлопал его по плечу и окликнул заскучавшего Валентина:
– Господин Дрозд, а где поблизости можно перекусить? У меня, понимаете ли, за день маковой росинки во рту не было.
– Я вас провожу, – предложил усач, а, когда мы вышли за ограду ратуши, настороженно оглянулся и прошипел: – Вы что такое, командир, творите?
– А что?
– Вы не собираетесь расследовать убийства?!
– Нет. С какой стати?
– Но ведь…
– Официально расследовать убийства и отыскать убийц – это несколько разные вещи, – пояснил я свою позицию. – Тем более что поводов для расспросов у меня и без того хватает.
– А как же помощь местных властей?
– От такой помощи один вред. И довольно об этом. Я голоден как волк.
Валентин только горестно вздохнул и указал на здание с другой стороны улицы, на веранде которого помаргивали оранжевыми огонечками многочисленные фонари:
– Сядем на улице или пойдем внутрь?
Я поежился из-за вечерней прохладцы, потом припомнил тесную затхлую комнатушку и решил:
– На улице.
Нам удалось без труда отыскать свободный столик, благо почтенная публика предпочитала ужинать в обеденной зале, и Валентин отправился делать заказ. Я какое-то время прислушивался к доносившемуся из распахнутого окна стуку столовых приборов, гулу голосов и треньканью развлекавшего посетителей музыканта, потом глянул на вернувшегося Дрозда и поморщился. Усевшийся напротив усач скорчил столь недовольную гримасу, что немедленно захотелось со всего размаху засветить ему в лоб чем-нибудь тяжелым.
– Тебе и в самом деле все разжевывать надо? – обреченно вздохнул я.
– Было бы неплохо, – подтвердил Валентин.
– Вино заказал?
– Заказал.
– Хоть какая-то польза от тебя, – не сдержался я, потом махнул рукой и склонился над столом: – Ладно, слушай. Стражу посвящать в расследование нельзя?
– Нельзя, – кивнул усач.
– А не будем сотрудничать, они заподозрят неладное. Меньше всего, знаешь ли, мне хочется, чтобы в затылок дышал десяток топтунов.
– Но расследование…
– Ты же понимаешь, что расследование в любом случае не должно завершиться успехом? В этом весь смысл, разве нет? Так к чему ввязываться в изначально обреченное на неудачу дело? Нет, мы будем держаться от него в стороне, а потом найдем козла отпущения и смешаем его с грязью.
– Имеете в виду Ульрича?
Я жестом велел Валентину замолчать и радушно улыбнулся девушке в пышном цветастом платье, тащившей к нашему столу огромный поднос. Выставив два здоровенных блюда с тушеной капустой и жареными сосисками, тарелку с хлебом, пару пустых кружек и кувшин вина, разносчица удалилась, и тогда Дрозд повторил свой вопрос:
– Хотите утопить Ульрича?
– Его племянник водит знакомство с дурной компанией. Думаю, и дядя замаран в чем-нибудь нехорошем по самые уши. Стоит лишь копнуть…
Я откусил оказавшуюся невероятно острой сосиску, поспешно заел тушеной капустой и хлебнул водянистого вина. С голодухи сойдет, но завтра придется какое-нибудь более приличное заведение отыскать. Если тут столоваться, изжогу точно заработаю.
– Как у вас все просто получается, – попивая вино, глянул на меня поверх кружки Валентин. – А как на убийц тогда выйдем? У нас четыре дня осталось…
– Убийцами займутся Гуго и Берта. А ты слушай и запоминай, передашь им все слово в слово.
– Весь внимание, – съязвил усач.
– Ну-ну. – Я оглядел темную улицу и спешащих по делам горожан, изредка нырявших в гостеприимно распахнутые двери увеселительных заведений, вздохнул и начал инструктаж: – Убийц трое, двое приезжих, один местный. Жертв подбирает именно он.
– Подождите, подождите! – опешил сразу ухвативший мою мысль Дрозд. – Так вы действительно полагаете, что это простые ограбления? Бред! Убийц весь город ищет!
– И еще долго искать будет, потому как ищут их совсем не там.
– Но идти на такой риск…
– Они обчистили семь или восемь домов, а у стражи нет ни одной зацепки. А что до жертв… ну так люди убивают и за меньшее.
– Не знаю, не знаю, – засомневался Валентин. – Немногие пойдут на такие злодейства лишь ради золота. Это же на всю голову больным надо быть!
– Банда душевнобольных? – ухмыльнулся я. – Нет, это простудой все вместе болеют, а с ума поодиночке сходят.
– Ладно, оставим это пока. – Дрозд стряхнул налипшую на ус капусту и подался вперед. – Но ведь тогда получается, что сейчас убийц может в городе и не быть! И что будем делать?
– Они здесь. Два нападения следуют одно за другим, далее идет перерыв в пару декад.
– Тогда у нас нет даже четырех дней…
– Ты будешь меня слушать, нет? – Я начал понемногу терять терпение. – Или до ночи тут сидеть собираешься?
– Слушаю, слушаю…
– Насчет наводчика ничего не скажу, а вот приезжие – люди заметные. Один длинный – выше меня на голову, если не более; второй прихрамывает на правую ногу и любит душить женщин.
– Пытает так?
– Скорее, с головой проблемы. Скажи Берте, пусть местных гулящих девок расспросит; о таких случаях в их среде слухи влет расходятся. И не обязательно сразу душителями интересоваться, просто людьми жестокими и склонными к насилию.