Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

Кадзи почти всегда оставлял «по болезни» Тэраду. Юноша действительно здорово ослаб, но чтоб не было нареканий среди своих, Тэраде поручался сбор объедков.

Тэрада бродил вокруг советских палаток, подбирал картофельные очистки, кочерыжки, хлебные корки.

Теперь, возвращаясь с работы, группа Кадзи получала «дополнительный паек». Естественно, настроение у всех поднялось.

У Тэрады от ежедневного промывания «добычи» руки обветрились и огрубели, но он гордился своей работой — ведь он кормил пятнадцать мужчин.

Глядя при свете костра на руки Тэрады, Кадзи вспомнил, как доставалось ему, когда он был новобранцем. Но варварские порядки казармы казались ему теперь совершенно безобидными. А почему? Наверно, потому, что в ту пору он был сильным, выносливым, а теперь он совершенно обессилел. Кадзи жил только прошлым и настоящим, о будущем он старался не думать.

— А ведь приготовить все это — тоже дело нелегкое!

Тэрада взглянул на свои потрескавшиеся руки и рассмеялся.

— Когда вода попадает в ранки, здорово больно. Но как соберешь все и промоешь — на душе становится легче. Думаю, сегодня опять все будут сыты. А в армии я ни о чем не думал. Если приказывали — подчинялся, вот и все. Помните, Кадзи, как накануне боя я на вас накинулся?

— Помню.

— Вы тогда меня дураком назвали. А я думал: пусть дурак, но зато не изменник. Вы тогда сказали, что погибнуть в такой войне — это значит умереть собачьей смертью. Помните? Я часто вспоминаю ваши слова. Вы оказались правы. И пусть мы в плену, но ведь все-таки мы живые. Теперь я узнал цену жизни. Я ведь в армию прямо из школы попал. Что я в жизни смыслил? Сейчас я только и начинаю жить. И пусть мы на дне и дальше катиться некуда, но на сердце все равно легко. Жизнь начинается отсюда. Надо только не распускаться, тогда обязательно все будет хорошо.

Кадзи молчал и про себя улыбался. Этот мальчик, сам о том не догадываясь, учил его. Учил ясному и простому пониманию жизни. Действительно, отсюда начинается новая жизнь. Как верно сказано!

— Сегодня, малыш, ты что-то разболтался, — бросил Кира, уплетая сваренную картофельную шелуху. — Те, что при кухне, всегда много болтают. И в армии так же было.

— Если вам не нравится моя работа, давайте поменяемся, — надулся Тэрада. — Хоть с завтрашнего дня оставайтесь «при кухне».

— Да плюнь ты на него! — сказал Кадзи. — Ты что, не знаешь Киру? Всегда язвит, уж такая у него привычка!

— Скверная привычка! — Тэрада разозлился не на шутку. — Что ж, по-вашему, мне легче всех?

Он хотел сказать что-то еще, но тут вдруг у советских палаток грянула песня. Это пели красноармейцы. Они пели удивительно хорошо. И дело было не только в звонких, сильных голосах. Советские солдаты пели на редкость проникновенно. Часто протяжную мелодию песни венчал мужественный, торжественный припев. Казалось, они пели о том, какой тяжелой ценой досталась им победа, а может, тосковали по родине, провожая минувший день, и перекидывали радужный мост к завтрашнему.

Когда песня стихла, пленные у костра долго молчали. Каждый думал о своем.

— Верно, у них есть что-то, о чем хочется петь, — сказал Кадзи, отходя от жестяной стены ангара, к которой прислонился спиной. — Что-то кроме еды, сна, службы… Почему их песни так отличаются от японских военных песен? У нас все были марши да спортивные песни или эти модные, от которых уши вянут. А когда слушаешь их песни, невольно думаешь: какие хорошие ребята…

Да, они хорошие — и тот, что целился в Кадзи, желая его припугнуть, и тот, что дал кому-то пинка в колонне. Оба они, наверно, пели сейчас эту песню.

Понемногу люди стали расходиться. Костер начал затухать, а подбрасывать траву было лень. Оставалось только укладываться спать.

Затаптывая костер, Тэрада сказал:

— Я смотрю, и в других группах стали нам подражать.

— С «больными», что ли? А как же иначе?

— Беда в том, что очень много развелось таких, как я. Унтер с конвоиром заприметили остающихся и отправляют всех в больницу. Пока я, правда, убегаю…

— А тебе бы хорошо в больнице отлежаться.

— Нет! И если положат — сбегу. А сегодня на работу, знаете, кто выгонял?

— Кто?

— Кирихара, кажется.

Кадзи вздрогнул.

— Кирихара? Но как он сюда попал?

Впрочем, если они отмахали такой путь, ничего удивительного нет в том, что и тот сюда попал. Плохой он человек, еще напакостит.

Тэраду не на шутку тревожило возможное столкновение Кадзи с Кирихарой. Ведь здесь та же армия, а Кирихара — унтер. Советское начальство признает их старшинство.

— Не бойся, — успокоил Тэраду Наруто. — Что он может нам здесь сделать?

Кадзи молча смотрел в темноту. Он никак не думал, что может еще встретиться с Кирихарой.

— Значит, выбился в начальники. Русским, конечно, невдомек, что он вытворял…

На следующее утро, еще затемно, половину пленных повели на станцию. Сказали, что переводят на другой объект. Но все решили, что их везут в Сибирь.

Оставшиеся, разумеется, радовались, но и беспокоились. А вдруг их отошлют куда-нибудь еще подальше? Впрочем, чего гадать, надо покорно ждать. Кадзи даже хотелось уже уехать. Страшен ведь только первый шаг, а потом, может, станет легче. Ведь что ни говори, там социалистическая страна, и почему бы Кадзи не жить в конце концов там, куда уже послали десятки тысяч его сородичей? Даже интересно на деле убедиться, был ли прав Синдзе.

В это утро Кадзи видел, как к одной из палаток красноармеец привел быка. Он подозвал Тэраду и Наруто.

— Сегодня вы оставайтесь двое. Ты обычно туда ходишь? — Кадзи показал на палатку, где скрылся солдат.

— Иногда и туда, но только не прямиком, в обход хожу…

— Этого быка они, верно, сегодня, разделают. Так вы попросите внутренности. Возьмите мешок, тащить много придется.

Наруто шмыгнул носом и улыбнулся.

— Одних кишок сколько будет!

— Ну, действуйте, только осторожно.

«Этот бык нам — как божий дар! — подумал Кадзи. — Сколько времени мяса не ели!»

Сегодня все собирались на работу как-то неохотно, только что большая группа пленных была отправлена в Советский Союз. Тихий, добродушный унтер, который командовал группой Кадзи, тоже уехал. К Кадзи подошел молодой японский офицер в летном комбинезоне.

— Ваша группа в сборе?

— Так точно, — ответил Кадзи, стоявший впереди.

— Отправляйтесь немедленно, а то русские ворчать будут.

Пленные нестройно зашагали на работу. Кадзи работал добросовестно.

— Нажимай, ребята, — вечером особый паек получите.

— А я-то думал, что без унтера нам легче будет! Но оказывается, тут свой унтер нашелся, — съязвил Кира. — Ты брось нас подстегивать! — Кира чувствовал, что его многие поддержат. — Ты сам хоть из кожи лезь вон, а нас оставь в покое.

— И все-таки так не пойдет, — твердо сказал Кадзи. — Помнишь, что ты сам говорил: если один убежит, все будут отвечать. Так вот, если хоть один будет увиливать от работы, пострадают все и «по болезни» никого уже оставлять будет нельзя.

— А что за особый паек будет?

— Жиры и белки. На целую неделю запасемся. Нажимай веселей!

Большинство принялось за работу старательно. Кадзи все еще верили, он никогда не обещал зря. Но зато к перерыву все так вымотались, что, когда прогудел гудок, возвещающий его конец, никто даже с места не сдвинулся.

Да, трудно заставить этих ребят работать. Их ничем не проймешь. Да и во имя чего им стараться? Вины за собою они не чувствуют. Но почему он, Кадзи, должен беспокоиться о всех? К черту! Он будет жить сам по себе и отвечать только за свои поступки. Так будет спокойнее. И Кадзи молча принялся за работу.

К Кадзи подошел тот самый офицер в комбинезоне, что утром направлял их на работу. Солдаты сделали вид, что его не замечают. Офицер досадливо поморщился. Какие были солдаты, а сейчас… Раньше, он только бы показался, сразу же кто-нибудь крикнул бы: «Смирно!» И все стали бы навытяжку!

— Ты что делаешь? — спросил офицер Кадзи. Кадзи в это время высыпал из мешка серу на землю.

— Хочу одежду из него себе сделать, — нехотя ответил Кадзи.

— А если русские тебя накроют?

— Когда накроют, тогда и поговорим. Ведь мы в летней форме еще щеголяем. А ночью уже холодно. Вам, конечно, нас не понять. Ведь вам мешок ни к чему…

Офицер пропустил мимо ушей колкость Кадзи.

— Ты меня неправильно понял. Тебя могут обвинить в воровстве. Неужели ты хочешь, чтобы японцев считали ворами?

— Что вы ко мне пристали? Мне некогда думать о таких вещах, когда через неделю снег выпадет.

Кадзи аккуратно сложил мешок и положил на пол.

— Этот мешок мне и брюки и куртку заменит. А если начнутся холода, еще один надену. Или нам собираются выдать теплую одежду?

Офицер ничего не сказал и ушел. Кадзи развернул мешок. Ну вот, разрезать его снизу — и юбка выйдет, а прорезать по бокам дыры — и куртка получится. Можно веревкой подпоясаться. В общем настоящий нищий…