ЛЕОНИДЫ - Виталий Марко

таким соблазном? Кто не уверует в то, что этот длинный, бесконечно длинный путь, неведомо каким образом вмещающийся в краткость человеческой жизни, наконец-то привёл тебя к Цели. И всё, буквально всё, что было с тобой на этом пути, начинает приобретать какую-то иную, символически-светлую суть. И вот ты уже готов не только простить, но даже сказать им спасибо!

И тому камню, о который ты в кровь разбил ногу. И тому дождю, что пропитал твою одежду, заставив дрожать продрогшее тело. И беспощадному солнцу, что сводило тебя с ума, слепя глаза и обжигая кожу. И звёздам, безразлично наблюдавшим за тем, как ты корчился в муках страха и бессилия перед неведомым и таким бесцветным завтра.

Сказать спасибо и Небу, и Земле, и Ветру, и Звёздам, которые подобно мудрым учителям, заранее знающим ответ в сложной задаче, но продолжающим вновь и вновь требовать правильного решения от любимого, но нетерпеливого ученика, вели тебя сюда – к месту, куда и должен был привести тебя твой путь. И ты сам поразишься, как мало тебе потребовалось счастья, чтобы простить их, чтобы принять причинённую ими боль.

Относительны не только пространство и время. Относительны и наши чувства, проживаемые в этих относительных измерениях. За годы темноты – лучик светлой надежды, и мы готовы простить всё! Вот такая забавная пропорция. Ещё бы! Ведь этот лучик способен осветить сумрак прошлого. Хохоча и играя светотенью воспоминаний, показать тебе иную причину твоих переживаний. Он смеётся – улыбнись и ты!

Разве это не взошедшие плоды твоих усилий, засохшими сморщенными горошинами разбросанные на полях жизни твоей? Присмотрись. Видишь едва заметное перламутровое свечение вдоль оставленного за спиною пути? Это тонкие нежные ростки трудов твоих пробиваются в делах и мыслях ещё незавершенных творений.

А это? Видишь, это не безразличие того, кто был тебе дороже всего… Смотри же, смотри внимательней! Ну, конечно, это просто ветка сирени отбросила такую жуткую тень в лунном сиянии.

Ты убедил себя, что она не любила? Что ей было просто приятно иногда греться в лучах твоей слепой любви, планируя встречи с тобой, как сеансы посещения эмоционального солярия? Да нет же, нет! Всё не так! Ты даже не догадываешься, как ей было непросто выкраивать эти редкие часы ради тебя. Как сильно она хотела быть с тобой. Сколько надежды было в её словах о том, как жаль, что и в этот вечер вы опять не вместе. Неужели всей твоей любви не хватит, чтобы просто поверить той, кого ты сам имел неосторожность полюбить? Поверь. Поверь ей. Поверь, что всё было именно так. И тогда… Ты сможешь позволить себе надеяться, что когда-нибудь вы ещё будете вместе.

Поверь, зная наперёд, что миражи в этих краях столь частое явление, что даже птицы предпочитают ущипнуть себя прежде, чем взмахнуть крыльями в сторону журчащего ручья.

Эй вы! Все написанные и ненаписанные книги мира! Зачем вы учите нас тому, что по праву наше? Зачем расточаете слова и страницы, пытаясь призвать нас не терять надежды? Призывайте нас лучше к умению дышать или видеть, слышать или чувствовать… Мы живы надеждой и без ваших научений. Мы созданы такими! ИМ!

Наша проблема в другом. И ОН говорил о другом. Возможно, вы неправильно поняли его слова. Хотя больше похоже на то, что сознательно взяли ношу по силам своим. И видно по ноше вашей, как слаб человек… ОН говорил – верить.

Чем надежда отличается от веры? А чем маленький ослик, идущий за подвешенной перед мордой морковкой, отличается от того, кто способен шагать по своей дороге жизни лишь от надежды к надежде? Отличие в том, что пока путь не завершён, ослику не суждено узнать вкус манящего лакомства. Оценить, ради чего он потратил столько сил. Зато сомнительной привилегией человека, является возможность раз за разом убеждаться, что у миража надежды нет ни вкуса, ни запаха. Ни плоти, ни крови. Вся жизнь миража – в его недостижимости.

И вот когда ветка сирени вновь, сбросив личину наваждения, превратится в оскал преследующего тебя страха. Когда тот, кто пробудил в тебе любовь, вопьётся нежным поцелуем вампира, высасывая силы и душу. Когда пьедестал твоих трудов обратится в пыльный стеллаж никому ненужных вещей… Вот тогда наступит момент истины. Вот тогда ОН посмотрит на тебя, чтобы удостовериться – а веришь ли ты?

Отдашься ли полностью, до конца, захватившей тебя новой мечте так, как будто бы никогда раньше не хоронил её предшественников и не выводил RIP, rest in peace – покойся с миром, на их скромных надгробиях кладбища своих надежд? Сможешь ли ты сделать шаг навстречу новой боли? Поверишь ли снова в любовь? Зная, что возможно, это просто мираж. Почти уверенный, что это мираж… Вот тогда ОН ещё подумает, достаточно ли тебе уроков веры?

Глава 16. Явь

Они встречались потом ещё несколько лет. Этот период их отношений напоминал прибой, мерно и неторопливо накатывающий на скалистый берег и с каждой волной уносящий с собою в глубины океана вымываемые частички их чувств. Смягчая острые изломы и делая берег всё более пологим.

Боль притупилась. Его мечты о ней стали напоминать фотографию, надежно хранящую все детали того, что было на ней запечатлено, но с каждым прошедшим днём становящуюся чуть менее яркой.

Иногда они не виделись и не писали друг другу по несколько месяцев. Но затем кто-то из них делал первый шаг, и всё начиналось по новой.

Обычно, он приезжал за ней к подъезду её дома. Говорил по телефону, что уже ждёт. И ждал. Она всегда очень долго не выходила. Наконец, она садилась к нему в машину, и они ехали в кино или кафе, или погулять на берег залива, или пройтись по центру города. И очень-очень редко они ехали для того, что бы остаться вдвоём.

Он старался не выпускать её руку. Гладил, едва касаясь пальцами…

Они о чём-то разговаривали. О разном. О каких-то текущих делах и заботах. О новых фильмах или событиях в их жизни.

Как озабоченный, но уже не буйный больной, он всё время пытался выводить разговор на тему их отношений. Она всегда внимательно слушала. А когда, наплевав на все обещания самому себе, он в тысячный раз нарушал их, произнося «я очень люблю тебя», её глаза теплели. Но, несмотря на это, спустя несколько отведённых часов встречи, она всё равно говорила, что ей пора, и он отвозил её домой.

Или она сама садилась за руль своего Пежо и уезжала куда-то.

А иногда, когда они оба были за рулём, он провожал её до стоянки у дома, просто проехав полгорода за её машиной на