Любовь прямо по курсу - Триш Доллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кин смеется.
– Мое имя тоже пророческое. Мама назвала меня в честь святого Христофора, покровителя путешественников. Я ушел из дома в семнадцать лет и с тех пор нигде надолго не задерживался.
– Тебя зовут Кристофер? – спрашиваю я, вспоминая другого Криса, которого предпочла бы забыть.
– Да, но меня так зовет только бабушка. Мне пришлось завести приличное имя при крещении, Кин – родовое имя матери.
К тому времени, как мы доезжаем до поселения у Нью-Байт, Кин и Евлалия уже лучшие друзья, и она приглашает нас на обед к себе домой.
– Я заеду за вами через час – вполне достаточно, чтобы осмотреть монастырь. А после обеда отвезу вас в Порт-Хау.
Кин наклоняется между передними сиденьями и целует Евлалию в круглую смуглую щеку.
– Евлалия, ты настоящее сокровище. Спасибо.
По пути к подножию горы Алверния Евлалия рассказывает об отце Джероме – архитекторе, миссионере и католическом священнике, который приплыл на остров совсем молодым, чтобы строить церкви. Он построил монастырь и жил там в одиночестве до конца своих дней, спускаясь к людям, только когда требовалась одежда и еда для нуждающихся.
Подъем короткий, но довольно крутой. Деревья роняют тень на скалистую тропу, а за стволами виднеются маленькие памятники с вырезанными на них изображениями Иисуса, несущего крест для распятия.
– Они называются кальварии – остановки Христа на Крестном пути[8], – поясняет Кин. – Во время Великого поста мы, католики, обычно чествуем кальварии со священником песнями и размышлениями о страданиях Господа нашего.
Умолкнув, Кин пропускает меня вперед. Поначалу я пытаюсь разглядеть на его лице страдание – может, у него нога разболелась на подъеме? Ничего подобного – Кин просто останавливается у каждой кальварии. Поймав мой взгляд, он сконфуженно улыбается и пожимает плечами.
– Человека из Ирландии вывезти можно, но нельзя вывести Ирландию из человека.
– Ничего. Хорошо, что тебе есть, во что верить.
Я продолжаю путь, оставив Кина предаваться размышлениям, и к вершине подхожу, уже запыхавшись. С вершины горы Алверния открывается вид на весь Кэт-Айленд: не знающие зимы вечнозеленые деревья и ярко-белый песок. К западу вода становится бирюзовой, моторные лодки оставляют на ней белые следы. К востоку темно-синий океан тянется до самой Африки. На юге, в заливе, стоит моя яхта в окружении серебристых мачт парусников.
Здесь, на высоте, царит покой. Никаких машин. Никакой музыки. Из звуков лишь шелест листьев и пение птиц. Я чуть было не сказала Кину, что Бену здесь понравилось бы, однако вдруг поняла, что это не так. Бену понравился бы певучий акцент Евлалии, а еще он захотел бы выпить с дайверами и поговорить с Роэном. Однако Бену нравилось быть в движении, а не предаваться молчаливым размышлениям. Он захотел бы заполнить тишину словами. Кин Салливан уж на что болтливый, но молчать умеет.
– Здесь хорошо, – признаюсь я. – Спасибо, что привел меня сюда.
– Почти все мои лучшие открытия были сделаны случайно. Порой нужно отбросить карты и идти наугад.
Мы бродим вокруг домов, протискиваемся в узкие двери и поочередно ложимся на твердый деревянный брус, который отец Джером использовал в качестве кровати.
– Не бывать мне аскетом. – Лежа на спине, Кин складывает руки на груди. – По-моему, пинта «Гиннесса», пуховое одеяло и теплое тело, которое время от времени ко мне прижимается, – базовые человеческие потребности. И, откровенно говоря, Анна, я положил глаз на твое одеяло.
– Разве твоя религия не говорит «не возжелай одеяла ближнего своего»?
Он со смехом садится.
– Какой же грех, если ты поделишься?
– Ладно, можешь пользоваться одеялом, когда я его не использую.
– Договорились.
Серебристое такси ждет у подножия горы. Евлалия привозит нас в маленький деревянный домик, выкрашенный в небесно-голубой цвет. Дворик с травяными газонами и песчаными дорожками огорожен облупленным белым штакетником. В тени под крыльцом разлегся рыжий пес. В дверях нас встречают запах жареной рыбы и муж Евлалии, Роберт – крупный седеющий мужчина. Мы знакомимся, и нас ведут на кухню, к столу. Кусочки жареной рыбы плавают в тарелках среди томатов, лука и картошки.
Евлалия своим музыкальным голосом рассказывает об острове, о сестре, которая держит кондитерскую, и о лучшем друге матери, который каждый день поднимается на гору и идет в монастырь.
В кухне Евлалии уютно, как в объятиях любимого человека. Я даже начинаю скучать по тому, чего никогда не было в моей семье и что я надеялась обрести с Беном.
– Вот никуда бы не уехала! – признаюсь я, когда мы после ужина садимся в минивэн Евлалии. – Может, вы меня удочерите и оставите?
– Я недавно отпустила младшего сына в колледж Торонто. – Евлалия смеется. – Детей я больше не хочу, но навещать меня можешь в любое время.
Минивэн с грохотом везет нас обратно в Порт-Хау, а я любуюсь проносящимся мимо пейзажем.
Прощаясь, Евлалия обнимает нас и целует так душевно, словно мы знакомы давным-давно. Кин пытается ей заплатить, однако она отмахивается.
– Скоро Рождество, – поясняет Евлалия, имея в виду, что перевозок станет больше и она покроет расходы на нашу бесплатную поездку.
Мы снова обнимаем ее, словно этого достаточно, чтобы отплатить за все, что она для нас сделала.
Глава 11
Исповедь
Выгнанные из бара дайверы сидят на пляже пьяные и хихикают. Они пребывают в своей крошечной вселенной, но согласны вернуть нас на нашу орбиту, и Роэн отвозит всех на «Шемино». Сара и Кин, словно подростки, строят друг другу глазки, а я устала после восхождения и объелась обедом Евлалии.
– Я собираюсь вздремнуть, – заявляет Роэн. – Чувствуйте себя как дома. Здесь есть спутниковый телефон, вайфай, посудомоечная машина. В общем, все, что нужно.
– Мне необходимо проверить почту, – говорю я.
Джеймс проводит меня в каюту, к навигационной системе, и я сажусь за их ноутбук. От мамы три письма – довольно необычно, потому что она редко пользуется компьютером. И в каждом она спрашивает, почему я не отправила документы на яхту. В третьем письме она чуть не плачет, боясь, что мать Бена арестует меня за кражу яхты. Я повторно отсылаю письмо с отсканированными документами, затем пишу Карле.
Я провела утро на Кэт-Айленде, посетила монастырь и пообедала с местными жителями. На пути к Терксу и Кайкосу мы посетим несколько живописных островов; скорее всего, я смогу написать тебе, только когда мы попадем на Провиденсьялес. Хотела бы я сказать, что мне стало легче, но Бен до сих пор
