Откровенные рассказы странника духовному своему отцу - Сбоорник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот какие нечаянные случаи встречаются на пути жизни! А все Бог и Его святое провидение правят делами и намерениями нашими, как и написано: Бог производит в нас и хотение и действие (Флп. 2, 13)[ 19 ]. Выслушав это, отец мой духовный сказал: «Сердечно радуюсь, любезнейший брат, что Господь и еще неожиданно устроил увидеть тебя через непродолжительное время. И как ты теперь свободен, то я с любовью продержу тебя подольше, а ты мне и еще расскажешь побольше о своих поучительных встречах, бывших в твоем продолжительном странническом пути. Я и все прежние твои рассказы с удовольствием и внимательностью слушал». «Это я с радостью готов сделать», – ответил я и начал говорить.
– Всего было много, доброго и худого, всего долго не расскажешь, да многое вышло уже и из памяти, ибо я старался в особенности помнить только то, что руководствовало и возбуждало мою ленивую душу к молитве, а все прочее редко вспоминал, или, лучше сказать, старался забывать прошедшее, по наставлению святого апостола Павла, который сказал: стремлюсь к почести вышнего звания, забывая заднее и простираясь вперед (Флп. 3,13–14).
Да и покойный блаженный мой старец говаривал, что препятствия сердечной молитве нападают с двух сторон, с шуией и десной, то есть если враг не успеет отвратить от молитвы суетными помыслами и греховными замыслами, то возобновляет в памяти поучительные воспоминания или внушает прекрасные мысли, чтобы только хоть чем-нибудь отвлечь от молитвы, ему не терпимой. И это называется десное крадение, при котором душа, презрев беседу с Богом, обращается к удовольственной беседе сама с собою или с тварями. А потому и учил меня, чтобы во время молитвы не принимать и самой прекрасной духовной мысли, да и по прошествии дня если случится увидеть, что время проведено более в назидательном размышлении и беседе, нежели в существенной безвидной молитве сердца, то и это почитать неумеренностью, или корыстолюбивой духовною жадностью, в особенности для новоначальных, которым необходимо, чтобы время, проводимое в молитве, преимущественно превозмогало большим количеством пред тем временем, которое проводилось в занятии прочими делами благочестия. Но нельзя же и всего забыть. Иное, само собой, так глубоко врезалось в памяти, что и, долго не воспоминав о нем, живо памятно, как, например, одно благочестивое семейство, у которого Бог удостоил меня пробыть несколько дней по нижеследующему случаю.
Во время моего странствования по Тобольской губернии случилось мне проходить через какой-то уездный город. Сухарей оставалось у меня очень мало, а потому я и вошел в один дом, чтобы выпросить хлеба на дорогу. Хозяин сказал мне: «Слава Богу, ты пришел ко времени, только что сейчас жена моя вынула хлебы из печи, вот тебе теплая коврига, молись за нас Богу».
Я, поблагодарив, стал укладывать хлеб в сумку, а хозяйка, увидев, сказала: «Какой мешок-то худой, весь истерся, я переменю тебе» – и дала мне хороший, твердый мешок. От души поблагодарив их, я пошел далее. На выходе в мелочной лавочке попросил немного соли, и лавочник насыпал мне небольшой мешочек. Радовался я духом и благодарил Бога, что Он указывает мне, недостойному, таковых добрых людей. «Вот, – думал я, – теперь на неделю без заботы о пище буду спать и доволен. Благослови душе моя Господа! (Пс. 102, 1)».
Отойдя от того города верст пять, увидел я на самой дороге небогатое село и небогатую деревянную церковь, но хорошо украшенную снаружи и расписанную. Проходя мимо, я пожелал воздать поклонение храму Божию и, войдя на паперть церковную, помолился. Сбоку церкви на лужке играли двое каких-то малюток лет по пяти или шести. Я подумал, что это поповы дети, хотя они и были очень хорошо наряжены. Итак, помолившись, пошел далее. Не успел отойти шагов десять от церкви, как я услышал за собою крик: «Нищенькой! Нищенькой! Постой!» Это кричали и бежали ко мне виденные мной малютки – мальчик и девочка. Я остановился, а они, подбежав, схватили меня за руку: «Пойдем к маменьке, она нищих любит». «Я не нищий, – говорю им, – а прохожий человек». – «А как же у тебя мешок?» – «Это мой дорожный хлеб». – «Нет, пойдем непременно, маменька даст тебе денег на дорогу». – «Да где же ваша маменька», – спросил я. «Вон за церковью, за этой рощицей».
Они повели меня в прекрасный сад, посредине которого я увидел большой господский дом, мы вошли в самые палаты, какая там чистота и убранство! Вот и выбежала к нам барыня. «Милости прошу, милости прошу! Откуда тебя Бог послал к нам? Садись, садись, любезный!» Сама сняла с меня сумку, положила на стол, а меня посадила на премягкий стул: «Не хочешь ли покушать или чайку и нет ли каких нужд у тебя?» – «Всенижайше благодарю вас, – отвечал я, – кушанья у меня целый мешок, я чаю хотя и пью, но по нашему мужицкому быту привычки к нему не имею, усердие ваше и ласковое обхождение дороже для меня угощения, буду молить Бога, чтобы Он благословил вас за такое евангельское страннолюбив». Говоря это, я почувствовал сильное возбуждение к возвращению внутрь.
Молитва закипела в сердце, и мне потребно стало успокоение и безмолвие, дабы дать простор этому самовозникшему пламени молитвы, чтобы скрыть от людей наружные молитвенные признаки, как-то: слезы, воздыхания и необыкновенные движения лица и уст.
А потому я встал да и говорю: «Прошу прощения, матушка, мне пора идти. Да будет Господь Иисус Христос с вами и с любезными вашими деточками». – «Ах, нет! Боже тебя сохрани уходить, не пущу тебя. Вот к вечеру муж мой приедет из города, он там служит по выборам судьей в уездном суде. Как он обрадуется, увидев тебя! Он каждого странника почитает за посланника Божия. А если ты уйдешь, то он очень опечалится, не увидев тебя, к тому же завтра воскресенье, ты помолишься с нами у обедни и, чем Бог послал, откушаешь вместе; у нас каждый праздник бывает гостей до тридцати нищих Христовых братий. Да что же ты ничего и не сказал мне про себя, откуда ты и куда шествуешь! Поговори со мною, я люблю слушать духовные беседы людей богоугодных. Дети, дети! Возьмите сумочку странника и отнесите в образную комнату, там он будет ночевать».
Слушая эти ее слова, я удивлялся да и подумал: «С человеком ли я беседую или какое мне привидение?»
