Газета День Литературы # 59 (2001 8) - Газета День Литературы

Никогда не покидает ощущение, что, сложись обстоятельства каким-то экстремальным образом, герои М.Тарковского могли бы выживать в одиночку — я говорю конечно не непосредственно о физическом выживании, — но о том, что одиночество едва ли взрастило бы в них серьезные внутренние конфликты.

За этой «автономностью» героев сто

ит сам автор, бросивший Москву и осевший в таежном углу в Красноярском крае. Хочется верить, что оправданием этого отшельничества явились глубокие внутренние переживания, что за этот неординарный поступок он заплатил высокую цену. И вот какая мысль приходит на ум: его героям, ищущим счастья "на проторенных дорогах", никогда не хватает для этих поисков, для достижения конечной цели необходимых внутренних мотивировок, и их судьбы в конечном счете оказываются банальнее авторской судьбы.

В конце прошлого года был опубликован роман Галины Щербаковой "Моление о Еве" ("Новый мир", 2000, № 12). Роман был вздорный, вычурный по содержанию и беспомощный в литературном отношении, имя писательницы едва не сделалось нарицательным.

Свои романы и повести Г.Щербакова печет как блины: не прошло и полугода, как тот же журнал опубликовал ее новую повесть. Следует признать, что на сей раз вещь вышла не совсем комом, хотя бы в силу определенной выстроенности композиции.

Повесть "Мальчик и девочка" ("НМ", 2001, № 5), трогательное классическое название, почти "Дафнис и Хлоя". За этим названием у Г.Щербаковой скрываются, однако, не пасторальные отношения, а страсти — или то, что писательница выдает за страсти (сама искренне их таковыми считая).

О пороках ее прозы в целом я уже говорил в одном из обозрений в начале года, поэтому сейчас остановлюсь на конкретном сюжете повести.

Разномастный дачный поселок в Подмосковье, где свой бедный домик имеет учительская семья. В гостях некая Дина, молодая (сравнительно) коллега хозяев. Ее острый глаз сразу отмечает, что их шестнадцатилетний сын девственник, и она решает исправить это досадное обстоятельство. Мать тотчас чует неладное, старается их как-то отгородить друг от друга, но юноша идет за соблазнительницей как теленок, и, несмотря ни на что, они находят "время и место".

Я извиняюсь, что мне приходится пересказывать вам подобные вещи. Но уж больно это характерный сюжет для Г.Щербаковой, прирожденной пошлячки.

Опубликована новая повесть другой известной писательницы Ольги Славниковой: неожиданно сильное впечатление. Следует сделать оговорку, правда, что это впечатление создается на фоне очень тусклых литературных новинок всего первого полугодия.

Я никогда не принимал деления литературы по половому признаку, как это часто делают, мне трудно признать самое понятие "женская проза", равно как другие подобные дефиниции. Повесть О.Славниковой «Бессмертный» ("Октябрь", 2001, № 6) еще раз подтверждает невозможность такого деления. Подтверждает качеством, превосходящим многие произведения как женщин, так и мужчин. А если иным произведениям уступает, то опять же вне зависимости от половых или национальных признаков или семейного положения.

Замечательные черты в данном случае: удивительная сосредоточенность автора на судьбах героев и на всех ситуациях, в которых они оказываются, сдержанность в собственных эмоциях, не панибратство. Нет этого назойливого желания удивить, привлечь внимание любой ценой. Единственная область, где она грешит неумеренностью, это словесный стиль. Дело в том, что О.Славникова прежде всего и более всего социальный писатель (на социальной проблематике зиждется сюжет и этой повести, достаточно нетривиальный). Все это подразумевает определенную газетность в изложении, с чем О.Славникова никак не может согласиться. Отсюда эти немыслимые периоды во фразах и совершенно неуместные иногда сравнения. В самом деле, представьте рассказ о пожилой женщине и ее парализованном муже-ветеране, за которым женщина ухаживает, — рассказ совершенно реалистический, остросоциальный, с ярко выраженной моральной и гражданской позицией, но стилистически выполненный едва ли не под Набокова. Требуются усилия, чтобы преодолеть возникающее порой ощущение комичности. Тем более если непосредственно текстовая работа не слишком тщательная: "Облегчение приходило, только когда она физически занималась больным: кормила кашей и протертым супчиком(?), обернув его(?), как в парикмахерской, старой простыней, на которой и оставалась творожистыми пятнами половина обеда, выскабливала крепкую, как рыбья чешуя(?), соленую щетину (однажды Алексей Афанасьевич приснился ей в пегой, высосавшей глаза и щеки, бороде, и она проснулась в слезах)."

Вопросительные знаки вы можете дополнительно расставить сами.

Евгения Николаева УВЛЕКАТЕЛЬНО ОБ ИСТОРИИ

Несколько лет назад в мои руки случайно попала небольшая книжка с поэтическим названием «Ростепель». Имя ее автора Льва Анисова было для меня в ту пору совершенно неизвестным. Случайно взятая в руки книга оказалась весьма увлекательной и неожиданной по составу. Первая помещенная в ней повесть носила название "Семья государя" и раскрывала перед читателем сложную картину взаимоотношений в семье Петра Первого, трагическую судьбу царевича Алексея. Вторая повесть никак не соотносилась с первой, героями ее выступали современные художники. Обе эти темы, на первый взгляд несопоставимые, получили закономерное продолжение и развитие в творчестве Льва Анисова. Одна за другою впоследствии появились книга о жизни и творчестве И.Шишкина и не так давно вышедшая книга о П.Третьякове.

Будучи развернутой во времени, тема судьбы и творчества художника (думаю, это позволительно сказать и в адрес самого П.М. Третьякова) обнаружила явную и неразрывную связь с темой исторической. Художник не только запечатлевает зримый образ картины мира, а всегда, если он действительно Художник, доносит до зрителей и свою мысль обо всем происходящем в мире. Его размышления никогда не оторваны от развития общественно-политической мысли своего времени, от ее основных направлений. Кроме того, художники не просто очевидцы истории. Это люди своего времени, одаренные, а потому часто особенно чуткие натуры, способные раньше и острее других чувствовать и понимать смысл происходящих событий. На примерах их судеб яснее, чем на иных примерах, видно движение, если позволительно так выразиться, "живой Истории". Воссозданные Шишкиным величавые картины родной природы не безмолвны. Они свидетельство мысли художника и как нельзя более перекликаются с размышлениями Достоевского и Льва Толстого, Гончарова и Лескова об исторической судьбе России. Так же тесно они связаны и с русской научной мыслью: трудами историков и филологов середины — второй половины XIX века, размышлявшими посредством своих изысканий о тех же проблемах, что волновали все общество.

Еще более заметно историческое значение живописи, связь ее с современностью, влияние на общественную мысль обнаруживается в судьбах и творчестве художников, о которых закономерно заходит речь в книге Л.Анисова «Третьяков» (это Перов, Крамской, Ге и другие). Выход этой книги, насколько можно было судить хотя бы по хроникам культурной жизни в тот год, не прошел незамеченным. Думается, успеху во многом способствовало то обстоятельство, что книга не замыкается только на жизни и истории коллекции Третьякова, в ней широко отразилась вся культурная жизнь России той эпохи.

В самом конце прошедшего года вышла новая книга Льва Анисова — "Восшествие на престол". В ее составе три повести: "Семья государя", "Внук государя" и "Восшествие на престол". Все три произведения объединены общим подзаголовком, раскрывающим суть связывающего их воедино исторического сюжета — "Борьба латинских иезуитов и протестантов за Московский православный престол". Оставим историкам право судить о том, насколько точно и скрупулезно, пристрастно или объективно передана автором череда важнейших событий тех дней. "Столетье безумно и мудро" привлекает по сей день исторических писателей разных толков: от серьезно реконструирующих события, оживляющих их для нынешнего читателя до стремящихся сочинять увлекательные повествования в духе исторических романов А.Дюма. В любом случае, как представляется, главное в исторической литературе — как минимум привлечь интерес читателя к родной истории. В идеальном же варианте эта литература — толчок для его мысли, самостоятельного постижения и осмысления минувшей судьбы Родины, ибо, по словам В.Ключевского, кто владеет прошлым, тот владеет настоящим, а кто владеет настоящим — владеет будущим.

Значительным для меня было еще и то, как автор определил жанр своей новой книги — опыт исследования. Уже первая, та давняя повесть, с которой началось мое знакомство с писателем Львом Анисовым, содержала помимо избранного автором исторического сюжета другой — историю обращения самого писателя к материалу, историю его увлечения темой. Тешу себя мыслью, что только исследователь, по-настоящему увлеченный чем-то человек способен в полной мере понять и ощутить вкус к поиску, к исследовательской работе. Вероятно, поэтому не забылась и не затерялась среди других книг на исторические темы та первая повесть о разыгравшейся в семье государя трагедии, тем более что автор напомнил читателям о неоднозначности истории противостояния Петра и его сына. Писатель провел титаническую работу с источниками, разыскивая редкие материалы, сопоставляя различные точки зрения, прежде чем для его читателей облик царевича Алексея начал постепенно освобождаться от привычных традиционных оценок как безвольного, косного наследника, способного лишь уничтожить великие начинания отца. Среди введенных писателем в повесть исторических источников — множество трудов известных и почти забытых сегодня авторов: И.Забелина, Н.Устрялова, Н.Костомарова, Н.Чарыкова, М.Кояловича, В.Вилимбахова и многих других. Широта охваченного и привлеченного материала позволила автору, как кажется, дерзнуть и на попытку реконструкции характера Петра.