Мерси, камарад! - Гюнтер Хофе

Ганс свернул машину с шоссе и въехал на маленький зеленый островок, заросший туями и кипарисами, спускавшимися к самому берегу моря…

Мартина лежала в его объятиях.

— Как хорошо… — проговорила она, играя прядью своих волос. — Если бы так до самого конца войны, Ганс, и чтобы все время вместе.

«Да, это было бы прекрасно, — думал Рорбек. — Но провидение в лице англичан и американцев может накрыть нас. А на Востоке? Если события там будут развиваться так же и дальше, дела наши плохи». Лицо Мартины стало вдруг серьезным, словно она отгадала его мысли. «Сегодня мы с ней встречаемся в третий раз. Она дорога мне… Она достойна любви, чувства мои к ней серьезны. Нас свело не легкомыслие, не желание наверстать упущенное…»

— Ах, Мартина… — Рорбек посмотрел на небо. Солнце стояло в зените. Какие-то букашки на длинных лапках ползали по платанам, поднимались в воздух.

Маяк не действовал, уставившись своим безжизненным глазом на море. На поверхности его не было видно ни одной рыбацкой лодки — сплошные заминированные заграждения, несущие смерть каждому, кто их коснется.

Все время вместе… Перед ними темные ворота, через которые нужно пройти… А была ли возможность миновать эти ворота? Теоретически — да! Но сделать это нелегко, об этом даже подумать трудно. Поднять руки вверх перед противником? Бросить оружие? А присяга, а честь?

Сделать что-нибудь против войны? Против тех, кто ее хотел, — вот настоящие ворота, через которые можно попасть в будущее. А разве это не так?

— Ганс, не надо думать ни о чем. Сегодня светит солнце, мы вместе, этот день принадлежит только нам.

Какие приятные у нее губы! И как она ему верит! Как хорошо было бы вот так заснуть и ни о чем не думать!..

— Ганс!

Это слово прозвучало как выстрел.

— Посмотри, Ганс! — испуганно произнесла Мартина.

Ганс открыл глаза и увидел перед собой белые листки бумаги. В углу красный штемпель. Рорбек прочитал гриф: «Совершенно секретно!»

Краска отлила от лица Мартины.

Рорбек вполголоса читал: «1200-й тяжелый артиллерийский дивизион РГК… Данные о расположении огневых позиций артиллерии… Первая батарея: координаты… Координаты запасных позиций… Координаты передового НИ, расположенного в районе второго батальона такого-то пехотного полка…» И дальше цифры, цифры, цифры. Номера укрытий, точки наводок.

Мартина испуганно смотрела на Ганса.

«Совершенно секретно!» Черт возьми, такие документы! Это тебе не переговорная таблица, эти бумаги важнее даже шифра и планов огня, которые попадают русским и англичанам в руки при каждом новом отступлении.

Ганс еще раз взглянул на дату документа: «21 мая 1944 года». Это были самые свежие, совершенно секретные данные.

— Как эти бумаги попали к тебе?

— Они были в письме.

— В письме твоего брата?!

— Да, в письме, Ганс.

— И что же он пишет сам?

— Абсолютно ничего. Ни строчки.

— Ни строчки? — Ганс взял в руки все листочки и начал перечитывать их слово в слово. — Действительно. От него ни слова. В чем тут дело?

Мартина недоуменно пожала плечами.

— Ведь этими бумагами он тебя губит!

— Меня? Меня губит брат? Чепуха!

Ганс снова занялся разглядыванием секретных документов.

— Это оригиналы. Первый экземпляр. Печать и подпись командира дивизиона майора Пфайлера. На конверте штемпель от двадцать восьмого мая, а сегодня тридцать первое. За это время в штабе уже давно могли спохватиться и начать разыскивать эти документы. В каждой части еженедельно проводится проверка секретных документов. А разве твой брат имеет доступ к секретным бумагам?

— Он работает в штабе, потому что еще не совсем оправился от ранения.

— А где он сейчас служит?

— Где-то на побережье Атлантики или же пролива.

— Это тысяча четыреста километров по воздуху.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Хочу сказать, что эти бумаги как можно скорее необходимо отправить обратно.

— А если там их уже хватились?

— Тогда все пропало!

— Это какая-то страшная ошибка, недоразумение…

— Ошибка? Да это сразу же будут рассматривать как измену родине. Тем более что речь идет о части, находящейся на переднем крае, — сказал Рорбек, а про себя подумал: «Стоит только наступить счастливой минуте, как несчастье тут как тут, оно находит тебя за тысячу километров». — Удивляюсь, как такое письмо могла пропустить военная цензура?!

— А если она его уже читала?

— Тогда полевая жандармерия, СД или гестапо давно сцапали бы тебя. — Ганс взял руку девушки, чтобы хоть несколько успокоить ее, притянул Мартину к себе и почувствовал, что щеки ее были холодны как лед. — Если мы отошлем документы обратно почтой, их наверняка вскроют. Значит, этот способ отпадает. — Ганс задумался и продолжал: — Отыскать место расположения воинской части, номер которой известен, дело не такое уж трудное. Где можно узнать? В вышестоящем штабе. В штабе дивизии? Вряд ли. Правда, у Круземарка есть связи. Значит, можно поговорить с ним. Но кто это сделает? Например, подполковник Мойзель. Подожди, нужно как следует подумать: Альтдерфер почти целый год был на Восточном фронте начальником штаба у Круземарка. Если вообще кто-нибудь рискнет подойти с таким вопросом к Круземарку, так только Альтдерфер!

«Тот самый Альтдерфер, — подумал Ганс, — который так старался добиться благосклонности моей Мартины!»

Рорбек еще раз все обдумал. Оставалась одна-единственная возможность — довериться обер-лейтенанту Эйзельту, человек он вроде бы порядочный. Он поговорит с Альтдерфером. А дальше? Дальше кто-нибудь позвонит этому майору Пфайлеру и успокоит его, скажет, что документы не пропали. Только после этого их можно будет отослать по почте обратно, как якобы засланные не туда, куда нужно. Только тогда брат Мартины выкарабкается из этой пропасти. Это настоящая пропасть: за такие вещи — военный трибунал, и без особой волокиты к стенке. А что же будет с Мартиной? С ней поступят так же, как и с ее братом, в лучшем случае она угодит за решетку.

Мартина внимательно смотрела на Ганса, когда он начал излагать ей план действий. При упоминании об Альтдерфере она сразу же вспомнила его потные руки, когда он обнимал ее во время танца, чувствовала на своем лице его неприятное дыхание… Это было тогда, на вечере в замке. После того он два раза звонил ей по телефону, просил о встрече. Она нашла какую-то причину и отказалась… А теперь? Мартина почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине.

Время летело быстро. Ганс Рорбек твердо решил на следующее утро переговорить по этому делу с обер-лейтенантом Эйзельтом.