Сердце мира - Ханс Бальтазар

Ты хотел даровать свет глазам слепых, но теперь они, став зрячими, стали виновны вдвойне. Перед тем, как распять Тебя, они не ведали, что творили. Их грех не отличался от врожденной жестокости диких зверей, они были самой природой. Теперь же — они ведают, что творят; Ты сорвал покров с таинства вечной любви, Ты поставил их перед лицом триединой Божественной бездны, Ты сделал их посвященными в тайну Божественной икономии. И теперь их грех — это мятеж против любви. То, что было позволительно, то, что можно было простить, благодаря Тебе стало непростительным и смертоносным. Раньше они стреляли в небеса стрелами из игрушечного лука, Ты же дал им в руки настоящие, отточенные и ядовитые стрелы, которыми они попадают в самый центр Божественного Сердца. Ты просчитался. Ты думал, что несешь искупление, на самом же деле Ты удесятерил тяжесть греха. Сотнями различных способов они будут искать в Тебе повод для греха. Твое учение начнет их раздражать, каждая из произнесенных Тобою фраз станет для них камнем преткновения. И по праву, как Ты Сам будешь вынужден признать, ибо сказанное Тобою непонятно и опасно для народа. Всякое заблуждение и всякое безумие будет ссылаться на Тебя и оправдываться сказанным Тобою. Подобно фуриям, они будут рвать Твое Евангелие на части и швырять друг в друга его окровавленными обрывками. Те, кто верен Тебе, будут и впредь грешить против Твоего искупления — ибо Божья любовь заметно подешевела, и в исповедальных автоматах за мелкую монету раскаяния можно получить от Тебя отпущение грехов. Понимаешь ли Ты, что Ты наделал? Ты сделал грех легким. Твое искупление — просто издевательство: оно искупило людей для греха! От Тебя надо держаться подальше, Тебя надо обходить стороной, ибо Ты — искуситель человечества. Ты опасен для любого, кого Ты встретишь на пути. Ты — зловредная болезнь. Поверь мне, людей надо предоставить их природе и их инстинктам. Все, чего Ты достиг, это данная Тобою людям неспокойная совесть.

Нет, они правы, когда отвергают Тебя. Того, что Ты им предлагаешь, они не хотят, ибо все это влечет за собой неизмеримые потери.

То, что им нужно, — это хлеб и любовь, причем та любовь, что им уже известна, и которой Ты, девственник, не знаешь: ни на что большее они не способны. Религия Твоя не нужна народу. Стоя на своих кафедрах, Твои священники будут провозглашать то, чего Ты требуешь от человека, но никто придерживаться Твоих требований не будет, и многие будут поражаться тому, насколько Ты чужд миру. Многих, очень многих Ты перевернешь с ног на голову; Ты извратишь их совесть настолько, что они перестанут понимать, что от них сейчас требуется.

Однако я вижу здесь еще и Твоих избранников, этих особо Тебе близких друзей, этот «свет очей Твоих». Вот они — Твои святые. Я не буду сейчас рассматривать их под увеличительным стеклом, не буду считать те годы, в течение которых они отбивались от Твоей любви руками и ногами, пока Ты наконец-то не взял силой твердыни их душ. И что же Ты дал им взамен? Крест, Твой крестный путь! Отец Твой отдал Тебя в качестве выкупа, теперь же Ты Сам расплачиваешься ими. Твоя любовь жестока. Что это за искупление? Ты что, не можешь Сам нести Свой Крест за всех? Ты настолько слаб, что за Тобой его должен тащить кто-то другой? Ты Сам вызвался, Ты, велеречивый Атлант, нести на своих плечах всю тяжесть мира. Ты переоценил Свои силы: на кратком пути Ты падаешь целых три раза, и Симон тащит за Тобою Твое бревно. Не можешь ли Ты наконец-то оставить призванных Тобою в покое? Ты отдаешь их на съедение диким зверям, Ты заставляешь их гореть живыми факелами. Их будут медленно, по-сатанински замучивать насмерть в концентрационных лагерях. Но этого Тебе мало: Ты предаешь их всем мыслимым демонам, Ты тащишь их в ту же самую яму, полную отвращения и страха, Ты сделал их, как говорит Твой Апостол, сором и отбросами мира, посмешищем всего творения. Своей плотью они должны дополнить то, чего недостает Твоим страданиям, ибо Ты не вполне понял, что значит страдать.

Ибо дело в том, что для страдания необходимо большое и сильное сердце. Но Твое Сердце стало малым и слабым, оно стало столь бессильным, что Ты Сам не можешь узнать его. И чтобы

страдать, надо уметь любить. Но Ты более не любишь. Твоя любовь, что возвышенно звучала мощным колоколом, превратилась в колотушку, в которую бьют в церквях на Страстную Пятницу. А было бы так легко страдать, если бы можно было любить… Но любовь у Тебя отобрана. Единственное, что Тебе осталось, — это пылающая пустота и то ничто, которое эта пустота за собой оставляет. Как бы Ты радовался, если бы Тебе было позволено из адской бездны любить отвергнувшего Тебя Отца, любить Его долго и вечно! Но любовь отобрана у Тебя. Ты ведь хотел отдать все? Это невеликое искусство — отдать все, если сохраняется любовь. Лишь тогда это становится серьезным, когда любовь сама отдает себя. Любовь была сердцем Твоего Сердца, хлебом души Твоей, вечным дыханием Тебя Самого. Ты жил любовью, у Тебя не было никаких помышлений, кроме любви, Ты Сам был любовь. Ныне она отнята у Тебя: Ты задыхаешься, Ты голодаешь, Ты отчужден от Себя Самого. Ты умираешь настоящей «смертью от любви», ибо любовь хрипит и бьется в последних судорогах.

Так все это и должно быть. И должно быть скрыто от людей, и люди не догадываются об этом. Они проходят поверху, как будто все это темные подземелья и каналы, страшные катакомбы под землею больших городов. Там, наверху, сияет солнце, павлины распускают перья, и юность проходит в легких, развеваемых ветром одеждах… И никому не известна цена.

VII

Если у тебя в доме есть огонь, храни его в несгораемом очаге и укрывай его, иначе довольно искры, и ты не успеешь оглянуться, как станешь жертвой пожара вместе со всем, что у тебя есть. Если внутри тебя — в твоем несгораемом сердце — Владыка мира, окружи Его оградой и обращайся с Ним осторожно, иначе Он начнет предъявлять к тебе всякие требования, и ты не будешь знать, куда Он тебя погонит. Держи поводья крепко. Не выпускай

руля из рук. Бог опасен. Бог есть пламенеющий огонь. Бог все это в твоем случае уже предусмотрел. Пускай Он Сам предостережет тебя: «Тот, кто возложил руку на плуг и оглядывается назад, тот недостоин Меня. Тот, кто не любит Меня больше отца и матери, больше возлюбленной и больше отчизны, больше себя самого, тот не достоин Меня». Будь внимательнее: Он большой притворщик; Он начинает с малой любви, с небольшого огня, и ты не успеваешь опомниться, как Он охватывает тебя целиком, и ты у Него в плену. И если ты дал уловить себя, ты пропал, ибо там, наверху, нет никаких границ. Он — Бог, Он привык к бесконечности. Он засасывает тебя вверх, как циклон, он швыряет тебя вверх и вниз, подобно водяному смерчу. Обрати внимание: человек создан в определенных измерениях, в определенных границах; но Этот не знает никаких измерений. Он — искуситель сердец.

Взгляни на Него: вот Он стоит там, на ступенях храма, среди клокочущей толпы. Вот Он раскрывает руки и возвышает Свой голос, чтобы потрясти человеческое сердце в его сокровенных глубинах: «Кто жаждет, пусть придет ко Мне, и кто верит, пусть пьет из Меня. Ибо сказано в Писаниях: Источники воды живой изливаются из Него». Остерегайся этого напитка! Действительно, Он сказал однажды некой женщине: «Каждый, кто пьет воду из земного источника, возжаждет вновь. Но тот, кто пьет воду, которую Я дам ему, не будет жаждать вовек». Остерегайся, ибо было также написано: тот, кто пьет из источника мудрости, будет жаждать опять, и жажда его будет сильнее, чем прежде. Я боюсь, что именно ему суждено узнать, что такое настоящая жажда, и чем ненасытнее он будет пить, тем невыносимее будут возрастать его страдания. Поставив себя под власть законов безграничного, этот человек начнет страдать от головокружения. Будь осторожен, Он приглашает тебя потерять душу, чтобы приобрести ее. Он имеет в виду любовь. Он требует от человека невозможного. Он не видит, что человек создан для счастья в определенных пределах: один-два года вместе с любимым существом, прогулка по полям или просто блюдо земляники. Какая-нибудь книга, картина, скамейка в тени деревьев. Приятно потрескивающий камин. Прогулка холодной

ночью. Упоение битвы. Величие чьей-либо смерти. Во всем этом есть некий вечный смысл, но непременно облеченный в форму некоторого законченного мгновения. Это всегда самодостаточно и невыразимо. Подобно плоду, мир созревает и наливается спелостью, чтобы, исполнясь Божественного смысла, упасть к ногам вечности. Спроси об этом у поэтов.

Но для нас Он несомненно опасен. С Его стороны было неразумно так скомпрометировать Себя, ибо слова Его звучат как откровенный призыв к мятежу: «Огонь Я пришел низвести на землю, и как бы Я хотел, чтобы он разгорелся». Если бы Он оставил при Себе избыток Своих душевных сил или, скажем, ограничился разовым представлением Своего искупительно-любовного фейерверка перед глазами изумленных зрителей, можно было бы не возражать. Мы могли бы благодарно Ему похлопать, устроить Ему «бурные аплодисменты, переходящие в овацию», поблагодарив Его за столь неожиданный и к тому же бесплатный подарок, выданный творению по торжественному поводу. Мы могли бы гордиться тем, что арена человеческого сердца, видевшая немало выдающихся акробатов, достигла своих вершин благодаря Божественному сальто-мортале. Но Он не хочет, чтобы все было, как прежде. Он выставляет напоказ Свои смертельные прыжки как объект для подражания, Он заставляет людей покидать свои пределы ради подобных авантюр, смертельная опасность которых несомненна. Его огонь должен разгореться в других. То там, то здесь Ему удается взорвать чью-либо душу, подобно динамиту, после чего в округе вдребезги разлетаются стекла и вздрагивают фундаменты домов.