Новый старый год. Антиутопия - Дмитрий Барчук

Они стояли на краю пепелища, смотрели на руины, а молодая женщина продолжала свой рассказ:

– Но мы все правильно рассчитали. После пожара дом стал никому не нужен, и нас оставили в покое. Но когда бабушка приехала сюда, ей сразу стало плохо. Она бодрилась, пробовала работать в огороде, но, как глянет на развалины, тут же за сердце хватается. Я всерьез стала опасаться за ее здоровье. Осенью, как только урожай собрали, закончили с маринадами и соленьями, я предложила ей съездить в Павлодар, навестить родственников. Ты хвастался, что за десять часов доезжал до своей родины. Я побила твой рекорд. Восемь часов и пятьдесят минут ушло у меня на всю дорогу. И, кстати, на твоей же «восьмерке». Познакомилась с твоими тетушками. Они мне очень понравились. Особенно тетя Маша. Бабушка осталась погостить у них недельку-другую. Я звонила ей, интересовалась, когда за ней лучше приехать, но она заболела. А потом закрыли границу. И мы оказались отрезанными друг от друга. Спасибо ей, что успела приучить меня к сельскохозяйственному труду. Иначе бы мы не выжили. А Алеше как здесь нравится! Он стал такой большой! Ты его не узнаешь. Они с дедом поделили: одна теплица Алешина, другая – деда.

Каждый за своей теплицей сам ухаживает, начиная с посадки и заканчивая сбором урожая. Так наш мальчик собрал тридцать ведер огурцов, а дед – всего пять ведер помидоров. Зарплаты хватает только на хлеб. Мясо покупаем раз в месяц. Иногда то деду на работе, то мне выдадут паек: банку сгущенки, банку тушенки, килограмм какой-нибудь крупы. Тогда у нас праздник.

– Но я же тебе оставлял двадцать тысяч долларов? Куда ты их дела?

– Дорогой мой, из них я потратила всего две тысячи. Пока один доцент с нашей кафедры копил деньги на отъезд в Израиль, он у меня покупал по сотне-другой в месяц. Но вместо Тель-Авива он угодил в Магадан как сионистский шпион. И я лишилась канала сбыта. А искать нового покупателя было рискованно. Я вспомнила твой совет и стала хранить деньги в банке. А банку зарыла глубоко-глубоко в бабушкином погребе.

– Как же ты теперь обходишься без йогуртов и шоколадок? В бытность нашего совместного проживания ты только этим и питалась.

– Это было в другой стране, в другой жизни и не со мной, – ответила Наталья и спросила бывшего мужа. – Ты не замерз? Может быть, пройдем в дом?

Кузнецов вопросительно посмотрел на пепелище.

– Не в этот. Мы домом теперь баню называем, – рассмеялась она и взяла его под руку.

Входная дверь изнутри была завешена старым ватным одеялом, у порога валялся его заношенный чуть ли не со студенческих времен овчинный полушубок. О него-то Георгий чуть не запнулся, проскальзывая в баню.

– Закрывай быстрее дверь. А то все тепло выветрится, – скомандовала хозяйка.

Наконец она нащупала керосиновую лампу и зажгла ее.

Тусклый огонек озарил малюсенькую комнатку, где уместились диван, обеденный стол и два стула. На стенах, обшитых округлыми рейками из осины, висели кухонные шкафы.

– Алеша, когда приезжает, спит в парилке. Его диванчик туда только-только вошел. Полки пришлось разобрать. У нас все равно никто не любитель париться. Ты только один любил. А если дед соизволит появиться на огороде, он в парилке ночует. А мы с сыном здесь. Ты, может быть, голоден?

– Нет, спасибо. Меня сегодня Веселый накормил до отвала.

– А выпить не хочешь? У меня бутылка водки есть.

– Невероятно. Ты предлагаешь мне спиртное! Помнится, ты и на дух не переносила, когда я приходил домой навеселе.

– Но ты тогда совсем не умел пить. Даже единственная рюмка у тебя заканчивалась многодневным запоем.

– А сейчас, думаешь, научился?

– Не знаю. Но ты ничуть не походишь на спившегося алкоголика. Хотя от тебя пахнет спиртным.

– Если только по маленькой.

Наталья выложила из трехлитровой банки на тарелку соленую капусту, полила ее растительным маслом, из хлебницы достала буханку черного хлеба и отрезала от нее несколько ровных тонких ломтиков. Потом откуда-то из-под стола извлекла завернутую в тряпку бутылку «Русской» и попросила Георгия открыть ее. Он оторвал крышку зубами и плеснул водки в выставленные ей два граненых стакана.

– За встречу! – предложил он тост.

– Нет. Давай лучше выпьем за выживание. Для меня это было самым главным все эти годы.

Наталья одним глотком осушила содержимое стакана. Муж последовал ее примеру.

– Ты очень изменилась, – сказал он, прожевывая соленую капусту.

– Сильно постарела?

– Нет. Я бы сказал, что возмужала. И водку пьешь, как мужчина. А когда мы с тобой выпивали вместе в последний раз?

– Наверное, на свадьбе.

– Неужели?

– Потом я поняла, что ты не знаешь меры. Мне было неприятно видеть тебя таким. Особенно, когда увидела тебя однажды ночью, развалившегося в шубе прямо на полу в кухне и головой уткнувшегося в собачью миску. И в Австралию с тобой я не поехала, потому что боялась, что ты там сопьешься. А мы с Алешей окажемся одни, никому не нужные в чужой стране.

– Я думал, что ты хотела вначале защитить кандидатскую диссертацию, а потом приехать. Но когда получил от тебя заявление на развод, то вообще ничего не понял. Грешным делом стал думать, что у тебя появился другой мужчина.

– Глупый же ты, Кузнецов! Какой мужчина? Я стояла перед выбором: либо остаться официально твоей женой и загреметь в лагерь, либо подписать эту бумажку и остаться с сыном. Ты тоже однажды, когда на тебя села налоговая полиция, предлагал мне официально развестись, чтобы в случае чего сохранить имущество. Это был как раз такой случай. Да! Я потеряла половину квартиры, потеряла машину, сама спалила дом, который ты с такой любовью строил! Зато мы с Алешей выжили в этом аду! – в сердцах сказала Наталья.

Она разнервничалась, и ее впалые щеки покрылись румянцем.

Георгий подумал, что сейчас придется второй раз за вечер успокаивать впавшую в истерику женщину, но он ошибся. Наталья сама взяла себя в руки и уже спокойным голосом добавила:

– А на кого бы я оставила деда, твою маму, Дана, наконец. Тогда еще и здесь люди могли жить.

– А сейчас? – затаив дыхание спросил муж. – Сейчас ты согласна уехать?

Какое-то время она молчала и смотрела, как отсвечивает огонек керосиновой лампы в ее стакане, затем ответила:

– За себя сказать определенно пока не могу. Я еще окончательно не решила. Если бы куда-нибудь на Украину… Но Австралия, слишком уж она далеко. Только Алешу ты обязательно должен забрать. Он здесь не может. Он рожден для другой жизни. Вот уж кто точно не может жить без йогуртов и сладостей, так это наш сынуля! А как он переживал потерю «Ниссана»! Неделю на меня дулся, не разговаривал. Ты же помнишь, ему еще трех лет не было, а он уже знал все названия иностранных машин и безошибочно определял на улице, какой марки проехало авто. Он помешан на автомобилях. Может часами листать старые журналы для автолюбителей. Недавно сам нарисовал новую модель «мерседеса». И заявил мне, что хочет предложить свой вариант седана германскому концерну. Я глянула и обомлела. Совершенно новая форма кузова, причем настолько стильная и именно в традициях «Мерседес-Бенц». Если бы мне кто-то сказал, что семилетний ребенок может такое спроектировать, не поверила бы. У него талант автодизайнера. Он может многого добиться, но только не в этой стране. В школу он отказывается ходить. Я у него спрашиваю: «Почему?» А он мне отвечает, что там глупостям учат. Каким конкретно? Он приводит в пример слова учительницы о том, что наша страна – самая великая в мире. Он не выдержал и спросил: почему же мы тогда так плохо живем, если самые великие? Учительница выгнала его с урока, а меня вызвала в школу. Школьную форму отказывается носить. Называет ее арестантской робой. В строю ходить не хочет. И это в первом классе! Пока ему антинародная агитация сходит с рук из‑за его малолетства, но думаю, что скоро возникнут проблемы.

– И ты сможешь жить здесь одна, без сына?

– Георгий, у меня очень много работы. Я сейчас близка к открытию уникального препарата, который может стать заметным вкладом в медицину. До окончания работы мне осталось совсем немного времени.

– Сколько?

– При интенсивных лабораторных испытаниях нужно еще месяца два.

– Ты должна управиться раньше. Через тридцать дней заканчивается срок моей визы.

– А как ты меня собираешься вывезти отсюда? На Алешу я могу дать тебе нотариально заверенный отказ от своих родительских прав, и тогда ты его сможешь забрать с собой. А на мне, что ли, снова собираешься жениться? Так ничего у тебя не получится. На брак с иностранцами нужно разрешение из Министерства внутренних дел, из Москвы. Его за месяц не получишь. И потом, ответ, скорее всего, будет отрицательный. У меня отец долгое время работал на закрытом производстве. Моя докторская диссертация тоже является государственной тайной.