Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

– И вы не пытались их искать?

– Как же не пытались?! Наставник первым делом придумал откатить от дирижабля бочку с бензином и поджечь её, чтоб сигнал упавшим подать. Кругом ведь торосистые льды вздымаются, напрямую ничего не видно. Вот бочка взорвалась, мы ждали-ждали, ждали-ждали и никого не дождались. Наставник очень волновался. А вдруг они все разбились, а вдруг руки и ноги переломали и идти не могут? А ведь с нами в гондоле вся провизия осталась, лодка со вторыми санями, лыжи, запасная радиостанция. Физик по ней всё время упавших вызывал, а они не отвечали. И только шумы какие-то шли и щебет. Наставник сказал, что нужно найти пропавших. Господин Тусвик сам вызвался идти. Тогда наставник спросил Дзуна, Ханга, Циля и меня, не хочет кто пойти с господином Тусвиком, чтобы ему не было скучно и страшно одному блуждать по льдам. Я и сказал, что хочу идти, как когда-то шёл по льдам и снегам дядюшка Брум.

– Вот ведь бестолковый, – проворчал на это Брум. – Я тебе что, про хищных песцов не рассказывал? А про рукодельное рабство?

– Рассказывал, дядюшка Брум, – поник Унч. – Я думал, у меня всё не так страшно будет. Я же от тебя узнал, чего ждать в пути. Да и не один я собирался идти, а с господином Тусвиком, а у господина Тусвика было при себе ружьё от диких зверей. Мы с ним собрались уходить, но уже ночь наступила, наставник с другими мотористами настоял, чтобы мы переночевали. Физик сказал, что обождать надо, пока он наши координаты по звёздам точно не определит, чтобы мы знали, куда возвращаться. А погода облачной была, не определил ничего физик ночью. А на утро пурга началась. Мы все из палатки почти не выходили. Отложили поход. На следующий день тоже метель, и на третий, и на четвёртый. Физик с журналистом все те дни радиостанцию настраивали, посылали сигналы, но никто нам не ответил. Неделю пурговали, а потом наставник сказал, если и выжили упавшие, то в метели сгинули. У них ведь ни еды, ни топлива, ни палатки. Все согласились, погрустили и решили дождаться безоблачной ночи, чтобы уже определить наши координаты по звёздам. Правда, часы у всех разное время показывали, то спешили, то отставали. Только широту по Ледяной звезде удалось определить. Вот тогда и понял наставник по этой широте, что ему всего ничего до оси мира осталось. Загорелся он идеей сначала дойти до неё и только потом вернуться обратно. Его сначала все отговаривали. А потом внезапно физик согласился, потом журналист заинтересовался и тоже захотел пойти со всеми. Два моториста сдались и решили за компанию покорить-таки ось мира. Только господин Тусвик никуда идти не хотел, всё про жену свою вспоминал, боялся, как там она одна жить будет, если с ним что-нибудь в пешем походе случится. Наставник настаивать не стал и отпустил его, чтобы он до яранг дошёл, а потом и Сульмара. Раз радиостанция не работает, должен же кто-то рассказать людям, что случилось с дирижаблем и экипажем. Мне наставник вручил свои именные часы с перстнем-печаткой, наказал отдать перстень брату Густаву, а часы тебе, Шела. Сказал, если не вернётся домой, пусть они станут для родных напоминать о нём.

– Ох, наставник, – недовольно проворчал Брум, – Это всё из-за зова Ледяной звезды. Он и пятнадцать лет назад на него неправильно реагировал, а теперь совсем свихнулся.

Я шикнула на Брума, чтобы не говорил плохого про дядю Руди, а Унч чуть ли не разразился рыданиями:

– Прости, Шела, ничего я тебе не принёс, всё потерял, как только с наставником расстался. Он на север с остальными пошёл, а мы с господином Тусвиком на юг, а через шесть дней…

– Я знаю, что случилось, только не плачь. Эти часы и перстень я получила в Квадене, они и сейчас со мной, в рюкзаке. А тело Эмиля Тусвика уже давно доставили в столицу его вдове. Ты только расскажи, как так получилось, что он погиб. Вы ведь были вместе.

– Вместе, Шела, вместе шли на юг, вместе дневали и ночевали при светлом небе, вместе паёк жевали. И как-то раз попался на глаза господину Тусвику дикий олень, и он решил на него поохотиться, чтобы мясо нам и мозговые косточки запасти. Погнался он за оленем с ружьём, поскользнулся и упал. Я из его нагрудной сумки вылез, звал его, щипал, будил, а он так и не очнулся. Господин Тусвик лежал на спине, а под головой лёд розовым окрасился. Умер господин Тусвиг, пробил себе голову, так глупо погиб. И я один остался. Горевал я, уходить от него далеко не хотел, а пришлось. Прибежал к нам песец, такой страшный, хищный! Я вещички наставника из нагрудной сумки господина Тусвика вытащить не успел, кинулся в сугроб спасаться, как дядюшка Брум учил.

– Хоть что-то из моих рассказов уяснил, – вставил тот.

– Я всё запомнил, всё учёл, - кивнул Унч. - Как начал я в одиночестве скитаться, каждый день тебя вспоминал и благодарил. Как же мне пригодились твои премудрости. Я ведь вскоре по льдам к острову вышел, там людей, оленей и собак увидел, но прятался от них. Люди те не на юг, а на восток кочевали, так что пришлось мне к диким оленям за ляжки цепляться, чтоб не своим ходом по острову брести. Сколько всяких ужасов я навидался в дороге! И росомаху с широкими лапищами видел, и как песцы из птичьих гнёзд яйца таскают. А ещё я видел большого пятнистого кота, про которого только старые хухморынмыл рассказывают, те, что ещё в Сайшарынских горах жили, до наставника. У кота такой хвост, у него такие уши, а глазищи, а когтищи!.. Я еле успел пеструшечью нору отыскать, чтоб в неё зарыться и от кота спрятаться.

– Надо бы поискать на этом острове твоего кота, – не смог Вистинг пропустить мимо ушей ещё одно свидетельство о существовании полуночного барса.

– Не надо искать, не надо, - всполошился Унч, - он страшный и когтистый! Я от него убежал, потом ещё одного дикого оленя нашёл, к нему прицепился, а его охотник Итулелю в тундре убил. Увидел меня Итулелю, забрал в свой дом и теперь не отпускает. Я уже убегал от него, в лодке прятался, а Итулелю всё равно меня находил и обратно возвращал. А я потом в лодках его соседей прятался, перед тем как они в море выходили, но они на соседний остров не переплывали, да и меня в сетях быстро находили и обратно к Итулелю возвращали. А ведь я каждый день прошу освободить меня от шитья, мне ведь во Флесмер нужно, чтобы сказать всем, что дирижабль упал, что люди погибли, а наставник к оси мира ушёл.

– Мы и так об этом всё знаем, – заверила я Унча, – ну, почти всё. Ялмар Толбот выжил и вместе с одним из штурманов вернулся в столицу. Дядю Руди все считают погибшим, но мы получили от его экспедиции радиосигнал. Они высадились на некий вулканический остров и ждут нашей помощи, чтобы вернуться назад.

– Ура! – обрадовался Унч и подскочил, отчего пёс Тармо вздрогнул и недоумённо на него посмотрел. – Шела, возьми меня с собой. Я должен вернуться к наставнику. А ещё к Хангу, Дзуну и Цилю. Я ведь не исполнил свой долг, не дошёл до столицы, не предупредил всех. Так может быть, сейчас хоть чем-то я смогу помочь наставнику.

– Конечно, я заберу тебя отсюда, Унч, даже не сомневайся.

Однако сказать было проще, чем сделать.

Похититель хухморчика, что удерживал его в своём доме, оказался крайне упёртым и несговорчивым типом. Вистинг попробовал предложить ему три свежих заячьих шкурки в обмен на Унча, но тот только усмехнулся и сказал, что Унч за лето уже три кухлянки сшил, а за зиму ещё больше сошьёт.

История о нелёгкой судьбе потерявшегося духа очага так разжалобила Тэйми, что она предложила в обмен на него шкуру убитого ею барса. Унч при виде пятнистой шкуры вскрикнул и попытался спрятаться, Итулелю же ощупал мех и призадумался, а его жена напомнила, что комбинезон для её дочери до сих пор не сшит.

В итоге сделка свершилась: наглый пленитель хухморчиков получил в свои загребущие ручонки шкуру барса и обязался отпустить Унча, когда тот закончит обещанный пошив комбинезона. Брум вспомнил ночь, что мы вместе с ним провели в ясноморском доме старичка Ерхолевли и обещал помочь Унчу справиться с заданием до утра.

И это было бы очень кстати, ведь Вистинг намеревался выдвинуться в путь уже завтра. Он собрался вести нас на север в надежде, что по дороге мы обязательно встретим оленье стадо и яранги. Хорошо бы так оно и вышло, потому что ночевать в такой же жуткий мороз, как и сегодня, в обыкновенной палатке я бы не смогла.