Дип-склероз (сборник) - Олег Кулагин

— Приехали! — торжественно объявляет Шурка.

Ну наконец. Я поднимаю голову — и впрямь над нами осеннее золото листвы, а не мутная пустота.

Падла распахивает дверцу, и мы радостно вываливаемся наружу посреди пронизанного солнцем сентябрьского леса. Особенно радостен Жирдяй. Физиономия его из бледно-розовой снова становится привычного помидорно-красного оттенка.

Разгребая ногами опавшие листья, бродим вокруг кабинки, наслаждаясь безмятежностью окружающего мира. Наконец-то никто не лезет с дурацкими вопросами и не пытается огнем и мечом привить нам вкус к самообразованию.

Неужели это и есть тот самый зловещий десятый уровень, где обосновался коварный Дима Дибенко? Даже не верится.

— Шурка, как же тебе это удалось?

— А что вы думаете, я просто так с вами прохлаждался? Да я же прощупал их вдоль и поперек! Я даже кусок этого Змея Горыныча на анализ взял!

— Ух ты! Большой кусок?

— Ну если, точнее, не самого Змея… а так сказать, продукт его виртуальной жизнедеятельности. Килограммов на двадцать. С их стороны большая неосторожность, разбрасывать это где ни попадя… Конечно, сначала я слегка расстроился, когда по колено провалился, но потом понял, как мне повезло!

— Да уж, — кивает Дос, на всякий случай глядя под ноги.

Череп вдруг настороженно замирает и делает нам знак не шуметь. Прислушивается. И замечает:

— А ведь это не лес. Скорее парк. Парк посреди большого города.

И впрямь откуда-то издалека доносятся неясные звуки, совершенно посторонние для девственной природы. Вроде бы автомобильные гудки… музыка.

— Я схожу на разведку, — вызывается Жирдяй, которому, наверное, неловко за недавнюю слабость.

— Погоди, я с тобой, — догоняет его Дос.

Толстяк и рецидивист скрываются за кустами. Ждем. В течение минут десяти ничего не происходит. Падла начинает обсуждать с Маньяком особенности работы «Клозета-2000». Череп откровенно скучает. Я сажусь, прислонившись спиной к стволу дуба.

Отчаянный вопль подбрасывает меня на ноги. Маньяк и Падла с окаменевшими лицами замерли у кабинки. Они тоже узнали голос Жирдяя.

Секунду спустя сквозь заросли боярышника напрямик проламывается толстяк, следом — Дос. Гремят выстрелы. Совсем рядом с нами пули сбивают веточки, царапают стволы деревьев. Скоро показываются и преследователи. Более странной компании я в жизни не видывал!

Две симпатичные медсестры-близняшки с одинаково свирепым блеском в глазах и окровавленными скальпелями в руках. Два хлипких пенсионера с граблями наперевес — похожие друг на друга как две ксерокопии старой газеты. Два неряшливо одетых, упитанных молодых человека — оба небритые, оба с идентичными запойными физиономиями и пустыми пивными бутылками в руках. Ну и наконец, двое мальчишек с одинаковыми невинными лицами и здоровенными пистолетами в тонких детских ручках: ба-бах! Бах! Патронов им явно не жалко.

Жирдяй пригибается, петляет, как заяц, и орет на ходу:

— Да отвяжитесь, придурки! Никакой я не Посланец Переедания! Просто люблю поесть!

Дос катится по земле, сцепившись с каким-то полковником, выскочившим из-за кустов наперерез. Полковник хрипло ругается и обзывает краснокожего Доса «перекрасившимся москалем». Воспользовавшись тем, что все внимание преследователей сосредоточено на толстяке, бросаюсь рецидивисту на выручку.

В этот момент один из запойных близнецов метает пустую бутылку в Жирдяя и промахивается. В результате бутылка оказывается у меня под рукой, и я немедленно использую против полковника тот самый прием, который Штирлиц когда-то с блеском применил против Холтова. У меня это получается не столь блестяще, или же головы украинских полковников намного крепче, чем у хлипких гестаповцев… Все же вдвоем с Досом нам кое-как удается одолеть противника.

Тем временем Жирдяй прячется в кабинку, а Падла, Маньяк и Череп грудью встают на его защиту. У воинственных близняшек, похоже, кончились патроны.

— Отдайте нам Посланника! — доносится злой детский голосок.

— Какого еще посланника? — удивляется Падла.

— С дороги! — свирепо цедит хрупкая медсестра, поигрывая скальпелем. Вторая пытается обойти бородача справа. Старички угрожающе надвигаются, явно собираясь «причесать» Маньяка и Черепа граблями. И только запойные молодые люди лениво стоят в сторонке, прислонясь плечами к дереву и поплевывая себе под ноги.

— Я понял! — вдруг шепчет Дос, с безмятежно счастливым выражением на уголовной физиономии. Чему это он, интересно, радуется? Ситуация-то аховая.

— Эй вы! — орет рецидивист. — В мире существуют намного более страшные вещи, чем Переедание!

Пенсионеры опускают грабли и оборачиваются. Оглядывается и одна из медсестер. И только упорные мальчишки не спускают глаз с кабинки. Надо же, какие целеустремленные стервецы!

— Ты пытаешься заговаривать нам зубы? — хищно усмехается медсестра, слегка подравнивая маникюр скальпелем. Поднимает пристальные глаза на Доса и мягко добавляет: — Зря ты за него заступаешься. Переедание — это плохо. Это очень плохо. Но мы не желаем ему зла. Мы всем желаем только добра. Мы просто сделаем ему ма-а-аленькую, — показывает она тонкими пальчиками, — и совсем безобидную операцию. Лоботомию.

Несмотря на сентябрьскую прохладу, меня почему-то прошибает пот. А краснорожему рецидивисту хоть бы что. Дос широко улыбается и спокойно так говорит:

— Ты, куколка, наверное, не понимаешь, с кем имеешь дело… Я — Посланник Полового Воздержания!

Тут уж вся банда близнецов поворачивается в его сторону и в глазах у них — нескрываемый ужас. Даже у мальчишек и старичков. А уж запойные молодые люди — те вообще приобретают сероватый оттенок.

— Хва… тайте его, — синхронно роняя скальпели из дрожащих рук, шепчут медсестры, ставшие одного цвета со своими халатами.

Хватайте! Как же! Дос не из тех, кому понравилась бы лоботомия. Рецидивиста уже и след простыл, и вся банда близнецов, позабыв про Жирдяя, мчится в погоню.

Я бросаюсь было за ними — надо же Доса выручать! Но кто-то крепко ловит меня за рукав. Оглядываюсь — Череп. Смотрит с каким-то странным просительным выражением:

— Леонид! Не надо…

— Он прав, — кивает Падла. — Дос справится. Он еще и не из таких переделок выбирался. А нам необходимо срочно менять дислокацию. Пока Дибенко не стянул сюда основные силы.

Жирдяй выглядывает из кабинки:

— Они убрались?

— А ты как, уже успел в штаны наложить? — криво усмехаюсь.

Толстяк хмурится и отводит взгляд.

— Ладно тебе, — машет мне рукой Маньяк. — Не доставай человека. Подумаешь, нервы не выдержали. С кем не бывает.

— Нервы надо лечить, — замечаю я. — Лоботомией…

— Посмотрел бы я на тебя, на моем месте, — морщится Жирдяй. — Хорошо тебе болтать. Ты ведь дайвер! Ты в любую секунду можешь удрать! А нам… после того, что случилось с Падлой и Маньяком… Мы ведь, может, и жизнью рискуем!

Я вдруг замечаю кровь на рукаве толстяка — медсестра успела-таки разок его полоснуть. Череп отрывает кусок рубахи и перевязывает ему рану. А я вздыхаю и отворачиваюсь. Жирдяй прав. Я действительно дайвер. Дайвер с дип-склерозом… Вовремя удрать — это, пожалуй, единственное, что у меня еще иногда получается…

Бородач бесцеремонно заталкивает всех в кабинку. Дверца захлопывается, и Шурка, наш отважный пилот, дергает за цепочку слива, словно заправский машинист паровоза за рукоятку гудка. С шумом и свистом вода проносится в несуществующую канализацию… Падла распахивает дверцу — и нет больше осеннего леса.

Низкое, затянутое тучами небо. Бурное море, катящее раз за разом темные валы на скалистый берег. Ледяной, пронизывающий до костей ветер.

Дрожа от холода, выбираемся из кабинки.

Падла смеется, глядя на меня и Жирдяя:

— Что, в пустыне было приятнее?

Интересно, почему ему не холодно? Он ведь вообще в одних трусах, словно фанатичный последователь Порфирия Иванова.

— Никаких признаков Дибенко, — вздыхает Маньяк, ежась на ветру. — Честно говоря, немного странно, что он до сих пор не засек «Клозет-2000».

— Не накаркай. Кабинка нам еще пригодится, — замечает Падла. — Идем на разведку. Череп и Жирдяй — вдоль берега на… не знаю, что это, но пускай будет север, мы с Леонидом — вон там попробуем пройти. Шурик остается сторожить наш «лимузин».

— Но… — пытается возразить Маньяк.

— И никаких «но», — по-командирски сурово отрезает бородач.

Обхватив плечи руками, ковыляю вслед за Падлой. Однако не успеваем отойти и на двадцать шагов, как душераздирающий вопль Шурки заставляет нас обернуться и броситься на выручку.

— Стой, гад, стой! — отчаянно орет Маньяк, пытаясь настигнуть незнакомца, с обезьяньей ловкостью карабкающегося на практически отвесный утес. Куда там! Взобраться следом Шурке явно не под силу. Да и нам тоже.