Неизвестный Сталин - Рой Медведев

Фейхтвангер не готовил заранее своих вопросов, и вначале оба собеседника вели себя сдержанно. Но затем, как с гордостью сообщал позднее писатель, «Сталин проникся ко мне доверием, и я почувствовал, что с этим человеком я могу говорить откровенно. И он отвечал мне тем же. Не всегда соглашаясь со мной, он все время оставался глубоким, умным, вдумчивым». Но из отчета об этой беседе, который был опубликован позже самим Фейхтвангером, было очевидно, что именно Сталин прочно держал в руках главную нить разговора.

После беседы со Сталиным перед немецким писателем, выросшем в богатой еврейской семье и бежавшим из гитлеровской Германии во Францию, открылись все двери. Он даже получил возможность присутствовать на «открытом» судебном процессе над большой группой «троцкистов» во главе с Г. Пятаковым и К. Радеком, который проходил в Октябрьском зале Дома Союзов во второй половине января 1937 года.

Лион Фейхтвангер, так же как и Р. Роллан, вел в Москве подробные записи обо всех своих встречах и беседах. Но он не стал прятать свой московский дневник, а быстро переработав его, написал и опубликовал сначала во Франции свою знаменитую книгу «Москва. 1937. Отчет о поездке для моих друзей». Книга Фейхтвангера была немедленно переведена на русский язык, и Сталин был одним из первых читателей этого перевода. Он был доволен и велел как можно скорее издать книгу Фейхтвангера в СССР. И действительно, все делалось очень быстро. Рукопись была сдана в набор 23 ноября 1937 года, а уже 24 ноября верстка была подписана в печать. Книга Фейхтвангера вышла в свет в начале декабря тиражом в 200 тысяч экземпляров.

Москву Л. Фейхтвангер описывал как громадный город, который дышит удовлетворением и согласием, даже больше того — счастьем. Жители Москвы довольны своим процветанием, которое является не результатом благоприятной конъюнктуры, а результатом разумного планирования. Советская интеллигенция иной раз критикует отдельные недостатки в стране, но она вполне согласна с существующим порядком в целом. Улучшения в жизни простых людей происходят каждый месяц, и хотя средний гражданин Союза живет пока еще хуже, чем средний гражданин в странах Европы, но он чувствует себя более спокойным, более довольным своей судьбой и более счастливым.

О Сталине Фейхтвангер писал с искренним восхищением. «Речи Сталина очень обстоятельны и несколько примитивны; но в Москве нужно говорить очень громко и отчетливо, чтобы это было понятно даже во Владивостоке. Поэтому Сталин говорит громко и отчетливо, и каждый понимает его слова, каждый радуется им, и его речи создают чувство близости между народом, который их слушает, и человеком, который их произносит. В противоположность другим стоящим у власти лицам, Сталин исключительно скромен. О частной жизни Сталина, о его семье, привычках ничего точно не известно. Он не позволяет публично праздновать день своего рождения. Среди всех известных мне людей, стоящих у власти, Сталин выделяется своей простотой. Он обладает огромной работоспособностью и вникает в каждую мелочь. Сталину, очевидно, докучает та степень обожания, которой он окружен, и он иногда сам над этим смеется».

Л. Фейхтвангер все же сказал при встрече в Кремле, что он считает преклонение перед личностью вождя в СССР не только преувеличенным, но и безвкусным. Тысячи портретов и бюстов человека с усами развешены и расставлены почти повсюду, и их можно увидеть даже в таких местах, к которым они не имеют никакого отношения — например, на выставке картин Рембрандта. По свидетельству писателя, Сталин пожал плечами. «Он извинил своих рабочих и крестьян тем, что они были слишком заняты другими делами и не могли развить в себе хороший вкус, и слегка пошутил по поводу сотен тысяч увеличенных до чудовищных размеров портретов человека с усами, — портретов, которые мелькают у него перед глазами во время демонстраций. Услышав о выставке Рембрандта, он становится серьезен. Он высказывает предположение, что это делают люди, которые довольно поздно признали существующий режим и теперь стараются доказать свою преданность с удвоенным усердием. Да, он считает возможным, что тут действует умысел вредителей, пытающихся таким образом дискредитировать его. „Подхалимствующий дурак, — сердито сказал Сталин, — приносит больше вреда, чем сотня врагов“. Всю эту шумиху он терпит, сказал он, только потому, что он знает, какую наивную радость доставляет праздничная суматоха ее устроителям, и знает, что все это относится не к нему как к отдельному лицу, а как к представителю течения, утверждающего, что построение социалистического хозяйства в Советском Союзе важнее, чем перманентная революция».

Лион Фейхтвангер подробно разбирал в своей книге достоинства и недостатки Троцкого, блестящего агитатора и писателя, но плохого политика, человека «полезного во времена патетической борьбы, но ни к чему не пригодного там, где требуется спокойная, планомерная и упорная работа».

«Ненавидит ли Сталин Троцкого как человека?» — задает себе и читателям вопрос Л. Фейхтвангер и отвечает: «Да, Сталин должен ненавидеть Троцкого, во-первых, потому, что всем своим существом тот не подходит Сталину, а во-вторых, потому, что Троцкий всеми своими речами, даже просто своим существованием подвергает опасности его, т. Сталина, дело». Фейхтвангер поэтому полностью оправдывает те судебные процессы над «троцкистами», которые проводились в СССР в 1936 году и в январе 1937 года. И Троцкий, и Зиновьев встали, по мнению Фейхтвангера, на путь измены, вредительства и террора, и поэтому борьбу Сталина с ними писатель полностью оправдывал. Уничтожение бывших троцкистов в СССР было обусловлено не чувством мести или стремлением Сталина к господству, а государственной изменой врагов Сталина, их шпионажем и другой подрывной деятельностью.

«С процессом Зиновьева и Каменева, — писал Л. Фейхтвангер, — я ознакомился по печати и рассказам очевидцев.

На процессе Пятакова и Радека я присутствовал лично. Во время первого процесса я находился в атмосфере Западной Европы, во время второго — в атмосфере Москвы. Некоторые из моих друзей, людей довольно разумных, называют эти процессы от начала до конца трагикомичными, варварскими, не заслуживающими доверия, чудовищными как по содержанию, так и по форме. Целый ряд людей, принадлежавших ранее к друзьям Советского Союза, стали после этих процессов его противниками. Многих, видевших в общественном строе Союза идеал социалистической гуманности, этот процесс просто поставил в тупик; им казалось, что пули, поразившие Зиновьева и Каменева, убили вместе с ними и новый мир. И мне тоже, до тех пор, пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались не заслуживающими доверия. Мне казалось, что истерические признания обвиняемых добываются какими-то таинственными путями. Весь процесс представлялся мне какой-то театральной инсценировкой, поставленной с необычайно жутким, предельным искусством. Но когда я присутствовал в Москве на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, я почувствовал, что мои сомнения растворились, как соль в воде, под влиянием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как это они говорили. Если бы все это было вымышленно или подстроено, то я не знаю, что тогда значит правда».

Лион Фейхтвангер далее на многих страницах пытается так подробно обосновать правоту Сталина и А. Я. Вышинского в борьбе с троцкистами и зиновьевцами и опровергнуть разного рода версии, которые имели хождение на Западе, что это кажется странным. Он повторял и в книге свои слова, которые он сказал еще в январе 1937 года в интервью советской прессе: «Большинство обвиняемых своими действиями заслужило смертную казнь». По свидетельству американского биографа Н. Бухарина Стивена Коэна, книгу Фейхтвангера дали прочесть в тюрьме Бухарину, чтобы побудить его дать на судебном процессе «нужные показания»[654].

Книга Фейхтвангера вызвала множество откликов в западной и эмигрантской печати. С протестом против этой книги и всех московских «открытых» судебных процессов выступила группа писателей из Норвегии.

Бертольд Брехт приветствовал книгу Фейхтвангера. Еще в августе 1937 года Б. Брехт в письме к Фейхтвангеру заявлял, что он находит его книгу «наилучшим из всего того, что на эту тему появилось в западной литературе». Ему, Брехту, книга Фейхтвангера «открыла глаза» на все те непонятные процессы, которые происходят в Москве.

Троцкий был взбешен. В «Бюллетене оппозиции», который он издавал в 1930-е годы на русском языке в США, Троцкий писал о «грязной мазне мелкобуржуазного писателя Фейхтвангера, который с усердием и нахальством взял на себя роль коммивояжера сталинского „правосудия“». «Новоявленный Гомер Сталина, — говорилось в другой заметке в том же „Бюллетене“, — воспевает погибшие надежды миллионов»[655]. После 1937 года книга Фейхтвангера в СССР не переиздавалась. Но вряд ли нас может удивить тот факт, что уже в 1995 году поклонники Сталина в России, которых в нашей стране осталось еще немало, решили переиздать книгу Фейхтвангера вместе с отрывками из стенограмм фальсифицированных судебных процессов над деятелями оппозиции в 1936–1988 гг.[656]