Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

Наконец, сотня Кучума выбралась на берег Тобола и торопливо начала переправу на противоположный берег. Там их поджидали остальные сотни и приветствовали радостными криками, подбрасывая высоко вверх копья и луки.

Алтанай первым подошел к лодке, в которой переправляли Едигира. Внимательно глянул на него и что-то проговорил двум нукерам, сопровождающим его. Связанного хана потащили на край лагеря, где, как куль с песком, бросили на землю возле рваного и замызганного воинского шатра. Тут же сбежалось поглазеть на пленного десятка два любопытных, отпускающих злобные шутки насчет его участи. Но Едигир лежал молча, стараясь не слышать их слов, отвернув лицо к грязному пологу.

Наконец, за ним пришли и, поставив на ноги, развязали стягивающие запястья ремни. Едигир шел через лагерь, прикидывая, что в нем никак не меньше десяти сотен воинов, а с такой силой… Но мысли его были прерваны ударом в спину, и, повернув голову, он увидел, что один из степняков запустил в него своим сапогом и теперь громко хохотал, тыча в его сторону пальцем.

— Завтра я попрошу нашего хана, чтоб он разрешил мне накинуть веревку на твою шею, — закричал он, довольный своей выходкой. Засмеялись, заулюлюкали и остальные, выказывая свое превосходство.

Но тут Едигира подвели к группе сидевших у небольшого костерка людей, выделявшихся среди прочих богатым оружием и суровостью лиц. В центре сидел тот, с кем Едигир совсем недавно скрестил свое копье.

— Сегодня свершилось то, что по воле Аллаха должно было произойти давно. Ты, — говорящий направил руку в сторону понуро стоящего Едигира, — самовольно занял место, по праву принадлежащее моему роду. Когда-то на этих землях мой дед, хан Ибак, был вероломно убит твоими родичами. Но Аллах велик, и настал день, когда мне, прозванному Кучумом, сыну законного правителя Бухары, хана Муртазы, выпала удача восстановить справедливость.

Он обвел взглядом сидящих вокруг него юзбашей, и те согласно закивали головами, повторяя:

— Пришло время… Наша земля… Наш род…

— Признаешь ли ты это? — Кучум выбросил свою руку в сторону одиноко стоящего перед ними Едигира.

Он зябко повел широкими плечами и презрительно ответил:

— Раз волк вола спросил, чью он воду пил. Тот ответил, что из реки, а волк его за то и зарезал, дескать лишнего выпил, ему мало оставил. Так и ты меня спрашиваешь. Я тут родился, тут жил, свою воду пил. Меня старейшины и ханом своим выбрали, у Бухары не спросили. Сегодня твоя взяла, значит, и ханский шатер твой.

Но Кучуму и юзбашам не понравился его ответ, и они громко закричали, пытаясь перекричать один другого:

— А не ты ли к белому царю послов отправлял?

— Не твои ли нукеры зарезали наших шейхов, что пришли обращать твой народ в истинную веру?

— Русский выкормыш! Убить подлую собаку! — летели обвинения в его сторону.

— Вот видишь, — прервал крики Кучум, властно подняв руку, — мои люди недовольны тобой. Что скажешь? Признаешь ли мою власть?

— Ветер дует, собаки лают, а караван идет, — сплюнул он небрежно под ноги, — время покажет, чья власть сильней.

— Или тебе неизвестно, что белый царь взял уже Казань, завоевал Астраханское ханство и сюда доглядывает? Пришло время объединиться народам Ак-Орды и Кок-Орды. Кипчаки и булгары должны встать под зеленое знамя пророка Магомета и возродить величие улуса Джучиева. Сибирский народ был и есть единый народ, всегда плативший дань лишь одному хану. Московский царь Иван нам не указ! Его предки получали ярлык на правление из рук моих предков. И так тому быть!

— Быть тому! — заорали юзбаши, и Едигир заметил, что многие из них сильно пьяны, понял, жить ему осталось совсем ничего.

Он повел головой по сторонам и заметил опирающегося на копье справа от себя воина, приведшего его сюда. Едигир сделал несколько осторожных шажков в его сторону и неожиданно пнул изо всех сил ногой того в живот и выхватил копье из его рук.

— Так быть тому! — громко крикнул он, взмахнув копьем, нацеленным в сторону Кучума. Но бросить ему не удалось. Волосяной аркан опустился сзади на его шею и поверг на землю. Тут же на Едигира навалилось сверху несколько человек, начали пинать, колотить, выламывать руки. Потом все отскочили в стороны и над ним склонилось злое лицо ханского палача черкеса Мираба. Он снял с него аркан и отступил в сторону. Послышался свист ременного кнута, и тело лежащего Едигира прошила жгучая боль. Удары сыпались с одинаковой последовательностью, пока он не потерял сознание. Потом его облили водой, и он услышал резкий голос Кучума:

— Ты признаешь меня своим правителем?

— Лучше убей, — простонал Едигир.

— Успеешь еще, — ответил тот и скомандовал:- Уберите его. Завтра утром он получит свое. Стеречь, как свою невесту до свадьбы, — кивнул он Алтанаю и ушел к себе в шатер.

Едигира потащили обратно на край лагеря, где и бросили, связанного по рукам и ногам, все возле того же рваного шатра. В лагере слышались радостные крики подгулявших степняков, празднующих свою первую победу на сибирской земле.

Едигир лежал на спине с открытыми глазами, уставившись в медленно темнеющее осеннее небо и думая о тех, кто остался в Кашлыке. Смогут ли они отразить набег степняков из Бухары? Успеет ли Рябой Hyp известить их? Объединятся ли беки вокруг его брата Бек-Булата? Поможет ли им московский царь Иван?

По всему выходило, что надеяться особо не на кого, но Бек-Булат, всегда спокойный и рассудительный, сможет укрепиться в Кашлыке и продержаться до подхода ополчения.

…Бек-Булат, его сводный брат, рожденный от женщины кипчатского рода, с детства был хромым на правую ногу. И хотя не вышел из него воин, зато славился он своим звучным голосом и умением слагать песни. Ни один праздник не обходился без него, прославленного певца.

А еще умел он лечить людей травами и заговорами, узнав от матери тайны ее народа. Но больше всего любил Бек-Булат возиться с железом и часто гостил в селении у кузнецов, что жили по речке Сибирке рядом с Кашлыком. Они же научили ханского сына отыскивать на болоте железную руду и выплавлять из нее железо.

Старейшины уважали Бек-Булата, и когда Едигир подолгу отсутствовал в походе или на медвежьей охоте, то младший брат вершил суд на ханском холме, советовался со старейшинами, строил укрепления вокруг Кашлыка.

Едигир улыбнулся, вспомнив о Бек-Булате, который всегда спешил, припадая на правую ногу, к воротам встретить его возвращающегося из похода. Подолгу расспрашивал обо всем, что произошло с ними в походе, лечил настоями, мазал раны. И все было бы хорошо, если бы не прошла меж ними женщина, ставшая вскоре женой Бек-Булата, родившая ему сына. После этого Едигир все реже и реже появлялся на ханском холме, пропадая на охоте.

…С одним из караванов привезли купцы необычный товар — молодую девушку — и продали ее Юнус-баю за связку соболей. И хотя было у того две жены, но не утерпел, взял еще одну в наложницы, Только вышла осечка у него с молодой наложницей, сбежала она от своего хозяина, не дожидаясь ночи.

Кликнул тот нукеров, вскочили на коней и кинулись в погоню. Как назло, беглянка выбрала лучшего скакуна, и знай она дорогу, то не видать бы Юнус-баю ее как своих ушей. Только спрямил он с нукерами путь и вышел на беглянку сбоку, наперерез, отрезая от леса.

В это время впервые и увидел девушку Едигир, возвращающийся с соколиной охоты. По самой кромке речного обрыва стлался в беге карий жеребчик, на котором, пригнувшись, сидела та девушка в развевающейся черной накидке. Следом неслись люди Юнус-бая, громко гогоча, Хозяин пообещал отдать на ночь пойманную девушку тому, кто первый схватит ее.

Едигир, привстав на стременах, следил за погоней и вдруг, не выдержав, подхлестнул своего коня и кинулся вдоль леска в сторону реки. Конь вынес его к обрыву и в несколько скачков настиг пригнувшуюся к седлу девушку. Едигир пытался разглядеть ее лицо, но оно было закрыто от посторонних взоров черным платком, оставившим открытыми лишь большие черные глаза.

Девушка, увидев догнавшего ее Едигира, не испугалась, а зло что-то крикнула и правой рукой хлестнула молодого хана плетью по лицу. Удар был не силен, но конь под Едигиром, испугавшись плети, рванулся в сторону и едва не вышиб его из седла. Девушка не стала мешкать и, увидев небольшую ложбинку, ведущую к реке, направила своего скакуна вниз.

Когда подъехали ханские нукеры и люди Юнус-бая вместе с хозяином, то она уже плыла через Тобол, придерживаясь одной рукой за конское седло.

— Откуда такую дикую девку взял? — поинтересовался хан у налившегося бессильной злобой Юнус-бая.

— Купил на свою старую башку, — отозвался тот.

— Продай мне, тебе она, видать, не по силам, бегает быстро.

— А догонишь ли?

— Коня догоняю, а ее и подавно.