Психоаналитическая социальная философия - Янина Бороненкова

Действие такого скрытого тотального контроля над мышлением и поведением людей, по Хоркхаймеру и Адорно, способствует формированию соответствующего типа характера, ориентированного на конвенциональные ценности общества и покорного авторитарности власти. В связи с этим они подвергли критике концепцию Э. Фромма о «социальном характере», поскольку считали, что он является вынужденной формой приспособления индивида к репрессивным нормам общества.

Вместе с тем, разрабатывая понятие и концепцию Фромма об «авторитарной личности» как деструктивной форме социального характера, в одноименной масштабной коллективной работе 1950 г. Т. Адорно и его соавторы – Р. Невитт Сэнфорд, Э. Френкель– Брюнсвик и Д. Дж. Левинсон показали, что такие существенные черты авторитарной личности, как «конвенционализм», «авторитарное раболепие и агрессия», «суеверность и стереотипизм», «силовое мышление и культ силы», «деструктивизм и цинизм», этно– и культурцентризм, являются благодатной почвой для возникновения фашизма и по существу фашизоидны[68].

Понимая под «потенциально фашистским индивидом» человека, чья структура характера делает его особо уязвимым к воздействию антидемократической пропаганды, Т. Адорно пояснял: «Мы употребили слово «потенциальный», поскольку мы занимались не теми лицами, которые объявляли себя фашистами или принадлежали к известным фашистским организациям. Во времена, когда мы собирали основную часть нашего материала, фашизм только что потерпел поражение в войне и поэтому мы не могли рассчитывать на то, чтобы наши испытуемые открыто идентифицировали себя с фашизмом. Однако было нетрудно обнаружить лиц, воззрения которых позволяли предположить, что они охотно приняли бы фашизм, если бы ему удалось превратиться в достаточно сильное и уважаемое движение»[69].

Таким образом, теоретики Франкфуртской школы, в первую очередь М. Хоркхаймер и Т. Адорно, одними из первых поняли опасность возрождения национал-социалистического движения в современном мире и настоятельно подчеркивали необходимость превентивных мер по недопущению создания психологически благоприятного климата для развития его различных форм. Их исследования были продолжены в работах немецко-американского философа, социолога и социального психолога Герберта Маркузе (1898–1979).

Центральной проблемой концепции Маркузе, поставленной им наиболее остро в книгах «Эрос и цивилизация» (1955) и «Одномерный человек» (1964), является вопрос о взаимоотношениях личности и цивилизации и поиске возможных путей нивелирования противоречий между ними. Под «цивилизацией» Маркузе понимает определенную стадию исторического процесса, характеризующуюся высоким уровнем развития производительных сил общества. Стоит оговориться, что он выступает не против цивилизации как таковой, а критикует ее современное состояние и конкретно-историческую форму организации человеческого общества.

При создании своей социально-философской теории Г. Маркузе отталкивается от основополагающей идеи психоанализа о борьбе двух имманентных начал в человеке – инстинкта жизни и созидания (Эроса), с одной стороны, и инстинкта смерти и разрушения (Танатоса) – с другой. Придерживаясь мысли 3. Фрейда о том, что развитие цивилизации и прогресс культуры требуют вынужденного отказа людей от осуществления своих социально неприемлемых (прежде всего сексуальных) желаний и влечений и сублимации их энергии в различных видах трудовой деятельности, Маркузе вместе с тем обращает внимание на то обстоятельство, что в индустриальном обществе на плечи людей ложится дополнительное бремя репрессий.

Он проецирует концепцию классического психоанализа об антагонизме «принципа удовольствия» как наследуемой базовой ориентации жизнедеятельности человека и «принципа реальности», формирующегося, согласно Фрейду, в процессе социализации человека, на социально-экономическую структуру общества. Маркузе дополняет идею Фрейда представлением о «принципе производительности», который являет собой господствующую репрессивную социально-историческую форму принципа реальности, сообразующего индивида с действительностью.

В отличие от самоподдерживающего ограничения влечений, необходимого для существования культуры и цивилизации, «прибавочная репрессия», посредством которой реализуется принцип производительности, имеет принципиально иной источник и связана с социальной дифференциацией современного общества, при которой дополнительное подавление распределяется заведомо непропорционально – в пользу господствующего класса собственников средств производства.

Таким образом, увеличивающиеся объемы производственной деятельности постоянно требуют, по Маркузе, всевозрастающей сублимации сексуальной энергии подавляемого класса рабочих, что нарушает баланс в соотношении сил Эроса и Танатоса. Высвобождающаяся энергия инстинкта разрушения, подкрепляемая чувством социальной несправедливости, ведет к неприятию сложившейся системы господства n подчинения и, по логике вещей, предполагает рост социального напряжения и вероятность социальной революции в будущем. Однако модернизация технической и технологической стороны способа производства, позволяющая существенно сократить временные и физические затраты людей в процессе труда, полагал Маркузе, дает обществу шанс отказаться от избыточного принуждения и задать новое направление прогресса западной цивилизации в направлении саморегуляции инстинктов и влечений человека.

Тем не менее этот шанс, по Маркузе, не только не используется, но встречает активное противодействие со стороны господствующего класса, поскольку вступает в конфликт с его интересами. С целью сохранения существующего положения вещей аппарат подавления расширяет поле своей деятельности, распространяя влияние и на другие сферы, напрямую не включенные в процесс производства. Индивидам непосредственно и опосредованно прививаются ложные унифицированные потребности и интересы преимущественно потребительского толка, посредством манипулирования массовым и индивидуальным сознанием утрачивается способность к свободному, независимому мышлению и адекватной оценке ситуации. Деятельность производственного аппарата при этом направляется не на выполнение своей прямой функции – обеспечение жизненных благ людей, а на защиту собственной власти и тотальный контроль над ними.

Г. Маркузе продолжает исследовательскую традицию своих предшественников и коллег Т. Адорно и М. Хоркхаймера и обращается к изучению истоков тоталитаризма в обществе. Истоки эти он видит прежде всего в прагматической ориентации западной науки и философии Нового времени. Становление экспериментального естествознания, нацеленного на подчинение природы и установление диктатуры Разума, по мысли фрейдомарксистов, обернулось революцией в миропонимании. Дотоле мир в представлении человека Античности, Средневековья и Возрождения представлял собой неразделимую целостность, органичное единство; побочным следствием научных революций XVI‑XX вв. стало укоренившееся противопоставление в системе «мир – человек». Вслед за установлением рациональности как доминирующего способа мировосприятия западного человека тотальный контроль, по Маркузе, начал распространяться на другие сферы жизни общества (в первую очередь политическую и духовную), становясь систематической нормой, нежели исключением. Он проводит существенное различие между тоталитарными режимами XX в. и древними деспотиями, которые, по его мнению, все же оставляли простор культуры вне господства Разума. В наше же время, полагает Маркузе, тотальная рациональность превратилась в способ насаждения одностороннего видения мира, обеспечивающего идеологическое прикрытие тоталитарному обществу.

Тоталитарными он считал не только режимы откровенно казарменного типа (фашистская Германия, Советский Союз и др.), но и послевоенные неолиберальные государства Западной Европы и Америки, которые для него также предстают образцами завуалированного тоталитаризма. Именно они, с точки зрения Маркузе, представляют наибольшую опасность, поскольку создают у людей иллюзию свободы и счастья комфортным, размеренным, благополучным существованием и верой в дальнейший прогресс, в то время как за идеологической либеральной ширмой скрывается все тот же контроль сознания и латентный фашизм. Критическое мышление заменяет единообразная мода – на вещи, слова и даже мысли. Открытое подавление инакомыслия теряет всякий смысл, так как мыслить иначе люди просто разучиваются, искренне полагая, что им и так доступны все необходимые права и свободы.

Объектом социальной критики для Г. Маркузе и Франкфуртской школы в данном контексте стали в первую очередь Соединенные Штаты Америки. Массовая культура «общества потребления» продуцирует в терминологии Маркузе «одномерного человека», утратившего такие общечеловеческие ценности, как Свобода, Любовь, Творчество и другие, в угоду культу Товара. Он отмечал, что психологию одномерного человека отличает ригидность и ограниченность сознания, нетерпимость к любым другим формам мышления и поведения, проявляемая настойчиво и агрессивно.