Короткий триллер - С. Гилфорд

В те минуты Умтонга был в моей власти, и я ясно слышал его голос: «Все это будет твоим, только пощади мою жизнь».

Затем его черты расплылись, тьма рассеялась, и я снова увидел струящиеся сквозь жалюзи потоки лунного света в комнате старого Бенни, — и голову змеи!

Сунув револьвер в карман, я открыл дверь и, заперев ее за собой, отправился спать. Я спал так крепко, словно вернулся после десятидневного изнурительного перехода. Проснувшись уже на исходе дня, я вспомнил все случившееся ночью и понял, что это не было сном. Зарядив дробовик, я пошел прямо в контору Бенни.

Змея все еще находилась рядом со столом, голова ее в корзине, а на тело навалены тяжелые конторские книги. Казалось, она слегка распрямилась, а когда я дотронулся до нее дулом ружья, то обнаружил, что она закостенела. Трудно было поверить, что это вовсе не безобидная деревяшка. Но я знал, что в ней кроется ужасная сила, и осторожно отложил посох в сторонку…

Умтонга показался чуть позже, как я и ожидал; он выглядел постаревшим и согбенным. В нескольких словах он попросил простить ему часть долга — он, конечно, готов заплатить все, но тогда ему придет конец. Продажа жен означала потерю уважения у племени.

Я объяснил ему, что это — дело Ребекки, хозяйки предприятия Бенни.

Это удивило колдуна, ведь аборигены никогда не делятся собственностью со своими женами. Он объяснил, что считал бизнес моим, а Ребекку лишь приживалкой, которую следует кормить вплоть до смерти. Потом он пожелал узнать, не стану ли я возражать, если дело повернется таким образом, что хозяйство перейдет ко мне. Я ответил, что в мои понятия о бизнесе вымогательство не входит. Ответ вполне удовлетворил его, и, подхватив свою ужасную палку, Умтонга захромал прочь, не добавив ни единого слова.

Неделей позже мне понадобилось отправиться в Мбабане за припасами. Через пару суток я возвратился и обнаружил, что Ребекка умерла и уже похоронена. Подробности рассказали мальчишки-слуги. Оказывается, Умтонга навестил ее в тот же вечер, когда я уехал, и снова проделал ритуал перед крыльцом, а утром ее нашли почерневшей и мертвой. Я спросил, не забыл ли он случайно свой посох, хотя ответ знал заранее. Да, он приходил за ним на следующий день.

Я начал приводить в порядок дела Бенни и постепенно разобрал по доскам его дом. Бенни не доверял банкам, и я знал, что где-то он прятал свою кубышку. Поиски заняли три недели, но увенчались успехом. Вместе с выручкой от распродажи я собрал десять тысяч, а с тех пор приумножил их до сотни. Теперь вам ясно, что, если бы не черная магия, меня не было бы здесь.

Карстерс закончил рассказ, и что-то заставило меня оглянуться и посмотреть на Джексона; тот злобно глядел на хозяина темными, горящими на бледном лице глазами.

— Твое имя не Карстерс! — резко воскликнул инженер. — Ты — Томпсон! А я — Айзексон, тот самый ребенок, которого ты ограбил!

Не успел я осознать происходящее, как он вскочил, и блестящий нож вонзился в грудь Карстерса. Я услышал крик молодого еврея:

— Негодяй, ты заплатил этому дьяволу, чтобы он убил мою мать!

Талмидж Пауэлл

Завтрак Атиллы

В то жаркое, обычное для Флориды утро я опоздал на работу на десять минут и решил, что Сэм Трекл устроит мне горячий денек.

Я работал на этого неряшливого здоровяка не по собственному желанию, а из-за ошибки, совершенной два года назад. Мне нужны были деньги для оплаты последнего учебного года в колледже, и я завербовался на рубку кипариса. Работа была тяжелой, но платили хорошо. Однажды субботним вечером, после недельной работы в болотах, наша рабочая команда забрела в ближайший городишко. Один из местных ловкачей попытался было прокатить меня на жульнической игре в кости, случилась небольшая размолвка — он ухватился за нож, а я проехался по его голове бутылкой.

Вышло так, что он оказался сынком шерифа и именно этого округа. Мне приписали нападение с оружием и покушение на убийство. Присяжные оказались сплошь двоюродной родней и друзьями, но не моими.

Прошло два года, и офицер полиции по делам об условных освобождениях представил меня Сэму Треклу. Платить много Сэм не мог, а в моем положении много и не попросишь — короче, у нас обоих не было выбора.

Предприятие Сэма располагалось на старом, заброшенном участке пляжа: это было вместительное, смахивающее на амбар строение, обшитое покоробленными от солнца досками и называвшееся «Тропический аквариум». По соседству находились забегаловки с музыкальными автоматами, заведения со стриптизом, аттракционы, тиры и сувенирные лавки.

В те времена, когда отец Сэма основал это дело, «Аквариум» пользовался большим успехом. Теперь же на всем лежала печать запустения. Выцветшие надписи, украшавшие постройку, гласили: «Прожорливые акулы-людоеды семи морей», «Берегись — гигантский скат Манта Рэй», «Синяя акула-великан пожирает свой обед», «Можете покормить нашу дельфиниху Тилли». Входная плата 1 доллар. Представления дважды в день.

В ту минуту, когда моя побитая развалюха, чихая, въехала на автостоянку, покрытую ракушечником, откуда-то изнутри «Аквариума» заорал хозяин:

— Маккензи, живо надевай маску и плавки, если вообще собираешься работать!

Проходя мимо кассовой будки, за пыльным стеклом я увидел Сэма: он прикреплял к стенке грубо намалеванное объявление, сообщавшее незаинтересованной публике, что сегодня мы закрыты.

Натягивая в крохотной раздевалке плавательное снаряжение, я мысленно произвел ставшее для меня ритуалом арифметическое действие, то есть вычел единицу из того заветного числа, которое сидело у меня в голове днем и ночью. На сегодняшний день остаток равнялся девяносто одному. Еще девяносто один день, и мой срок истечет.

Сэм ожидал меня у резервуаров, держа в руке шестифутовую бамбуковую палку. На нем был измятый костюм цвета хаки и тропический шлем, из-под которого виднелась смуглая, отталкивающая физиономия. Мне подумалось, беда хозяина в том, что он не любит обе реальности — и ту, что вокруг него, и ту, что помещается под его черепной коробкой.

— Привет, Сэм.

Ответом послужила презрительная гримаса. Наверно, подрался ночью со своей Долорес. Встретил он ее в баре, и с год назад они поженились. Никто от этого не выиграл: Долорес была вдвое моложе его, с грубовато-смазливым лицом и замашками матерой хищницы. Туповатая, подверженная меланхолии женщина прониклась ко мне ненавистью, потому что я увиливал от ее приставаний.

Еще девяносто один день она будет пилить Сэма, а тот — устраивать мне веселую жизнь. Лишь девяносто один — и кошмару конец.

— Мы продаем Тилли, — заметил хозяин, похлопывая по ноге жестким бамбуком.

Я удивленно глянул на него.

— Понимаю, — добавил он с горечью, — но мне необходимо раздобыть деньжат, Маккензи. Не знаешь, когда и понадобятся. Ты вот лопаешь да бездельничаешь — никаких забот… А мне приходится отдавать дельфиниху парню из Сент-Пита, потому что у него есть деньги, а у меня их нет.

Сегодняшняя работа не вызывала во мне радостных предчувствий. Пересаживать дельфина — дело тонкое. Вначале выуживаешь животное из воды, затем упаковываешь в мокрый джутовый мешок. Если не проявишь крайней осторожности — дельфин может погибнуть.

У дальнего края резервуаров, там, где открытая вода, я влез по ржавым ступеням на вспомогательный мостик. Трекл поднялся следом.

Здесь было прохладнее из-за повышенной влажности — стены и световые люки задерживали часть солнечных лучей. В воздухе стоял запах морской воды. Босыми ногами я чувствовал легкие колебания от работающих насосов. С непрерывным гудением они прогоняли воды Мексиканского залива через бассейны сквозь находящуюся неподалеку впускную трубу. Время от времени в резервуарах с гулким эхом мощно всплескивало одно из животных.

Мы с хозяином направились по тянущемуся вдоль края бассейнов подвесному мостику. Мостик был частью высокой платформы: с него мы кормили животных и спускались в воду, когда требовалось почистить бассейны. В их передних стенках были окна из толстого стекла: это позволяло посетителям разглядывать все семейство морских обитателей — от спрута и морской черепахи до Атиллы, двадцатифутового самца синей акулы, повелителя «Тропического аквариума».

Я заглянул в бассейн с чудовищем, и в этот миг Сэм Трекл молча нанес мне удар по голове. Бамбук оказался жестким, словно стальной прут; глаза у меня едва не выпрыгнули из глазниц, я зашатался и выронил ласты. Колени мои ослабли, и я сильно подался вперед, пытаясь удержать равновесие.

Трекл неторопливо и хлестко повторил удар. На этот раз он пришелся по затылку, и я с размаху приложился носом и щекой к испачканному чешуей решетчатому мостику.

Некоторое время я пролежал, ослепнув и онемев, затем грубые руки Сэма схватили мою левую руку, пытаясь разжать вцепившиеся в металлические полоски пальцы.