Офицеры. Книга вторая. У края - Роман Булгар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не дождалась Анюта. К ее разочарованию, лейтенант даже не шелохнулся. Привычными движениями она быстро стянула вниз юбку, выпрямилась, чуточку помедлила.
– Можешь смотреть, – разрешила девушка, накинув на себя халат. – Ну, как тебе? – она кокетливо присела, выпрямилась.
– Хорошо, – кивнул парень головой. – Как дома…
На самом деле, Анюта будто стала другой, намного ближе. От ее внешнего вида повеяло чем-то подзабытым, но странно родным. Внутри все задрожало. Помимо его воли все мужское существо потянулось к живительному женскому теплу.
– Тебе плохо, я вижу… – девичье дыхание приблизилось. – Забудь обо всем. Я тоже этого хочу… – узкая ладошка с жалеющей лаской опустилась на лицо Рэма, тонкие пальчики пробежались по его осунувшимся скулам. – Ты такой хороший…
Второй рукой девушка приспустила халатик с левого плеча, обнажая матово-белую грудь.
– Анюта, – глуховато произнес он, – понимаешь, глупостей не следует делать, даже если очень плохо. Ты хорошая. Но так нельзя поступать, это не по правилам…
Сильные мужские ладони перехватили тонкие кисти, бережно сжали их, поднесли к раскрывшимся губам.
– Ты хорошая, Анюта. У тебя все еще будет. Не стоит тратить свои чувства на ничего не значащие и ни к чему не обязывающие встречи. Но если тебе невтерпеж, – Рэм иронично усмехнулся, – ты выйди, свистни, и к тебе мигом выстроится очередь…
Будь он трезвым, парень это не сказал бы, объяснил бы немного по-другому, более тактично и деликатно. Но…
– Что?!
Расширив глазки, девушка в ужасе отпрянула, передернула плечиками. Перспектива оказаться безвольной игрушкой в руках десятка-другого молодых самцов без всякой надежды при желании остановить плотское безумие ее не прельщала. Не похоть владела ею, а желание подарить сидящему напротив нее человеку радость и кусочек нечаянного счастья. И что она получила в ответ…
– Я не думала, что ты можешь быть жесток!
До Рэма дошло, что своими словами он мог сильно обидеть милую девушку. А она обиды от него не заслужила.
– Прости, Анюта…
Приблизившись к ее губам, он позволил себе один поцелуй, долгий, чувственный и одновременно целомудренный. Потому как за ним ничего не последовало.
– Жестока, Анюта, сама жизнь. А я лишь сказал, как есть…
Прикрыв глаза, девушка тяжело вздохнула:
– Странный ты какой-то, Рэм…
Никак она не могла его понять. Другой на его месте без всяких раздумий охотно воспользовался бы ее предложением. С радостью принял бы ее щедрый дар.
– Не такой, как все…
Растирая ладонью наполненную едким сарказмом усмешку, лейтенант глухо проронил:
– Таким уж, Анюта, уродился…
Почти до самого утра он нежно поглаживал доверчиво к нему прижимающееся девичье тело, охраняя ее покой.
– Ты еще найдешь свое счастье, Анюта… – прошептали его губы, а левая щека судорожно задергалась.
У кого-то все еще впереди, а он свое счастье проворонил.
– Кар! Кар! – передразнил парень сам себя. – Ворона…
Когда в вагоне все стихло, Рэм залпом допил остатки водки, покачиваясь, пошел к своей полке, взобрался на нее и провалился в тяжелое забытье…
Глава вторая
Поток
1
Каждый год десятки высших военных училищ и больше сотен военных кафедр при гражданских учебных заведениях выпускают тысячи и тысячи молодых лейтенантов.
Быстро и незаметно пролетает первый лейтенантский отпуск, и вся эта бурлящая энергией и кипящая молодостью масса начинает движение к новому месту службы.
Как ранней весной, когда небольшие ручейки талой водицы собираются, исподволь набирают силу и постепенно превращаются в один мощный и стремительный поток, так и молодые лейтенанты, направляющиеся со всех концов необъятной страны, собираются в определенных местах. И, скопившись, непрерывным потоком едут они с конца июля и весь август. Все едут и едут…
Одни ребята направляются к конкретному месту назначения, а другие – в распоряжение командующих округов и Групп войск.
Единицы заранее прекрасно знают о том, что их ждет в войсках. У них жизнь четко расписана далеко вперед. Их начальствующие родичи заранее все продумали и спланировали…
А основная масса молодых офицеров-выпускников, большая часть их, едет в неизвестность, совершенно не представляя себе то, куда они, в конце концов, попадут, в какую именно часть и, что самое главное, на какую именно должность…
Составной частью потока, его малой, ничтожной крупицей был лейтенант Рэм Валишев, следовавший в поезде, направляющемся в сторону столицы Украины. Двигался он в числе немалой воинской команды, разместившейся в нескольких вагонах.
Ехал он не один, а со своим неразлучным другом Мишкой, с бывшим подчиненным и хорошим товарищем Жекой Малаховым и, конечно же, с давним своим приятелем Сашкой.
Григорьев-то и числился заводилой и инициатором всей затеи отправиться после выпуска служить в Германию.
Чуточку «уставший» после так и несостоявшихся накануне проводов, Рэм мертво лежал на своей верхней полке, куда он упал, добравшись лишь под самое утро, и не подавал признаков жизни. И не понять: или ему невыносимо плохо, или ему просто уже ничего не хотелось…
Переглядываясь между собой, Сашка и Мишка с тревогой в глазах смотрели на своего товарища, крайне тяжело переживавшего неожиданный разрыв отношений с обожаемой им женой.
– Рэм, вставай, скоро подъезжаем, – Григорьев приподнялся и принялся трясти друга, пытаясь привести его в чувство.
– Уже? – тяжелая голова оторвалась от подушки и уставилась на них тусклыми, безразличными ко всему глазами.
Если бы, расплывчато читалось в мутном взгляде Валишева, его оставили в покое, вышло бы куда как намного лучше. Ехать, безостановочно двигаться и ни о чем не думать…
– Рэм, приятель, сколько ты вчера выпил? – спросил его Сашка, помогая товарищу спуститься вниз.
Пошатываясь, молодой лейтенант попытался вспомнить. Но не смог. Начали пить в спальном вагоне, продолжили в плацкартном. Следом затянувшиеся посиделки в купе у проводницы Анюты…
– М-м-м… Не знаю, я не считал. Какое это, черт, сейчас имеет значение? – на его бледном лице отразилась мука.
Нагнувшись к целлофановым пакетам, он извлек неполную бутылку «Столичной».
– Смотри-ка, – парень встряхнул ее, – как нам повезло. У кого-то вчера хватило ума оставить и на опохмел…
Побулькивающая жидкость, минуя стакан, заливалась прямо с бутылочного горла. Тут уж не до этикета и не до приличий…
– Рэм, тебе крупно повезло, что твоя Дина ничего не видела, – укоризненно покачивая головой, Сашка попытался, было, забрать у него бутылку. – Ты набрался вчера выше ватерлинии…
– Не трогай, Саша, – Валишев отвел его руку, – не надо. Я прекрасно осознаю, что делаю…
Угрюмо нахмурившись, он, наконец, воспользовался посудой, налил себе четверть стакана и залпом выпил.
– Рэм, – Григорьев не оставил попыток его урезонить, – Дине такое кино точно не понравилось бы.
– Запомните! У меня нет, у меня больше нет жены, – лейтенант весь передернулся. – Не напоминайте мне больше о ней.
Взяв с полочки казенное полотенце, он, покачиваясь, пошел в конец вагона умываться.
– Миша, скажи, что у них произошло? – озабоченно спросил Григорьев. – Они безумно любили друг друга…
И ничто, по его мнению, не предвещало столь неожиданной и трагичной развязки.
– Я и сам ничего не могу понять, – Спивак недоуменно пожал плечами. – Ты, гм, его знаешь. Если он, гм, не захочет говорить, то и пустого словечка из него клещами не вытянешь…
В двух словах он пояснил, что на все вопросы друг всякий раз отвечает, что они с женой поссорились и все. А что у них и как произошло, попробуйте сами пеше до Киева дойти.
– Кажется, догадываюсь, – задумчиво произнес Сашка. – Дина с самого начала противилась тому, чтобы он ехал вместе со мной… А другой разумной причины я просто не вижу.
– Дела… – Мишка озадаченно моргнул. – Но в таком случае, гм, все очень серьезно. Идет. Посмотрим, гм, что он нам скажет…
Пробравшись по узкому проходу сквозь кругом бесцеремонно торчащие ноги, Валишев окинул подозрительным взглядом парочку заговорщиков, внезапно притихших при его появлении.
– Что, орлы, сразу примолкли, а? Все косточки, небось, мне перемывали? Нашелся подходящий повод? – Рэм достал бутылку и прилично плеснул в стакан. – А, будем жить, – кисло поморщился он и одним глотком все осушил.
Молча, парень отвернулся к окну и больше ни одного слова не проронил. Так и смотрел Рэм перед собой своим отсутствующим и неживым взглядом.
И лишь отражались в стекле его застывшие, наполненные болезненной пустотой большие черные глаза…
Киев. Пересадка… До поезда в сторону Бреста оставалось чуть больше шести часов. Прихватив с собой Малахова, Григорьев и Спивак ушли в город. Рэм остался. Не желал парень бродить в том подавленном и разобранном состоянии, в котором он пребывал, по незнакомому городу. Хотелось одного – тишины и покоя.
