Товарищ Кот, английский жмот и человек-патефон, или Добро пожаловать в Велкомбританию - Александр Вяземка

Говорят, одна и та же молния дважды в одно и то же место не попадает. Еще как попадает! Мне в этом отделении полиции уже третий раз случилось побывать, а ведь мы в Англии еще не пробыли и пару недель! Если бы только я знал, что сам веду себя на заклание, как какое-нибудь жертвенное животное…

Поначалу я не мог произнести и слова: я выдохся, пока бежал, да и сама моя мрачная находка лишила меня членораздельной речи, поэтому я ограничился сопением и мычанием. Тем не менее мне повезло: один из полицейских, Уильямсон, узнал меня и последовал за мной с парой коллег без лишних расспросов.

Десять минут спустя труп уже оттаивал в вестибюле участка, а ваш взволнованный слуга наслаждался обжигающей чашкой замечательнейшего чая. Вскоре тело бедняги было отправлено в морг, и, по идее, все должны были бы вернуться к своим делам. Но… все были слишком возбуждены и делали все возможное, чтобы всеобщее возбуждение только усилилось. Если бы только они заняли себя чем-то более интересным, например обжигающей чашкой замечательнейшего чая, последующих событий никогда бы не произошло. Вместо этого они возбужденно жужжали, словно не к добру растревоженный улей, и перемещались по и так переполненному залу, сливаясь там и тут в толпы, группы и кучки. Раза три я отчетливо различил, как вполголоса упоминался бромльский маньяк, после чего я уловил на себе несколько свирепых взглядов. Я сразу же потерял интерес к происходящему, поставил чашку на стол и направился к выходу.

Я не прошел и десяти шагов, как двое полицейских, рыжеволосый гигант и чернокожий борец сумо, отделились от одной из групп и швырнули меня на пол, судя по всему, производя мой арест, потому что один из них рявкнул, с невероятной силой откручивая мне ухо:

– Вы имеете право хранить молчание, пока я отрываю вам ухо!

Само собой, хранить молчание я не собирался.

– По мозгам не бить – вытекут! – обратился я ко второму полицейскому, решившему воспользоваться моей головой для отработки футбольных ударов.

– Буду бить до потери памяти, желания пить, есть, мыться и чесаться!

Я собрал в кулак свою быстро угасающую волю и, сбросив с себя полицейских, рванул к выходу. Никто больше не пытался меня остановить. Свобода была всего в нескольких шагах. Мое воображение уже рисовало мне, как я бегу по убаюканной снегом улице мягкими, длинными шагами… как вдруг кто-то совершенно бесцеремонным образом уложил меня на пол. Я сильно ударился головой, но сознания не потерял и был полон решимости непременно, а главное – быстро вновь оказаться на ногах.

Но прежде чем дать волю локтям, я взглянул на нападавшего, чтобы удостовериться, что окончательно я себе локтями отношения с полицией не испорчу. На моем правом бедре восседал грузный мужчина с редкими прядями волос на практически лысом черепе и апоплексической радостью на пунцовом обрюзгшем лице.

– Чертов казак! – представился он и принялся отвешивать мне удар за ударом, довольно неуклюже, но достаточно решительно. – Чертов казак!

Из той злобы, с которой он взялся перелепливать форму моего тела, я понял, что замерзший до смерти бедолага был ему не только близким, но и дорогим родственником. Так как никто и не подумал вступиться за меня, я сделал единственно возможную для человека, оказавшего в логове недружелюбно настроенных разбойников, вещь: я что есть силы вжался в пол, пытаясь просочиться в цокольный этаж.

Внезапно удары прекратились. Я выглянул из своего окопа, чтобы узнать, нужен ли я еще или мне уже можно убираться восвояси: родственник покойника повалил чернокожего полицейского и методично хлестал его по лицу, рыча что было мочи:

– Чертов ниггер! На-ка, получи! Получи!

И тут до меня дошло: это был какой-то сумасшедший, решивший истребить целый участок законности и порядка. Я о таких случаях уже слышал. Судя по всему, другие полицейские тоже об этом слышали, поэтому драчуна моментально повалили и над ним образовалась груда сбившихся в кучу тел прежде, чем я успел крикнуть: «Чтоб тебе повторно облысеть!»

А вот интересно, означает ли выражение «сложил буйну головушку», что оплакиваемый был при жизни буйным психопатом?

Едва Начальник Отделения прослышал о моем присутствии, он тотчас спустился, чтобы поприветствовать меня лично, несмотря на то, что чувствовал он себя неважно: у него было выражение лица человека, переборщившего со слабительным. После чего меня быстренько убрали с глаз долой и отправили в чем мать родила ночевать в одну из комнат цокольного этажа. Сама комната была достаточно милой, несмотря на то, что из мебели там были только входная дверь и забранное решеткой окно, а из убранства – лишь зеленая краска на стенах и потолке. И все-таки я сожалел, что в комнате недоставало двух вещей: стекла в окне и батареи на стене.

Чтобы скоротать время, я присел на корточки и принялся изучать на полу пятно бурого цвета. Вдруг кто-то тихо свистнул мне. Вне себя от изумления, я подпрыгнул и ударился о низкий потолок, чуть было не свихнув себе шею. Я бросил быстрый взгляд себе за плечо, затем – за другое и внимательно осмотрел все углы комнаты. Я был в ней один: она была настолько маленькой, что я заметил бы и сверчка.

– Эй, я здесь! – вновь раздался бестелесный голос. – Посмотрите в окно.

Я поднял глаза к узкой щели под самым потолком. Действительно, по другую сторону решетки я заметил мускулистого мужчину в облегающем трико синего цвета, с облагороженным искренней озабоченностью и так до невозможного благородным лицом.

– Я вызволю вас отсюда, – пообещал он торжественно и замер в ожидании благодарностей.

– Кто? Ты? – У меня на его счет имелись некоторые сомнения.

– Ну да. Работа у меня такая.

– Ты – адвокат?

– Лучше: я Супермен!

– Не смеши меня!

– Как вы узнали? – Я ясно различил нотку тревоги в этом благородном голосе.

Мне никакой пользы от подобных ноток в голосе человека, претендующего на роль моего спасителя, не было, поэтому я призвал все свое самообладание, чтобы сообщить ему неприятное известие как можно осторожнее.

– У тебя на груди написано: «Лузермен», – пояснил я и тут же потребовал разъяснений уже с его стороны: – Что это за суматошное имя такое?

– А… Не обращайте внимания: я вас все равно вызволю!

– Не позволю! – Не знаю почему, но мне вдруг стало не все равно, кто вызволит меня из заточения.

– Зачем вы так, сэр? – лицо Лузермена исказилось гримасой обиды, а голос запнулся.

– В услугах клоунов не нуждаюсь – премного благодарен.

– Вы про мою одежду? Так это у меня форма такая.

– Иди уже, смешной человечек.

– Сэр, одумайтесь! Посмотрите, что эти нелюди сделали с вами!

– Ну хорошо, хорошо…

Я осознавал, что здесь условия диктую я, и поэтому потребовал предварительно узнать, как, собственно, он собирался меня вызволять.

– У меня есть доказательства вашей невиновности.

– Правда? Какие доказательства? – обратился к нему я своим сладчайшим голосом: мне этот милый молодой человек нравился все больше и больше.

– Понимаете, у нас, лузерменов, есть такая традиция: мы наряжаем к Рождеству памятники подобно тому, как обыватель наряжает к Рождеству елку. Только не шарами и гирляндами, а одеждой. Я как раз шел в гости к своей Лузервумен и нес ей в подарок наряженный памятник – я позаимствовал его на время праздников в местном парке, – как вдруг вдалеке раздались крики о помощи. Я спрятал памятник в сугроб и поспешил туда, куда звал меня долг.

– То есть этот замерзший до смерти бедолага – памятник?

– Ну да.

Лузермен скромно улыбнулся и вновь открыл рот, дабы продолжить свое повествование, но никакой необходимости в этом уже не было.

– Помогите! Убивают! Измена! – завопил я, барабаня по двери. – Обман! Наговор!

– Что-нибудь желаете, мисс? – Доброжелательность ночного портье, поприветствовавшего меня по физиономии мокрой половой тряпкой, была почти оскорбительной. – Вам грелку или пару одеял?

– Доложите Начальнику Отделения, что я нашел решение этой абракадавры.

– Вот еще… – Мой собеседник начал исчезать за дверью: судя по всему, у него более важных дел было невпроворот.

– Пожалуйста! Пожалуйста, сообщите господину Начальнику, что я стал жертвой чудовищной ошибки! – Я воззвал к лучшим чувствам этого благородного человека и навалился на дверь, удерживая ее открытой. – Пусть пошлют кого-нибудь в морг. Этот покойник вообще никакой не покойник. Это памятник, разодетый, словно рождественская елка!

– Ну и традиции у вас в России…

– Да какие традиции… – начал было я, но охранник уже захлопнул дверь.

– Значит, это розыгрыш такой, да? – После того как моя версия была подтверждена заключением судмедэксперта, Начальник Отделения лично спустился ко мне в подвал. – Так, так…