Тайная жизнь - Диана Чемберлен

– Увидимся завтра. – Она села в машину и рванула с места так, что из-под колес полетел гравий.

Он медленно забрался в свою каморку. Разделся, а затем, прежде чем лечь, положил на подушку свою рубашку, потому что она пахла Иден. Он забыл погасить свет в ванной и думал о пилюлях на раковине, но был слишком усталым, чтобы идея самоубийства восторжествовала этой ночью.

В слабом свете из ванной комнаты он мог видеть фотографию Блисс, прикрепленную к раме зеркала его кухонного шкафа, и он отвернулся лицом к стене от этой фотографии, от своего прошлого.

ГЛАВА 7

2 октября, 1941 г.

Мама умерла.

Я смотрю на эти слова и не могу поверить в их реальность. Кайл нашел ее, и я знаю, что это было плохо для него. Мы оба слышали выстрел. Это было вчера поздно ночью, и я спала так крепко, что подумала, что это мне снится. Я подумала, что мама, наконец, выстрелила в индейца, но затем услышала, как Кайл выскочил из постели и побежал в холл. Я поднималась медленно, как будто что-то меня удерживало, говоря, что для моего собственного блага не надо спешить. Пока я добиралась до гостиной, Кайл запер дверь, чтобы я не могла войти. Он, казалось, стал взрослым за эту ночь, и его плечи заполняли почти весь дверной проем. Фонарь светил из комнаты, а его лицо было в тени, но слабый лунный свет проникал в дом, все вокруг его глаз было окрашено бледностью, и они были большими, круглыми и неподвижными.

– Что случилось? – шепнула я, пытаясь проскользнуть мимо него в комнату, но он схватил меня за руки.

– Не входи, – сказал он, – это мама. Она застрелилась.

– Насмерть? – спросила я.

Кайл кивнул и вошел внутрь, потому что в холл пришел папа и хотел войти в гостиную. Мы прислушивались к его реакции, но ничего не последовало. Не было более молчаливого человека, чем папа. Я хотела посмотреть на нее, чтобы удостовериться, что она умерла, но Кайл не позволил мне войти.

– Это в голову, Кэйт, – сказал он, и я заметила, что он не смотрит в ту сторону. Я не могла представить, что ружейный выстрел может сделать с чьей-нибудь головой.

Думаю, что я нехорошая, потому что мне хотелось рассмеяться. Мне стыдно об этом писать, но это правда, и это единственное место, где я могу сказать правду. Мне было трудно удержаться от смеха. Только остановившейся взгляд Кайла удержал меня от этого. Я хотела сказать:

– О, Кайл, мы Свободны!

Затем вышел папа. Он стоял в коридоре, свесив голову, затем поглядел на меня.

– Она никогда не была в порядке, с тех пор как у нас появилась ты, Кэти.

Я была поражена, но видела, что он не сердится на меня. Его голос был мягким, и он погладил меня по голове, чего никогда не делал прежде.

– Не вини себя, девочка, – сказал он. – Это не твоя ошибка. Это лучшее, что она могла сделать. Теперь она обрела мир. Теперь мы все обрели мир.

Кайл и я остались дома и не пошли в школу, но я пришла сюда в мою пещеру, а Кайл остался, чтобы сделать все необходимое в гостиной. Я спросила, не могу ли я помочь, но он сказал, что не хочет, чтобы я помогала. Перед этим он пришел сюда и рассказал мне обо всем, что видел, и это слишком ужасно, чтобы писать здесь. То, что она с собой сотворила, не может быть изложено на бумаге. Но я заставила себя слушать Кайла, потому, что он сказал, что должен об этом рассказать. Он сидел на диванчике, который он и помог мне принести из дома Смита, и его голос был монотонным, не повышающимся и не понижающимся, и он размеренно рассказывал мне одну ужасную вещь за другой. Его взгляд изменился после всего, что он видел, и мне хотелось, чтобы папа не сказал тех слов, что мое рождение принесло все это, потому что я чувствовала вину за горе на лице моего брата.

3 октября, 1941 г.

Я получила ужасный удар вчера ночью. После того, как я вышла из пещеры, нашла папу сидящим на ступеньках дома, и спросила его, что он имел в виду, когда говорил, что мама не была в порядке с тех пор, как я появилась. Он держал бутылку виски и сделал пять долгих глотков, прежде чем заговорить.

– Мама тебе не родная мать, – сказал он. Он начал объяснять, что у мамы была сестра по имени Сисси, и что это она была моя мама. Она покончила с собой через несколько дней после моего рождения, потому что она не была замужем. Мама очень тяжело переживала потерю Сисси, и папа и мама взяли меня. – Мы удочерили тебя, – сказал папа. – Оформив это, мы сделали тебя и Кайла братом и сестрой.

– Ты не мой настоящий папа, – сказала я.

– Я твой папа так или иначе, девочка, и не думай ничего другого. – Он был наполовину злым, наполовину грустным, и я подумала, что лучше не задавать ему новых вопросов.

Сначала я не собиралась ничего говорить Кайлу. Но вчера ночью я плакала в постели и не могла остановиться, пока он не пришел и не обнял меня… Он думал, что я плакала о маме. Но тогда я рассказала ему то, о чем мне говорил папа, и он все время повторял:

– Это не может быть правдой, не может быть! – Но я сказала, что знаю, что это правда. Я крепко прижалась к нему, потому что боялась, что он будет испытывать ко мне другое чувство и, может быть, никогда меня больше не обнимет. Но он сказал:

– Кэйт, мне неважно, кто была твоя мама, ты всегда будешь моя сестра.

20 октября, 1941 г.

Папа в эти дни больше говорил. За обедом, когда он поел, он отодвинул свой стул и заговорил про мельницу или про работу, которую надо делать по дому. Главным образом, он говорил о маме, я была удивлена, как сильно он тоскует по ней. Я думаю, что он тосковал не по реальной маме, которую я знала, а по той женщине, которой она была давным-давно, до моего рождения.

– Она была так прекрасна, – сказал папа, глядя в окно. – И она умела петь.

Я пыталась представить маму поющей, но это было невозможно.

– И танцевать тоже, – сказал он и улыбнулся. – Держу пари, вы никогда бы не подумали, что ваша мама умеет танцевать. Она была на танцевальной площадке как ангел с крыльями, свободная и легкая. Она всегда улыбалась. – Папа посмотрел в свою пустую тарелку, а я попыталась вспомнить, когда в последний раз мама улыбалась, и не смогла.

– А какая была моя мама, папа? – спросила я.

– Сисси? Прекрасная, как лепесток цветка. Все мальчики любили твою маму, что и было частью проблемы, как я полагаю. Ей стало стыдно, когда у нее появилась ты, и она не знала даже, кто был твой отец. Люди подло обошлись с ней. Догадываюсь, что она не думала, что ей после этого много осталось жить. Но мама захотела принять тебя. Она хотела детей больше всего на свете, – сказал папа. – Когда ты родился, Кайл, она сжала тебя в объятиях, поцеловала и спела тебе. Она была в полном порядке после твоего рождения, счастливая, какой я никогда ее не видел. Глаза все время блестели. Она взяла тебя на ярмарку, чтобы всем показать. Затем, когда Сисси покончила с собой, и ты пришла к нам, – сказал папа и посмотрел на меня, – она заболела. Что-то с грудью. Я думаю, это была первоначальная причина ее настроения. Она не смыкала глаз ночи напролет из-за кашля. Такова была твоя колыбельная, Кэйт, – мамин кашель. У нее не было сил, чтобы в достаточной степени ухаживать за тобой. Тогда она начала видеть вещи, которых на самом деле не было, воображаемые вещи. Я думаю, это было вызвано тем, что она недостаточно спала. Она совершенно изменялась от ночи ко дню. Она даже после этого не получала радости от Кайла.