Полное собрание сочинений. Том 3. Басни, стихотворения, письма - Иван Крылов

Напраслина

Как часто что-нибудь мы сделавши худого,Кладем вину в том на другого,И как нередко говорят:«Когда б не он, и в ум бы мне не впало!»А ежели людей не стало,Так уж лукавый виноват,Хоть тут его совсем и не бывало.Примеров тьма тому. Вот вам из них один.

В Восточной стороне какой-то был Брамин,Хоть на словах и теплой веры,Но не таков своим житьем(Есть и в Браминах лицемеры);Да это в сторону, а дело только в том,Что в братстве он своемОдин был правила такого,Другие ж все житья святого,И, что́ всего ему тошней,Начальник их был нраву прекрутого:Так преступить никак устава ты не смей.Однако ж мой Брамин не унывает.Вот постный день, а он смекает,Нельзя ли разрешить на сырное тайком?Достал яйцо, полуночи дождалсяИ, свечку вздувши с огоньком,На свечке печь яйцо принялся;Ворочает его легонько у огня,Не сводит глаз долой и мысленно глотает,А про начальника, смеяся, рассуждает:«Не уличишь же ты меня,Длиннобородый мой приятель!Яичко съем-таки я всласть».Ан тут тихонько шастьК Брамину в келью надзирательИ, видя грех такой,Ответу требует он грозно.Улика налицо и запираться поздно!«Прости, отец святой,Прости мое ты прегрешенье!»Так взмолится Брамин сквозь слез:«И сам не знаю я, как впал во искушенье;Ах, наустил меня проклятый бес!»А тут бесенок, из-за печки,«Не стыдно ли», кричит: «всегда клепать на нас.Я сам лишь у тебя учился сей же час,И, право, вижу в первый раз,Как яица пекут на свечке.»

Фортуна в гостях

На укоризну мы Фортуне тароваты;Кто не в чинах, кто не богат;За всё, про всё ее бранят;А поглядишь, так сами виноваты.Слепое счастие, шатаясь меж людей,Не вечно у вельмож гостит и у царей,Оно и в хижине твоей,Быть может, погостить когда-нибудь пристанет:Лишь время не терять умей,Когда оно к тебе заглянет;Минута с ним одна, кто ею дорожит,Терпенья годы наградит.Когда ж ты не умел при счастьи поживиться,То не Фортуне ты, себе за то пеняйИ знай,Что, может, век она к тебе не возвратится.

Домишка старенький край города стоял;Три брата жили в нем и не могли разжиться:Ни в чем им как-то не спорится.Кто что́ из них ни затевал,Всё остается без успеха,Везде потеря иль помеха;По их словам, вина Фортуны в том была.Вот невидимкой к ним Фортуна забрелаИ, тронувшись их бедностью большою,Им помогать решилась всей душою,Какие бы они ни начали дела,И прогостить у них всё лето.Всё лето: шутка ль это!Пошли у бедняков дела другой статьей.Один из них хоть был торгаш плохой;А тут, что́ ни продаст, ни купит,Барыш на всем большой он слупит;Забыл совсем, что есть наклад,И скоро стал, как Крез, богат.Другой в Приказ пошел: иною бы пороюЗавяз он в писарях с своею головою;Теперь ему со всех сторонУдача:Что́ даст обед, что́ сходит на поклон,—Иль чин, иль место схватит он;Посмотришь, у него деревня, дом и дача.Теперь, вы спро́сите: что ж третий получил?Ведь, верно, и ему Фортуна помогала?Конечно: с ним она почти не отдыхала.Но третий брат всё лето мух ловил,И так счастливо,Что диво!Не знаю, прежде он бывал ли в том горазд:А тут труды его не втуне.Как ни взмахнет рукой, благодаря Фортуне,Ни разу промаху не даст.Вот гостья между тем у братьев нагостилась,И дале в путь пустилась.Два брата в барышах: один из них богат,Другой еще притом в чинах; а третий братКлянет судьбу, что он Фортуной злоюОставлен лишь с сумою.

Читатель, будь ты сам судьею,Кто ж в этом виноват?

Книга шестая

Волки пастухи

Волк, близко обходя пастуший дворИ видя, сквозь забор,Что́, выбрав лучшего себе барана в стаде,Спокойно Пастухи барашка потрошат,А псы смирнехонько лежат,Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,Когда бы это сделал я!»

Кукушка и горлинка

Кукушка на суку печально куковала.«Что, кумушка, ты так грустна?»Ей с ветки ласково Голубка ворковала:«Или о том, что миновалаУ нас веснаИ с ней любовь, спустилось солнце ниже,И что к зиме мы стали ближе?» —«Как, бедной, мне не горевать?»Кукушка говорит: «Будь ты сама судьею:Любила счастливо я нынешней весною,И, наконец, я стала мать;Но дети не хотят совсем меня и знать:Такой ли чаяла от них я платы!И не завидно ли, когда я погляжу,Как увиваются вкруг матери утяты,Как сыплют к курице дождем по зву цыпляты:А я, как сирота, одним-одна сижу,И что́ есть детская приветливость – не знаю».—«Бедняжка! о тебе сердечно я страдаю;Меня бы нелюбовь детей могла убить,Хотя пример такой не редок;Скажи ж – так-стало, ты уж вывела и деток?Когда же ты гнездо успела свить?Я этого и не видала:Ты всё порхала, да летала».—«Вот вздор, чтоб столько красных днейВ гнезде я, сидя, растеряла:Уж это было бы всего глупей!Я яица всегда в чужие гнезды клала».—«Какой же хочешь ты и ласки от детей?»Ей Горлинка на то сказала.

Отцы и матери! вам басни сей урок.Я рассказал ее не детям в извиненье:К родителям в них непочтеньеИ нелюбовь – всегда порок;Но если выросли они в разлуке с вами,И вы их вверили наемничьим рукам:Не вы ли виноваты сами,Что в старости от них утехи мало вам?

Гребень

Дитяти маменька расчесывать головкуКупила частый Гребешок.Не выпускает вон дитя из рук обновку:Играет иль твердит из азбуки урок;Свои всё кудри золотые,Волнистые, барашком завитыеИ мягкие, как тонкий лен,Любуясь, Гребешком расчесывает он.И что́ за Гребешок? Не только не теребит,Нигде он даже не зацепит:Так плавен, гладок в волосах.Нет Гребню и цены у мальчика в глазах.Случись, однако же, что Гребень затерялся.Зарезвился мой мальчик, заигрался,Всклокотил волосы копной.Лишь няня к волосам, дитя подымет вой:«Где Гребень мой?»И Гребень отыскался,Да только в голове ни взад он, ни вперед:Лишь волосы до слез дерет.«Какой ты злой, Гребнишка!»Кричит мальчишка.А Гребень говорит: «Мой друг, всё тот же я;Да голова всклокочена твоя».Однако ж мальчик мой, от злости и досады,Закинул Гребень свой в реку:Теперь им чешутся Наяды.

Видал я на своем веку,Что так же с правдой поступают.Поколе совесть в нас чиста,То правда нам мила и правда нам свята,Ее и слушают, и принимают:Но только стал кривить душей,То правду дале от ушей.И всякий, как дитя, чесать волос не хочет.Когда их склочет.

Скупой и курица

Скупой теряет всё, желая всё достать.Чтоб долго мне примеров не искать,Хоть есть и много их, я в том уверен;Да рыться лень: так я намеренВам басню старую сказать.

Вот что́ в ребячестве читал я про Скупого.Был человек, который никакогоНе знал ни промысла, ни ремесла,Но сундуки его полнели очевидно.Он Курицу имел (как это не завидно!),Котора яица несла,Но не простые,А золотые.Иной бы и тому был рад,Что понемногу он становится богат;Но этого Скупому мало,Ему на мысли вспало,Что, взрезав Курицу, он в ней достанет клад.И так, забыв ее к себе благодеянье,Неблагодарности не побоясь греха,Ее зарезал он. И что же? В воздаяньеОн вынул из нее простые потроха.

Две бочки

Две Бочки ехали; одна с вином,ДругаяПустая.Вот первая – себе без шуму и шажкомПлетется,Другая вскачь несется;От ней по мостовой и стукотня, и гром,И пыль столбом;Прохожий к стороне скорей от страху жмется,Ее заслышавши издалека.Но как та Бочка ни громка,А польза в ней не так, как в первой, велика.

Кто про свои дела кричит всем без умо́лку,В том, верно, мало толку,Кто де́лов истинно, – тих часто на словах.Великий человек лишь громок на делах,И думает свою он крепку думуБез шуму.

Алкид

Алкид {Алкид – Геракл, сын Зевса и Алкмены, любимый герой древнегреческих сказаний, совершивший ряд чудесных подвигов.}, Алкмены сын,Столь славный мужеством и силою чудесной,Однажды, проходя меж скал и меж стремнинОпасною стезей и тесной,Увидел на пути, свернувшись, будто ёжЛежит, чуть видное, не знает, что такое.Он раздавить его хотел пятой. И что ж?Оно раздулося и стало боле вдвое.От гневу вспыхнув, тут АлкидТяжелой палищей своей его разит.Глядит,Оно страшней становится лишь с виду:Толстеет, бухнет и растет,Застановляет солнца свет,И заслоняет путь собою весь Алкиду.Он бросил палицу и перед чудом симСтал в удивленьи недвижим.Тогда ему Афина вдруг предстала.«Оставь напрасный труд, мой брат!» она сказала:«Чудовищу сему название Раздор.Не тронуто, – его едва приметит взор;

Но если кто с ним вздумает сразиться,—Оно от браней лишь тучнее становится,И вырастает выше гор».

Апеллес {Апеллес – знаменитый древнегреческий живописец.} и осленок