Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

Согласно источникам Собироя, Динтер знал Штрайхера и Эккарта, и именно Эккарт познакомил его с Гитлером. Вероятно, Динтер, в свою очередь, ввел Гитлера в контакт со своим главным духом, который называл себя Segensbringer, что буквально значит «приносящий благословения». Если это действительно так, то этот дух, вероятнее всего, был тем же самым Властелином Наций Гитлера, так как вряд ли он позволил бы другому сверхъестественному существу вмешиваться в работу своего избранного инструмента. «Поэтому влияние Динтера на Гитлера, основывающееся на спиритических истоках его расизма и на практическом спиритическом опыте, – полагает Собирой, – должно быть гораздо важнее, чем принято считать»293. Во всяком случае, это объяснит необычайную снисходительность Гитлера к человеку, который сначала был одним из нацистов-новаторов в знаменитом Веймаре, а затем осмелился пойти против него самого.

Был ли Хаусхофер действительно «законченным черным магом», как пишут некоторые авторы-фантазеры? Да, у него были безмерные амбиции и он хотел стать «серым кардиналом» НСДАП. Он всегда считал Гесса перводвигателем, стоящим за Гитлером. Шумно радуясь первому геополитическому успеху Гитлера, он аплодировал и самому себе – как источнику вдохновения Гесса. Исходя из того, что мы уже знаем, едва ли можно сомневаться в том, что Хаусхофер и Гесс были вовлечены в оккультную практику, а именно в спиритизм. Во время допросов союзников в мае 1945 года Хаусхофер попытается преуменьшить свою роль в формировании военных целей Гитлера, он также будет намекать, что некоторые главы «Майн Кампф» написаны Гессом (вероятно, это было лишь плодом его воображения). С тех пор, как Гитлер отдалился от Эккарта, то есть ориентировочно с 1923 года, он стал сам себе хозяин. Он мог себе это позволить, так как имел прямой контакт с источником вдохновения – со своим богом, с Властелином Наций.

Гесс всегда защищал Карла Хаусхофера и его сына Альбрехта – они были ему дороже собственной семьи. И это несмотря на то, что Хаусхоферы были из еврейского лагеря. Они оба заняли высокие академические посты, а Альбрехт, много путешествовавший и имевший связи с высшими кругами в Великобритании, даже станет на время консультантом в Dienststelle Ribbentrop, совете экспертов при Министерстве иностранных дел Риббентропа. В этой позиции он будет помогать Гитлеру во время пресловутой Мюнхенской конференции 1938 года. Хаусхоферы начнут сомневаться в справедливости занятой ими конъюнктурной пронацистской позиции лишь тогда, когда Гитлер захочет идти на Россию.

Несомненно, они участвовали в планировании авантюры Гесса – его полета в Шотландию, с тем чтобы убедить мифическую античерчиллевскую коалицию заключить мир с Германией и избавить ее от войны на два фронта. Несмотря на то, что Альбрехт был личным другом герцога Гамильтона, с которым собирался встретиться Гесс, их понимание расстановки политических сил в Лондоне было совершенно ошибочным.

Геббельс писал в дневнике: «То, что случилось с Гессом, – на совести Хаусхоферов, отца и сына»294. Их допрашивала тайная полиция, а их карьере пришел конец. С этого момента Гитлер специальными указами запретил все виды оккультной практики (кроме тайных, по просьбе высших лиц рейха). И все же Хаусхоферов Гитлер не уничтожил. Позже Альбрехт окажется в тюрьме по подозрению в участии в заговоре Штауффенберга. За несколько дней до конца войны, по личному указанию Гиммлера, он был расстрелян эсэсовцами на развалинах Берлина. В кулаке он сжимал 80 удивительно духовных сонетов, написанных им в тюрьме Моабит.

Карл и Мария Хаусхофер покончили с собой, когда узнали, что их второй сын нашел и опознал тело Альбрехта. Незадолго до этого Гесс, симулируя потерю памяти, глядя прямо в лицо Хаусхоферу, отрицал, что когда-либо встречался с ним. Однако позже он признается Шпееру, что идея полета в Шотландию «была внушена ему сверхъестественными силами во сне»295. Это может быть отсылкой к спиритической практике; в любом случае некое оккультное переживание подобного рода является единственным «логичным» объяснением поступка Гесса. Гитлер не имел к этому никакого отношения: к 10 мая (дата полета Гесса) подготовка к осуществлению плана «Барбаросса» зашла уже очень далеко – невероятно, чтобы фюрер мог ставить судьбы такой грандиозной кампании в зависимость от циркового трюка.

16. Два стихотворения

В конечном счете, отдельный человек слаб как сам по себе, так и во всех своих действиях, если идет против всесильного провидения и его воли. Но он становится невероятно могущественным, когда действует в гармонии с этим провидением! Тогда на него изливается сила, отличавшая всех великих людей этого мира.

Вероятно, с позиций обыденного сознания Шри Ауробиндо прежде всего можно было бы назвать поэтом. Правда, поэзию здесь нужно понимать в ее изначальном смысле – как активность уровней сознания, превышающих ум, которая обладает силой видеть, прозревать, действовать и творить. У слов есть сила, и тот, кто, будучи вдохновлен словами силы, выражает ее, является провидцем, открывающим истину. «Для нас [людей современного мира] поэзия – это забава и игра интеллекта, а воображение – игрушка, поставщица развлечений, затейница, баядерка ума, – пишет Шри Ауробиндо. – Но для людей древности поэт был провидцем, открывающим истины, а воображение – не пляшущей куртизанкой, но жрицей в божьем храме, призванной не сплетать выдумки, но раскрывать в образах непростые истины. Даже метафора и сравнение используются там с серьезной целью и должны передавать реальность, а не развлекать нас искусными трюками мысли. Для этих провидцев образ был символом, являющим скрытое, и его использовали потому, что в момент озарения он мог дать уму то, к чему не способно точное интеллектуальное слово, пригодное лишь для логического и практического мышления или для выражения вещей физических и внешних»296.

Шри Ауробиндо был одним из выдающихся поэтов XX века и его величайшим духовным поэтом. Он не был приверженцем поэтических традиций своего времени, он стоял в стороне, возвышаясь над ними, хотя и очень хорошо знал их и даже в своем кажущемся одиночестве следил за их развитием. Помимо других, он очень ценил Малларме, Йитса, Уитмена и Элиота. Но для него были также живы поэты древней Греции и Рима, равно как и «слышавшие истину» поэты Вед и Упанишад и поэты классического санскрита. Он искал адекватное и уникальное выражение внутреннего опыта в адекватной и уникальной форме, без всяких уступок.