Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

Вначале я оторопела от его признаний, гадая, кто же так сильно его обидел в этой жизни, раз он перестал верить женщинам. Кто же с ним играл, врал и притворялся? Но после его слов о возвращении в столицу и новой жизни, в которой обязательно должна быть я, сомнений и места протесту не осталось.

Вистинг осторожно склонился, не осмеливаясь коснуться моих губ своими. Он будто прощупывал почву, ждал от меня хоть какой-нибудь реакции. Так не похоже на него.

– Вы хотите, чтобы я…

– Выбор за тобой, принцесса.

Так трудно и мучительно решиться на первый шаг. Но разве я не должна заявить о своём согласии с планами Вистинга. А то ещё чего доброго передумает.

Наш поцелуй вышел робким, почти невесомым, но таким сладким. Когда на душе тепло, то целоваться на морозе куда приятней.

Рука Вистинга поползла по моей спине, теснее прижимая меня к его груди. Я не заметила, как потеряла инициативу, а его поцелуй с каждым мигом становился всё требовательнее. Я чуть не задохнулась от такого напора, и только брызги снега, что укололи щеку, заставили опомниться, и не только меня.

Сначала Висинг ослабил хватку, и тут же что-то больно ударило мне в плечо. Я обернулась и увидела хозяйку яранги, что ещё недавно угощала меня супом. В руках она держала слепленный снежок, им-то она и запустила в Вистинга.

– Наглец, – крикнула хозяйка, и тут же из яранги выбежали её золовки и дочери, – будешь знать, как неотработанную невесту хватать.

Тут в нашу сторону полетели снежки, и все угодили в Вистинга. Он уворачивался, даже закрыл меня свой могучей спиной, но тут одна из женщин подскочила к нам, схватила меня за руку и потащила в сторону яранги.

– Не бойся, мы тебя обидеть не дадим, – уверяла она меня пока её родственницы и дальше закидывали Вистинга комками снега.

А ему даже стало весело.

– Дамы, – удаляясь к соседней яранге, задорно прокричал он им, – ваше феерическое приветствие невероятно бодрит.

– Иди, иди отсюда, – через губу ответили ему, – на Тюленьем острове развратничать будешь.

Всё, развратник был посрамлён и тут же ретировался, а потому настала очередь отчитывать меня:

– А ты чего как вкопанная стояла? Отбиваться надо было, кричать, на помощь звать.

– Зачем звать? – смутилась я.

– Чтоб жених твой раньше времени от тебя не сбежал. Сначала родичам твоим за тебя всё отработать должен, а потом уже пусть хватает.

– Кого хватает?

– Тебя. Как только твои родичи решат, что отработке пришёл конец, так скажут они твоему жениху, иди, хватай её, если сможешь. А он пойдёт и схватит тебя, утащит в свою ярангу, там уже хоть отбивайся, хоть нет, а муж в своём праве, и родичи не заступятся.

Ну, и нравы здесь царят. Хорошо, что мы в стойбище оленеводов, а не в селении рыбаков, а то на ночь меня бы точно завернули в сеть.

Уже в яранге Тэйми, посмеиваясь, сказала, что Вистинг ещё легко отделался. По всем правилам бдительные женщины могли бы и поколотить его палками, но не стали исключительно из уважения к Мортену как к гостю.

Спали мы в остывающей при тлеющем костре яранге. Мне выделили место за пологом из шкуры белого оленя, а вот Тэйми и Эспину предложили одно спальное место на двоих – они ведь супружеская пара. И Эспин даже слова против не сказал.

Полночи я проворочалась, снедаемая тревожными мыслями о Тэйми. Вот в кого надо было запустить снежком загодя, так это в Эспина, чтобы не вздумал перейти красную черту. Хотя, может Вистинг и прав, это их личное дело, а не моё. Я и так ни на что повлиять уже не могу, поздно, время упущено.

А теперь как бы я сама не упустила время, а заодно не потеряла бы бдительность в общении с Мортеном Вистингом. Сегодня я узнала, как он может быть обманчиво спокоен, а в следующий миг взорваться вулканом страсти. Его объятия подобны захлопывающемуся капкану, из которого не вырваться. И самое странное, сегодня мне не хотелось вырываться. Что это со мной? Апатия с усталостью навалились, или я просто начинаю влюбляться?

Глава 77

К вечеру следующего дня в сопровождении четырёх оленьих упряжек мы снова направились к побережью Великой полыньи. На то было только две причины: Вистинг собирался вернуть рыбакам отнятые браконьерами шкуры, а пастухи желали пристроить туши убитых оленей, чтобы не пропали зря. Ещё они не поскупились и отдали прибрежным горемыкам пару браконьерских ружей и коробку с патронами, чтобы им было чем отбиваться в случае внезапного хаконайского вторжения.

Рыбаки встретили нас настороженно, но после широкого жеста оленеводов и Вистинга приняли нас как дорогих гостей. Пастухи, сгрузив туши, поспешили вернуться к своему стойбищу, а вот нас ждало угощение в виде строганины из квашеной рыбы и рыбного же киселя с кедровыми орешками.

В благодарность за гостеприимство или просто из желания избавиться пока не поздно от невыделанных шкурок, Тэйми отдала четырёх песцов хозяйке подснежного дома Лемпинавыт – у Тэйми ведь нет ни времени, ни скребка, для их обработки.

Подарок пришёлся очень даже кстати, но хозяйка оставаться в долгу перед Тэйми не пожелала и уговорила своего мужа отдать Тэйми для её поредевшей упряжки хотя бы одну собаку. Выбор пал на серую сучку с одним белёсым, точно из-за бельма, глазом.

– Вот моя Шикша, – не без гордости представил собаку Яринанто, когда мы все поднялись из дома на крышу. – Старательная, сообразительная и дорогу до Тюленьего острова хорошо знает. Ездили мы с ней к моим родственникам туда и не раз.

– Разве можно проехать на собаках с острова на остров? – удивилась я.

– А как же. Зимой – так запросто. Проливчик-то уже перемёрз, льдом покрылся. Правда, местами торосы громоздятся, полыньи от тёплых вод вскрываются, но это не страшно с нашей-то плавучей нартой.

Пока сумерки не сгустились окончательно, хозяин показал нам необычное средство передвижения возле своего амбарчика: то ли байдарку с полозьями, то ли нарту в виде лодки.

– Это чтобы по льду на собачках ехать, а если полынья впереди, так собачек в плавучую нарту сажаешь и гребёшь веслом. Как только к прочной льдине пристал, выпустил собачек, они снова нарту тянут. Если на Тюлений остров собираетесь отправиться, без такой вот нарты не обойтись.

Какое счастье, что Яринанто оказался отзывчивым и понимающим чужие нужды хозяином. Дабы не смущать Тэйми, он предложил ей на время просто поменяться нартами: она отдаёт ему свою, обычную, а он взамен плавучую, пока Тэйми со своей упряжкой не вернётся с Тюленьего острова обратно в это селение.

Семья, которой Вистинг вернул шкуру морского медведя, и вовсе ни на каком залоге настаивать не стала, а просто дала ему во временное пользование похожую лодку-нарту, которую можно тянуть за собой на кожаном ремне. И это пришлось так кстати после поломки малой нарточки.

Всё, к походу на север мы теперь полностью готовы, но наутро оказалось, что лучше нам не спешить трогаться в путь.

– Дурные люди живут там, на севере, – как бы между делом обмолвилась за завтраком Лемпинавыт. – Распутные, жадные, негостеприимные. Вот мы прибрежные люди, всегда гостя накормим, спать уложим и в дорогу соберём. И соседи наши, оленные люди, тоже гостя не обидят. А там, на Тюленьем острове, прибрежные люди приютят и накормят только если задумали чего, а от оленных и того не дождёшься. А ещё распутники они все как один. Мужья по две жены держат, а то и по три, да ещё в соседнее селение или стойбище ездят, чтобы спать с женой своего друга. А жену друга про то и не спросят, хочет она спать с чужим человеком или нет – муж всё равно заставит. Если жена воспротивится, тогда муж её поколотит или она сама от позора удавится. А бывает, овдовеет женщина, тогда придёт к ней брат умершего мужа и заберёт её себе как наследство, а она и слова сказать не посмеет, если жить хочет. А ещё, если случится между семьями вражда и погибнет кто в драке, семья обидчика должна будет уплатить цену несчастья.

– Что ещё за цена несчастья, – не поняла я.