Взлетная полоса длиною в жизнь - Владимир Кондауров

Глава VII

Земля, отчуждённая государством для испытательного полигона, тянулась на Восток сотни километров — до Урала и дальше. Это место было выделено не зря. С высоты полёта, насколько хватало глаз, до самого горизонта, можно было видеть одну и ту же безрадостную картину: жёлто-серая равнина с белыми пятнами высохших соляных озёр. Невольно приходила мысль, что неопытному путнику, оказавшемуся в этой степи, грозила опасность гибели от жажды. Недаром солёное озеро, из которого не одну сотню лет добывали соль, называется Баскунчак, что в переводе с монгольского означает «собачья голова». Так ругались всадники Батыя, надеявшиеся напоить здесь своих коней, когда прокладывали путь с Востока на Запад. Единственным отрадным местом для отдыха была пойма Волги с её бесчисленными озёрами и лугами, а также сама Волга — с протоками, рукавами, затонами и островами, песчаные берега которых так и манили к себе. Что могло быть лучше, когда в жаркое лето проводишь выходной день на берегу одного из таких островов, с обязательной рыбалкой и традиционной ухой. А какая величественная панорама открывается сверху весной, когда Волга, широко и привольно неся талые воды чуть ли не с половину России, заливает всё и вся от одного крутого берега до другого. Вокруг — одна вода, мощным потоком уносящая всё, что оказывалось на её пути. Отдельные зелёные островки казались такими одинокими и оторванными от всего остального мира. Разлив удерживался в течение месяца, и это было шальное время, потому что на моторной лодке можно было носиться, не соблюдая никаких речных дорог, прямо через кусты, мимо деревьев, куда глаза глядят. Главное — засветло добраться до причала. Не так уж редки были случаи, когда желающие провести эту ночь в своей постели, налетали на брёвна-топляки, переворачивались и погибали. Говорят, в этом мире за всё надо платить. Мы тоже регулярно отдавали дань мошкам и комарам. Мошки здесь — это не те мошки, что вылетают из мусорного ведра или цветочного горшка. Здешние мошки господствуют весь июнь, и чем жарче погода, тем сильнее. В это время с открытым лицом в городке, а тем более в пойме, находиться невозможно. Отдельные любители рыбалки осмеливались удовлетворить свою страсть, но на следующий день появлялись в неузнаваемом виде: всё лицо, кисти рук и ноги, всё, что на какой-то момент открывалось, было распухшим от многочисленных укусов. Чем больше машешь руками и нервничаешь, тем сильнее они атакуют, залезая в нос, глаза, уши. Как только солнце скрывалось за горизонтом, на смену мошкам вылетали комары и не давали расслабиться всю ночь. И, тем не менее, оставаясь с ночёвкой, разводишь костёр, садишься поближе к огню, смотришь на чёрное небо, сплошь усыпанное яркими звёздами, провожаешь взглядом изредка плывущие по фарватеру ярко освещённые туристические теплоходы и… слушаешь тишину. Эту вселенскую тишину не нарушал ни треск кузнечиков в траве, ни всплеск крупной рыбы в речной темноте, ни шорох мелкого прибоя по песку. В эти мгновения как никогда ощущаешь всю полноту жизни и её связь со всем Миром.

Можно много рассказывать о ловле различной рыбы на Волге многообразными способами, но мне больше всего нравилась «охота» на жереха. Крупная, серебристая рыбина, весом 5–6 кг, питается мальком не так, как остальные хищники. Он кругами носится вокруг стайки рыбёшек и гонит её снизу вверх до самой поверхности, где и оглушает сильным ударом хвоста по воде. С раннего утра запускаешь мотор, кладёшь рядом подготовленный спиннинг с блесной и отправляешься на розыски. Как только замечаешь где-нибудь чаек, летающих с криками над одним местом, направляешься туда. Издалека оцениваешь обстановку для броска. Жерех — очень осторожная рыба, даже плеск волн о металлический корпус лодки может его спугнуть. Иногда чтобы подойти на дистанцию броска, приходится следовать за ним не один километр. Необходимо учитывать и течение, и направление ветра, и характер поведения рыбы. Мотор заглушен, подхожу по течению, подгребая веслом. Если жерех не меняет своего места, тихо опускаю якорь и стравливаю фалу, постоянно оценивая оставшееся расстояние. Пора! Завязываю фалу, спиннинг на изготовку и, широко расставив ноги, занимаю устойчивое положение. Теперь самый ответственный момент. Бросок должен быть очень точным. Наблюдая за кругами, я всё время держу в поле зрения точку, куда должна упасть блесна, а она должна обязательно упасть почти в центре круга. За пределами круга эту рыбу сейчас ничего не интересует. Бросок! Как только блесна касается поверхности воды, делаю короткое движение спиннингом в сторону для проводки, и тут же следует неожиданный и сильный рывок. Новичку это может стоить спиннинга или купания за бортом. Когда подводишь жереха к лодке и смотришь на его почти покорные движения, то невольно становится жаль, что в этом поединке он проиграл.

Глава VIII

Если говорить о нашей жизни на Волге, то нельзя обойти стороной событие, заставившее вздрогнуть всё население Заволжья от Волгограда до Астрахани. Шёл 1971 год. Возвращаясь после курортного отдыха на Рижском взморье, я приобрёл в Волгограде новую моторную лодку. Отсутствие двигателя не остановило моего желания прибыть домой на собственном «корабле». Уж очень романтичным это представлялось — плыть под парусом из брезентовой палатки или просто на вёслах по течению реки около 200 км, которые я рассчитывал преодолеть за двое суток. Солнечным весенним утром, уверенно оттолкнувшись от центральной пристани, я присел на сиденье в ожидании, когда огромное живое тело реки подхватит и понесёт меня всё дальше и дальше. Мне же останется, лёжа на палубе, смотреть в голубое небо и любоваться пейзажами незнакомых берегов. Но всё оказалось совсем не так началась «романтика» матроса и бурлака. Через трое суток борьбы за километры, напрочь стерев уключины вёсел, голодный, выбившийся из сил, я сдался, узнав у рыбака, что преодолел лишь половину всего расстояния. Чудом мне удалось на ходу прицепиться к самоходной барже. Одного взгляда на «романтика» было достаточно, чтобы капитан отправил меня на камбуз. К вечеру, стоя рядом с ним и рассказывая свою «одиссею», я обратил внимание на то, что навстречу промчались несколько теплоходов на подводных крыльях, без пассажиров, совершенно пустые.

— Новые, обкатку проходят, — не успел сказать я, как вдруг услышал радиоразговор капитана со встречным буксиром, толкавшим баржу с солью:

— Ты куда шлёпаешь? — спросили оттуда капитана.

— В Ахтубинск.

— Поворачивай назад, туда нельзя.

— Что за шутки, почему?

— Там чума.

— Какая чума? — удивлённо спросил капитан, одновременно глядя на меня вопросительным взглядом.