Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века - И. Потапчук

Помощник присяжного поверенного Курилов. Возражая защите, обвинитель и гражданский истец говорили вам, что защита неправильно представила факты и, однако, не указали этих неправильностей, а напротив, обвинитель высказал несколько соображений, подтверждающих доводы защиты. Из них более существенное значение имеет указание на то, что вычеркивать в вексельной книге не позволяло время, так как для этого нужно было проверить книгу с векселями; если время не позволяло этого, как же в таком случае обвинитель приписывает подсудимым более сложную работу, говоря, что они составили алфавитную книгу вместо вексельной. Для того и другого нужно векселя проверить и, если на это безусловно нет времени, то, стало быть, алфавитная книга написана при жизни Занфтлебена и может служить для проверки, а из алфавитной мы не замечаем того, что доказывало обвинение по вопросу о расхищении имущества. Что же касается до гражданского истца, то он в конце своей речи высказал цель настоящего дела. Он не возражал против доказательств, а сказал вам, что пред вами явились наследники и просят возвратить, что, по их мнению, отнято. То, что принадлежит наследникам, они получат во всяком случае, но ставить судьбу людей наряду с деньгами и просить присяжных обвинить людей без фактов, без улик нельзя.

Далее, после кратких возражений других защитников, последовали слова подсудимых и резюме председательствующего; затем присяжным заседателям был вручен вопросный лист с 61 в нем вопросом. После 4-часового совещания присяжные заседатели вынесли вердикт, в коем признали виновными генерала Гартунга и О. П. Занфтлебен в тайном похищении вексельной книги с целью получить через то выгоду, и в таком же похищении некоторых векселей по предварительному уговору с другими лицами; Алферова в присвоении векселя Николая Занфтлебена, переданного ему покойным для взыскания. Ланского и Мышакова признали невиновными.

Обвинительный приговор, вынесенный присяжными заседателями Гартунгу, Ольге Занфтлебен, только подтвердил, что жить с этим больше нельзя, и, выслушав его, генерал Гартунг тут же, в суде, застрелился.

Понуро расходилась из суда и публика, видимо, сожалея о тех овациях, которые за три часа перед тем она так шумно и восторженно расточала перед жестоким талантом молодого обвинителя.

Смерть с лихвою искупила грех обвиняемого, и по отношению к нему осталось только сожаление.

Угнетающим образом подействовала эта смерть и на суд, и объявление резолюции было отложено до следующего дня.

На другой день приговор Алферову и Ольге Занфтлебен был объявлен в совершенно пустом зале. Никому уже не пришло в голову отягчать их положение всенародным позором, да и присуждены они были к сравнительно кратковременной ссылке: Занфтлебен — в Сибирь, а Алферов — в Олонецкую губернию. Граф же Ланской и Мышаков были оправданы.

А впоследствии Сенат кассировал не только приговор, но и самое предание суду по тому делу, находя, что в данном случае нет состава преступления.

Процесс интересен блестящими выступлениями обвинителя П. Н. Обнинского и защитника Ф. Н. Плевако, которые сумели достойно повести себя в достаточно щекотливой ситуации, вызванной непродуманным поведением членов суда.

ДЕЛО КАЧКИ

По обвинению в предумышленном убийстве посредством выстрела из револьвера дворянина Байрашевского суду предана дворянка Прасковья Петровна Качка, 19 лет.

Председательствовал товарищ председателя Д. Е. Рынкевич, обвинял прокурор окружного суда П. Н. Обнинский, защищал присяжный поверенный Ф. Н. Плевако.

По открытии судебного заседания были введены врачи-эксперты Левенштейн, Державин, Добров, Булыгинский и Гиляров, которые и остались присутствовать при судебном следствии.

Из свидетелей не явились по законным причинам: Мария и Ольга Пресецкие, Мисенчевич, Синькевич — по жительству в другом судебном округе, Перо и Александра Качка — по болезни.

Содержание обвинительного акта заключается в следующем:

15 марта 1879 года, около 7 часов вечера, в меблированных комнатах рижского гражданина Шмоля, в доме Квирина, в квартире, занимаемой студентом Технического училища Гортынским, дворянка Прасковья Качка выстрелом из револьвера убила дворянина Байрашевского.

Показаниями свидетелей, очевидцев этого убийства, выяснено следующее. В этот день, около 6 часов вечера, в квартиру Гортынского, занимавшего в доме Квирина только одну небольшую комнату, кроме упомянутых Качки и Байрашевского, собрались его знакомые, студенты Технического училища Савич, Мисенчевич, Тянгинский, Перо, Виленский и Малышев. Все они пели сначала хором, а потом вследствие просьбы некоторых из присутствующих Качка стала петь одна. Поместившись против Байрашевского, который сидел за столом в расстоянии одного или двух шагов от нее, Качка пробовала петь несколько песен и романсов, но голос ее дрожал и обрывался; во время пения последнего романса она внезапно прервала его и, вынув из кармана револьвер, выстрелила в Байрашевского. Это произошло так неожиданно, что никто из присутствующих не имел возможности предупредить случившегося. Пораженный пулей в правый висок Байрашевский не успел произнести ни одного слова, упал со стула и тотчас же умер. Качка после сделанного ею выстрела опустилась на стоявшую подле кровать, около которой впоследствии свидетелями был поднят револьвер с пятью зарядами.

По прибытии полиции, тотчас же приглашенной на место происшествия самими свидетелями, Качка заявила, что причины, побудившие ее совершить убийство, она объяснить не желает, добавив при этом, что собиралась убить Байрашевского уже давно.

При первом допросе у судебного следователя, признавая себя виновной в убийстве с заранее обдуманным намерением, Качка показала, что решилась еще за месяц перед тем покончить с Байрашевским. Далее она объяснила, что револьвер она приобрела за неделю до убийства в Москве, в магазине «Центральный склад оружия» (что и подтвердилось при следствии) и накануне убийства зарядила его шестью пулями; убив Байрашевского, она хотела убить и себя, но не успела этого сделать, так как револьвер выпал у нее из рук. На вопрос о причинах, побудивших ее совершить преступление, она ответила: «Мы любили друг друга; любить нам мешало постороннее обстоятельство, в силу которого я и убила его. Обстоятельство это разъяснить я не желаю, потому что нахожу его не относящимся к делу».

Дальнейшим следствием было выяснено, что с августа 1878 г. Качка поселилась в Петербурге, где она слушала университетские курсы и близко сошлась со слушателем Медико-хирургической академии Брониславом Байрашевским, с которым еще раньше была знакома, живя с ним в Москве на одной квартире. В Петербурге это знакомство перешло в любовную связь. Байрашевский дал обещание Качке жениться на ней, но под разными предлогами постоянно уклонялся исполнить это и в последнее время, видимо, стал избегать встречаться с ней. Причиною такого поведения Байрашевского была любовь к другой женщине, подруге Качки — девице Ольге Пресецкой, которой он также дал слово сделаться ее мужем. Качка, заметив охлаждение к ней Байрашевского и любовь его к Пресецкой, изменила свои дружеские отношения к последней. Стараясь безуспешно возвратить к себе любовь Байрашевского, впала в состояние раздражения и однажды на вопрос Марии Пресецкой (сестры Ольги Пресецкой), что бы Качка сделала, если б человек, которого она любит, полюбил другую, Качка ответила, что убила бы себя и его для того, чтобы оставить третье лицо одно наслаждаться. Пресецкая передала эти слова Байрашевскому, посоветовав ему остерегаться Качки.

26 февраля 1879 года Байрашевский уехал в Москву, предполагая пробыть здесь несколько дней и затем, дождавшись приезда из Петербурга Ольги Пресецкой, ехать вместе с последней к своим родным. Об отъезде Байрашевского Качка узнала в тот же день и со следующим поездом отправилась также в Москву. Прибыв сюда, она первоначально остановилась в Северной гостинице, близ вокзала Николаевской железной дороги. Затем, через два месяца, переехала в Бригадирский переулок, в д. Мартынова, в квартиру Марии Пресецкой, где остановился Байрашевский. Пробыв у Марии Пресецкой дня три, Качка переехала в меблированные комнаты Шмоля, где и прожила до последнего времени. Отсюда дней за десять до совершения убийства она написала и отослала по городской почте в Московское губернское жандармское управление письмо следующего содержания: «Спешите арестовать очень опасную молоденькую пропагандистку, которая намеревается в это лето много навредить вам. Ее фамилия — Прасковья Качка»; затем следует адрес ее квартиры.