Босфорская война - Владимир Королёв

588

Ср. в другом месте: после приезда на Дон.

589

Ю.П. Тушин утверждает, что донцы «действовали у берегов Турции» и «навели панику на турецкое население».

590

Русифицированное название немецкой серебряной монеты «иоахимсталер», весом в 29,3 г.

591

Этот мелководный проток позволял казакам выходить из Дона в море, минуя и Каланчинские башни, и Азов. См. об этом ниже.

592

И.Ф. Быкадоров считает, что в 1641 г. на Дону было всего 7—8 тыс. казаков, и, таким образом, получается гибель 37,5—43%. Согласно С.З. Щелкунову, после сидения в живых осталось 3 тыс. казаков, и из них «едва ли… десятая часть вполне здоровых».

593

Это, однако, вовсе не означало, что были исчерпаны все возможности активизации казачьей войны на море и использования самих казачьих судов. Даже в конце XVII в., уже после взятия Петром I Азова и создания российского флота, иерусалимский патриарх Досифей убеждал царя, что для борьбы с османами на Черном море «надобны мелкие морские многие суды, которые великий страх могут здесь (в Турции. — В.К.) учинить, нежели корабли, и тех кораблей турки так не боятца, как мелких судов, потому, что те мелкие суды могут по всему Черному морю во все стороны рассеятися и жилищам бусурманским чинить огнем и мечем разоренье и пленение».

Н.И. Краснов считает, что Петр I совершил стратегическую ошибку, уничтожив казачий флот: «Нет никакого сомнения, что если бы вместо создания тяжелого азовского флота царь… поддержал бы и усилил казачий легкий флот… то, не прибегая к сухопутному походу на Дунай, он мог бы нанести роковой удар Турции со стороны моря». Поражение Петра в Прутской войне выявило «полную бесполезность затраченных трудов и денежных средств, а равно испытанных всеми классами русского населения лишений на создание неуклюжих, дорогих кораблей, имевших своею задачею заменить мореходство на Черном море донских и запорожских казаков». Впрочем, по мнению Н.И. Краснова, в 1710-х гг. Петр «изменил свой прежний взгляд на морские силы казаков» и пытался воссоздать эти силы «после десятилетнего систематического преследования донского казачьего мореходства, рыболовства и судоходства».

594

Согласно П.П. Сахарову, «старожилое Подонье» оправилось лишь к 1660-м гг. Во всяком случае, этот процесс занял долгое время, и поэтому вряд ли правомерно считать, что казачество, ослабленное Азовским сидением, «очень быстро восстановило свои силы».

595

Процитированы расспросные речи в Москве 7 декабря 1660 г. донского атамана Логина Семенова. Эвлия Челеби приписывает изложенную мысль Мехмеду IV и Кёпрюлю, но в отношении султана это лишь дань верноподданнической вежливости.

Заметим здесь же, что В.П. Загоровский, критикуя историков, не сомневающихся в антиказачьей направленности сооружения новых укреплений, утверждает, что его главная причина состояла в нежелании турок пропустить в море русский флот. Речь идет о строительстве в 1660 г. на реке Воронеже морских стругов, как первоначально предполагалось, для донских казаков, а затем для перевозки в Приазовье русских войск и нанесения совместного русско-казачьего удара по Крыму. Всего было построено 502 струга, из которых 400 отправили вниз по Дону. В.П. Загоровскому эта флотилия представляется «грозной силой», появления которой на Азовском и Черном морях «очень испугались» турецкое и крымское правительства.

Мы имеем здесь пример излишнего увлечения историка своей темой, которое мешает непредвзято взглянуть «окрест», на анализируемые и сопутствующие события и факты. В действительности огромная русская флотилия 1660 г. не представляла для Турции никакой особой угрозы. Это был флот, почти не способный плавать по морю. Еще идя по Дону, суда часто ломались, на них не было опытных кормщиков и гребцов, а солдаты из посланных на Нижний Дон наименее боеспособных полков имели невысокие воинские качества и бежали сотнями. К «морскому ходу» оказались пригодны едва 40—50 пригнанных судов, да и то после некоторого ремонта. Разумеется, без участия казаков действовать на море они не могли.

Противореча собственной версии, В.П. Загоровский сообщает, что крымский хан по окончании сооружения новых укреплений (т.е. не дожидаясь прибытия «грозной силы») ушел со своим войском с Дона в Крым и что московское правительство, как выяснилось, не намеревалось воевать не только против будто бы испуганной Турции вообще, но даже и против Азова, а только против новых крепостей.

Сказанное, однако, не означает, что в Турции вовсе не могло появиться беспокойство, связанное с упомянутой «армадой», но тревога, которая вызывалась казачьими набегами, вне всякого сомнения, была гораздо весомее и основательнее.

596

У Й. фон Хаммера фигурирует донской замок с названием Седдул-Ислам, который получил наименование в параллель к названию одного из двух дарданелльских замков, сооруженных несколько ранее Кёпрюлю, — Седдул-Бахр (Плотина Моря). Султанийе напомнила Эвлии Челеби Галатскую башню в Стамбуле.

597

См. также фразу историка: «Казаки, не имея почти возможности проходить в море по той причине, что главные рукава Дона были заняты турецкими крепостями…» и т.д.

598

К этим данным можно добавить сведения Р. Мантрана: из Анатолии вывозились также квасцы, бура, такелаж, с Балкан пакля, из России меха и др. О черноморской торговле и ее значении для Турции см. также: 338, с. 180—188. См. аналогичную таблицу К.М. Кортепетера по XVI в.: 597, с. 247.

599

Ю.А. Петросян утверждает, что в XV—XVII вв. «столица практически не знала серьезных перебоев в снабжении, тогда как во многих провинциях голод был нередким явлением, особенно в конце XVI — начале XVII в.», но на следующей же странице говорит, что венецианская блокада 1656 г. не замедлила сказаться на продовольственном снабжении Стамбула, вызвав рост цен и ропот народа. Автор, видимо, полагает серьезными перебоями в снабжении только те, что вызывали непосредственно голод. Впрочем, вопреки Ю.А. Петросяну Шанталь Лемерсье-Келькеже указывает, что по крайней мере в XVI в. султанская столица часто страдала от голода.

600

Н.А. Мининков датирует этот случаи 1661 г.

601

Приведем один пример такого перехвата. В статейном списке русских послов, бывших в Крыму в 1655 г., Тимофея Хутынского и Ивана Фомина, отмечено: 22 июня приезжал к ним Багатырша-мурза Сулешов, который сообщил, что «тому… ныне 4 день шли из Царягорода к Кафе шесть кораблей с хлебом и с товары, и… донские казаки к тем кораблям приступали и взяли два корабля, один с хлебом, а другой с товары».

602

Азов со времени Баезида II Вели (Святого), правившего в 1481— 1512 гг., являлся султанским хассом — личным владением дома Османов.

603

Историк повторяет здесь слова запорожского гетмана из разговоров с представителем папского нунция, о чем см. ниже.

604

С.Н. Плохий в своем более позднем переводе заменил «капитана» «гетманом».

605

Степаном называет его и В.И. Ламанский.

606

Таким образом, Н. Вахнянин не прав в утверждении, что шах ответил очень неопределенно. По Я.Р. Дашкевичу, Аббас «не дал конкретного ответа».

607

Н. Вахнянин в одном месте замечает, что отсутствие у Этьена широких полномочий на заключение союза «было, кажется, и причиной, почему все дело не было доведено до конца», если не допустить, что эта причина заключалась в одной и той же вере шаха с султаном, которая удерживала первого от дружбы с христианскими государствами. Но далее читаем у автора, что главную причину несостоявшегося союза следует искать в международных отношениях и подписании персидско-турецкого мира, а также в нежелании шахского окружения идти на дружбу с казаками — «бурлаками, как говорили».

608

Основанием для предположения служит сильное созвучие имен (Олифер — Оливарий). Я.Р. Дашкевич указывает, что не нашел среди высокопоставленных особ, близких к Сигизмунду III, ни одного Марконеса, а киевским воеводой тогда был великий коронный гетман С. Жолкевский, известный своей враждебностью к казачеству. В письме О. де Марконеса 1620 г. упоминается и его же письмо, доставленное в Персию в 1618 г. Яковом, и, надо полагать, безымянный казачий гетман 1618 г. и О. де Марконес — одно лицо. О. Голуб избирался запорожским гетманом, но в последующем, и Я.Р. Дашкевич предполагает, что он мог им быть и в какой-то период в 1617—1618 гг., а в 1620 г. уже не занимал этот пост и потому подписался «казачьим полковником». Ю.А. Мыцык высказывает мнение, что Этьен и ездил к шаху по поручению О. Голуба.