Газета День Литературы # 59 (2001 8) - Газета День Литературы

и трава от росы в серебре.

Захотелось за солнцем бежать,

захотелось шагать без оглядки

через сопки, через распадки

и от счастья и воли рыдать.

О невнятная юность моя,

моя доля, судьба и дорога.

Не судите меня слишком строго,

что оставил родные края.

Вслед шумели тяжелые ели,

лето щедро свой тратило пыл,

но в протяжную песню метели

свою душу навек я вложил.

Все за временем я тороплюсь.

Бесконечная длится дорога.

Не суди ты меня слишком строго,

О, моя терпеливая Русь.

Вспомнив Анатолия Передреева и его заброшенную могилу под гудящими высоковольтными проводами.

…Вы в той стране, г

де нет готовых форм,

Где все разъято, смешано, разбито,

Где вместо неба — лишь могильный холм

И неподвижна лунная орбита.

…Спокойно ль вам, товарищи мои?

Легко ли вам? И все ли вы забыли?..

Н. Заболоцкий.

Прощание с друзьями.

По равнине, укрытой снегами,

По угорам, по хмурым лесам

Мы искали, что было не с нами.

Не нашли. Это знаешь ты сам.

Пролетели, пропели метели.

Так пропели, что только держись!

Оглянуться с тобой не успели

На свою бестолковую жизнь.

Пронеслась она в тихом разгоне,

Прокатилась, как сон, в никуда.

Промелькнула в угарном разгуле,

Безвозвратно истратив года.

Юность шалая нам подмигнула,

Прошмыгнула на скоростях,

И осанку заботой пригнула,

И надежды рассыпала в прах.

Торопливые годы остались

За твоей и моею спиной,

А безмерная наша усталость

Оправдала пришедший покой.

По-иному мы жить не хотели:

Не по нраву — так не берись.

Пролетели, пропели метели.

Так пропели, что только держись!

Вспомнив Николая Рубцова и сиротливую жизнь его.

… спасай Россию!

Народная присказка

Чего нам горе горевать,

Виденья помня на холме?

Земли родимой благодать

Приснится даже и во сне:

Увижу землю и зарю,

Родные реки, лес и яры,

Да что об этом говорю —

Вокруг химеры и кошмары.

И вот, куда ни кинешь взор,

Стенанья тихие услышишь,

поймешь: стоит такой разор,

какой и словом не опишешь!

Куда мне, сирому, пойти?

Куда главою приклониться?

Встают, маячат на пути

Свиные хари, а не лица.

И сосен шум почти не слышен,

Не светит нам звезда полей.

Расстрелян, бит, забит, унижен

Живет народ, как прохиндей.

Забудет он отца и мать,

Забудет и себя, наверно,

Чего нам горе горевать

У нынешней безмерной скверны.

Я о земле не так скорблю —

по ней не раз ползли напасти,

но знаю: родину свою

пора спасать от гнусной власти.

Ведь родина нас родила.

Такие, братец мой, дела.

Что-то тоскливое, надрывающее

сердце было в этом диком и пустынном пейзаже.

Ф.М. Достоевский.

В этом диком, пустынном пейзаже,

в обезлюдевшем крае моем,

злобно тянется тяжкое, вражье

и кричит, и кричит вороньем.

Глохнет крик в глубине преисподней

в обезлюдевшем крае моем,

и горит мое сердце сегодня,

полыхает последним огнем.

Никуда от России не деться

в обезлюдевшем крае моем,

не сгорит мое старое сердце —

пожалеют и вспомнят о нем.

Только нету в полях человека

и далеко людское жилье.

Придорожная сирая веха

в снег воткнута, как в сердце мое.

ДОНСКАЯ ПЕСНЯ

Все быльем поросло. Кровь угомонилась.

Не осталось в душе прежнего огня.

Отчего же, скажи, снова ты приснилась,

И слова слышу я: "…Пожалей меня…"

На полынный закат наплывает вечер,

а в далекой степи ты не ждешь меня,

да и я помолчу. Нет, я не отвечу:

"Пожалей, пожалей, полюби меня…"

Я в былое гляжу трезвыми глазами,

в сердце память всегда прошлого храня.

Только в прошлом своем мы виновны сами:

Так жалей и люби, но только не меня.

Не вернуть жарких дней, и не в них отрада.

Все прошло, все ушло и — не возвратить.

Оттого повторить мне сегодня надо:

никогда не могла ты меня любить.

Все быльем поросло. Кровь угомонилась.

И в далекой степи, ты не ждешь меня.

Отчего же, скажи, снова ты приснилась,

и слова слышу я: "…Пожалей меня…"

Вячеслав Куприянов “НЕ ПОТЕРЯВ ЛИЦА”

ВЕК МОЙ…

Что-то расшалились нервы,

резче выдох, злее вдох.

И летит сова Минервы

на границе двух эпох.

Это ночь, или затменье,

света белого конец?

Или жуткое прозренье

красных кровяных телец?

Кровь течет над каждой датой

под счастливый визг попсы,

и вцепился век двадцатый

в электронные часы.

Он в своих секундах тонет,

у судьбы пощады ждет,

только никого не тронет

роковой его исход.

Как бы ни был он заметен,

лязгнут вечности тиски:

распадутся в бездне сплетен

склеенные позвонки.

Упадет сова Минервы

в ею выдуманный мрак.

И поднимет Двадцать Первый

чей-то выроненный флаг…

* * *

Мир захватили маньяки.

А вы-то хотели как?

Карабкаться вверх во мраке

может только маньяк.

Власть захватили воры.

А как же, если не красть,

прокрасться как в коридоры,

ведущие в эту власть?

Власть захватили бандиты!

Когда у власти бандит,

его супостаты убиты,

а сам он крепко сидит.

Власть захватили звери!

Вверху самый хищный зверь,

вниз в убывающей мере

лестницу власти измерь.

Где же, вы спросите, люди?

Люди в самом низу.

Они мечтают о чуде

и пускают слезу.