Великая шаисса (СИ) - Тори Халимендис

Радостный визг и смех я услышала еще до того, как увидела Фирузе. Племянница в легком платьице из бежевого шелка бегала вокруг водоема и бросала в миниатюрный водопад лепестки роз, наблюдая, как они уносятся вниз потоками воды, а потом всплывают на поверхности. Салмея сидела под деревом на расстеленном на траве покрывале и читала книгу, то и дело отрываясь от нее, чтобы взглянуть на дочь. Рядом с женщиной валялись куклы и многочисленные одежды и украшения для них в ожидании, пока маленькая хозяйка набегается и усядется рядом с матерью играть. Три девушки, среди которых была и уже виденная мною Гульнара, держались рядом с Фирузе и не сводили с нее взглядов.

— Амина! — девочка увидела меня и с воплем повисла на моей шее.

Салмея поспешно встала. Я подхватила племянницу на руки и улыбнулась невестке.

— Не будешь возражать, если я присоединюсь к вам?

— Я только рада, что вы почтили нас своим присутствием, шаисса.

Я мысленно скривилась — Салмея могла бы при общении со мной и отбросить дворцовые правила. Хотя, вполне возможно, что ей мешало присутствие посторонних.

— Смотри! — Фирузе вытянула руку. — Папа подарил!

На запястье девочки позвякивал крошечными колокольчиками браслет.

— Твой папа тебя очень любит, дорогая.

— А ты? Ты меня тоже любишь? — требовательно спросила малышка.

— Конечно, милая. Ты моя любимая маленькая шаисса, разве ты забыла.

— Очень-очень любишь?

— Очень-очень.

— Это хорошо, — важно кивнула Фирузе. — И я тебя люблю. И маму. И папу. И Зейнаб, хотя она и запрещает мне купаться здесь.

И девочка указала на водоем.

— Зейнаб права, — сдерживая смех, пояснила я. — Ты ведь не хочешь испортить свое красивое платье?

Племянница некоторое время изучала подол своего расшитого золотыми цветами платьица, а потом нахмурилась и заявила:

— Это хорошее платье, но я хочу другое.

— У тебя много платьев, дорогая, — вмешалась Салмея. — Скажи, какое ты хочешь, и Гульнара принесет его тебе.

— Нет, — малышка смешно сморщила носик, — я хочу платье, как у Амины, вот!

— Но это платье для взрослой, — растерялась Салмея.

Я подошла к невестке и сжала ее запястье.

— Хорошо, Фирузе. Мы велим, чтобы тебе сшили такое же платье, как у меня. Но тебе придется подождать.

— Не хочу ждать! — девочка топнула ножкой. — Хочу сейчас!

— Сейчас не получится, — терпеливо пояснила я. — Нам потребуется купить ткань, потом позвать портниху, а уже она пошьет тебе платье. Ты — дочь великого Императора, ты должна быть терпеливой и понимать, что не все желания могут исполниться сразу. Согласна со мной, Фирузе?

Подобная перспектива племянницу не обрадовала, но она кивнула с на редкость важным видом.

— Ну зачем? — шепнула мне Салмея, когда девочка опять унеслась к водопаду, а мы с невесткой опустились на покрывало и сели, поджав ноги.

— Это будет для девочки хорошим уроком, — пожала я плечами. — Сначала ей придется подождать, пока платье пошьют. Потом она быстро убедится в том, что в таком платье ей неудобно играть — не побегаешь и не попрыгаешь. А носить придется, хоть несколько раз — ведь на него потрачены деньги из казны. Фирузе должна знать цену своим капризам.

— Вы правы, шаисса, — тихо сказала Салмея. — Я хотела просто отказать дочери, но так даже лучше.

— Простой отказ ни чему не научил бы ребенка, — пояснила я. — А после подобного опыта она, прежде чем что-либо попросить, задумается, нужна ли ей эта вещь. Может быть, не сразу, но понимание обязательно к ней придет.

Невестка молча кивнула. Сама она воспитывалась иначе — у ее родителей не было ни денег, чтобы делать дочери дорогие подарки, ни слуг, которые могли бы исполнять капризы девочки. Селим очень любил Фирузе, но считал, что девочкой должна заниматься мать, а вот уже сына будет учить всему необходимому он сам. Правда, как раз сыновей Небесный Отец ему пока и не послал.

Фирузе набегалась и растянулась рядом с нами на покрывале. Одну куклу она вручила матери, другую — мне, еще двумя занялась сама, объявив, что мы будем играть «в гости». Она старательно припоминала, как проходят визиты дальних родственниц со стороны отца, что иногда навещали маленькую шаиссу. Из плоского блюда, что стояло на низком переносном столике рядом, девочка натаскала фруктов и принялась угощать кукол, сама при этом измазавшись по уши в липком сладком соке. Подскочившая служанка принялась вытирать маленькой проказнице лицо и руки влажным платком, девочка, хохоча, отбивалась. Я потянулась за мандарином, взирая на эту картину с умилением. Если на то будет воля Небесного Отца, то через год-другой у меня появится свой ребенок. Вот только ни один из кандидатов на роль его отца и моего мужа никаких теплых чувств у меня, увы, не вызывает. Усилием воли я отогнала от себя мрачные мысли и сосредоточилась на игре с племянницей.

Поужинали мы прямо в саду, причем Фирузе капризничала и желала есть только сладости, но Салмея эти капризы быстро пресекла. В результате девочка послушно съела овощи и куриный суп и лишь после получила свою порцию пахлавы с фисташками. После ужина уставший ребенок начал дремать и невестка распорядилась собрать вещи. Сама она подхватила дочь на руки и, попрощавшись со мной, направилась в свои покои. Я тоже ушла к себе — готовиться к встрече с Эдвином. Полежала в теплом бассейне в купальне, затем Рания растерла меня ароматным жасминовым маслом и уложила мои косы короной вокруг головы. Ночь была жаркая, даже душная, поэтому я выбрала легкое светло-зеленое платье, а к нему — расшитый золотом пояс и браслет с бриллиантами и аквамаринами. В уши вдела серьги в виде колец, усыпанных бриллиантовой крошкой, поблескивающей, когда на нее падал свет. Ни шарфа, ни накидки брать с собой я не стала.

На сей раз Эдвин поджидал меня на мостике, перекинутом через пруд.

— Вы ослепительны, шаисса — впрочем, как и всегда.

— Благодарю вас, принц. Прогуляемся?

— С удовольствием.

Этой ночью мы пошли не по направлению к дворцу, как в прошлый раз, а, напротив, вглубь сада. Я не сомневалась, что стражники скользят за нами незримыми тенями. Внезапно я разозлилась — неужели о каждом моем жесте и слове доложат брату? И я устремилась к павильону, находящемуся в довольно тихом уголке. Преимуществом этого строения было то, что в нем можно было скрыться от нежелательных взглядов. Эдвин следовал за мной. Весь путь мы проделали в молчании и заговорили, лишь опустившись на подушки на полу небольшого помещения, освещенного лишь лунным светом.