Потребление (январь 2008) - журнал Русская жизнь

Конечно, весь этот новый патриотизм в сопровождении нового империализма - попытка с вовсе уж негодными средствами. И никакой культ бедности сегодня не прохиляет - по той простой причине, что участие во всех этих акциях в поддержку бедных и независтливых приходится в большинстве случаев оплачивать вполне материальными подарками или преференциями. Но ведь и такая квазиидеология чревата новым реваншем вещи, тем более ужасным, чем дольше его будут оттягивать. Эта ее новая месть может ввергнуть Россию в совершенную уже дезориентацию, потому что в стране, где не осталось ни одной нескомпрометированной ценности, воцарится наглый и ничем не ограниченный культ бабла с последующим взаимоистреблением на почве бесконечного передела. Аскеза - или ее имитация - опасна именно тем, что интеллектуалам при ней неудобно. Вещь побеждает в обществе, лишенном мозга. И это здорово облегчает ее победу.

Что делать, чтобы этого не произошло? Не отпихивать от власти интеллектуалов, не внушать им аракчеевского отказа от личного достоинства; не бояться элиты, которая так элегантно пользуется красивыми и дорогими вещами именно потому, что к ним равнодушна. Не уничтожать эту элиту, не пытаться выращивать собственную - по признаку сервильности. Не бороться с вещью, которая служит, - чтобы не получить вещь, которая хозяйничает. Не вводить цензуру - чтобы тебя не смел беспредел. Не заковывать город в гранит - чтобы тебя не смыло наводнением: ведь еще в «Медном Всаднике» содержатся все нужные предупреждения. Но и «Медного Всадника» разрешили печатать только после смерти автора, когда николаевский гранит уже окончательно отвердел, и новое наводнение было неотвратимо.

Но поскольку на макроуровне любые советы бессмысленны, стоит, пожалуй, дать один на обывательском. Если вы замечаете, что ваши дети слишком привязаны к своим невинным гаджетам или тряпкам, - в этом нет ничего страшного, пройдет, как корь. А вот если в один прекрасный день они выбросили все гаджеты и оделись в лохмотья - это уже серьезный повод поговорить с ними откровенно.

Лидия Маслова

Побалуй меня!

Женское счастье в рублевом эквиваленте

Когда на вопрос: «Сколько денег вам нужно для счастья?» - человек, затуманившись, отвечает, что счастье за деньги не купишь, чаще всего это означает, что для счастья ему нужно столько денег, сколько еще не напечатано. Точнее, впрочем, не «ему», а «ей», потому что такие кокетливые заявления скорее свойственны женщинам, чьи отношения с деньгами складываются гораздо более причудливо, чем у мужчин с их прямолинейной логикой. Мужской подход позволяет составить примерный список вещей, при обладании которыми у данного субъекта выделится достаточное для ощущения так называемого «счастья» количество эндорфинов, потом подсчитать их стоимость и сделать выводы, насколько возможно и близко счастье, исходя из имеющихся средств. Женщина же тронется рассудком, если ее посадить составлять подобный перечень: при попытке заглянуть в себя и разобраться, какого рожна ей еще не хватает и во сколько этот «рожон» обойдется, ее охватывает ступор, как перед распахнутой дверью платяного шкафа, который как ни забивай шмотками, а надеть опять нечего. В ванной тоже живого места нет: к умывальнику не пробьешься сквозь плотные батареи баночек, бутылочек и флакончиков, а намазаться толком все равно нечем - у одной баночки срок годности кончился, от другой аллергия выскакивает, третья была куплена в приступе временного умопомешательства, а потом выяснилось, что она совсем для другой кожи. В холодильнике та же безрадостная картина: он набит понадкусанными продуктами, вскрытыми банками, разорванными пакетами, в которых хозяйка разочаровалась, хотя хватая их в супермаркете, искренне была убеждена, что действительно хочет это съесть.

В супермаркете, кстати, очень хорошо вести наблюдения за гендерными различиями в потребительском поведении: в то время как мужчина твердым строевым шагом катит свою тележку в винный отдел, женщина с мечтательным лицом ходит среди полок, как в картинной галерее: нет, она не ищет свою любимую торговую марку и не прикидывает, на чем бы выгадать лишнюю копейку - она изо всех сил старается вспомнить, что ей здесь нужно, а если не получится, то придумать, чего бы еще захотеть. Ее терзает смутное подозрение, что нужно ей в общем-то все, на что падает взгляд: и ананасное повидло, и ароматические свечи, и волшебный прибор для открывания шампанского, и машинка для бритья катышков. Повидло через пару лет заплесневеет, свечи засохнут, так ни разу и не загоревшись, чудо-открывалка обнаружит свою полную бессмысленность, а в машинке навсегда сядут батарейки, и женщина снова выйдет на потребительскую охоту с трагическим ощущением, что ничегошеньки-то у нее по-настоящему нет, в то время как у нее есть практически все для комфортного существования, и еще многое другое. Мужчина чаще склонен бодриться, приукрашивая ситуацию, если она не слишком радужна, женщина же, наоборот, имеет тенденцию на всякий случай прибедняться и уверенно вдалбливает сама себе иллюзию, что ей необходимо гораздо больше денег, чем хватило бы на самом деле.

Причем деньги как таковые, сами по себе для женщины ценности не представляют - она не понимает их сакрального символического смысла, и при первой же возможности стремится обменять их на что-нибудь конкретное: блестящее, пушистое и душистое. С неумением получать удовольствие от одного факта обладания деньгами, наверное, связана неспособность многих женщин накопить более или менее осязаемую сумму. Мужчина любит просто смотреть на деньги, трогать их, пересчитывать, ощущать их запах. Для мужчины толстая пачка купюр - это набор будущих возможностей, инструмент влияния, свидетельство его состоятельности, и в буквальном, и в переносном смысле. Для женщины же, независимо от того, сама ли она заработала деньги или экспроприировала у мужа, пачка резаной бумаги с водяными знаками - это скорее скорбный мартиролог упущенных возможностей, и сам вид неиспользованных, неотоваренных денег причиняет ей необъяснимое беспокойство и дискомфорт. Для мужчины деньги главнее вещей, потому что на деньги можно купить любые вещи, для женщины главнее вещи, потому что деньги у всех, у кого они есть, выглядят одинаково, ими не особенно похвастаешься перед подругами, как платьем или прической.

В принципе, если на женщину поднажать, то можно выбить из нее, как из Шуры Балаганова, конкретную сумму, которая ей требуется в месяц, но это скорее всего будет замужняя женщина-мать, приученная думать не только о своих индивидуальных капризах, и названная ею сумма будет ответом на вопрос не столько о каком-то мифическом счастье, а о реальных потребностях ее семьи. Женщина же свободная, то есть такая, которую прозаические мысли о выплате ипотечного кредита и расходах на образование детей не отвлекают от возвышенных раздумий о дороговизне антицеллюлитных колготок, пребывает в хроническом состоянии потребительского беспредела, зная, что дома ее никто не спросит даже чисто риторически: «Зачем ты, дурища, поменяла нормальный, работающий, но негламурный мобильный телефон на перламутровый со стразами, когда у тебя ни одной целой табуретки нет?» Ответить на подобный вопрос можно только с помощью жестов - и именно жестом лучше всего описать денежный эквивалент женского счастья, если найти такой жест, который обозначал бы бесконечность. Публикуются иногда тревожные социологические сводки с конкретными суммами, но они имеют скорее юмористическую ценность. Вот, например, сообщают, что украинские ученые решили посчитать, во сколько обойдется ежемесячно поддержание женщины в хорошем техническом состоянии и нормальном расположении духа, - и выкатили ничего не подозревающему украинскому мужику счет на 300 000 гривен, то есть примерно 60 000 долларов. Туда, правда, входят от социологических щедрот и услуги пластических хирургов, а не только маникюрши и хироманта, но все равно размах впечатляет: это ж сколько пены для ванн и кисточек для макияжа можно закупить на такие деньжищи?

Подобные цифры производят впечатление взятых с потолка даже не потому, что слишком велики, а потому, что женская манера тратить деньги, как ни пытайся вычислить ее закономерности, непредсказуема в своей абсурдности. В советское время еще было как-то полегче, потому что для растраты всей получки в один день надо было приложить усилия. Теперь же, когда товары чуть ли не сами бросаются тебе на шею с витрины, даже самая предусмотрительная и прижимистая женщина не может ручаться за себя: как ни старайся сводить дебет с кредитом, в смету не заложишь внезапные случайные встречи с туфлями или сумкой своей мечты, мимо которых невозможно пройти. Мужчине трудно объяснить такое сугубо женское мучительное переживание, с которым по болезненности не сравнятся никакие обиды или угрызения совести, - воспоминание о понравившейся вещи, которую женщина могла купить, но не купила, остановив себя вздорным в общем-то соображением, что до получки ей будет не на что жить и придется залезать в долги. Впрочем, такие проявления женского здравого смысла являются скорее исключением: в психологической конструкции слабого пола не предусмотрена красная лампочка на приборной доске, которая загоралась бы, когда перейден критический лимит свободных денег.