Турецкий капкан: 100 лет спустя - Алексей Олейников

В это же время стремительно рос удельный вес Болгарии на Балканском полуострове — как в военном, так и экономическом аспекте — по сравнению с Сербией и Румынией.

Политическая игра европейских держав в Софии отразилась на характере политической жизни болгарского общества, постоянно осложняя острую борьбу за власть многочисленных болгарских партий примесью внешнеполитических соображений, отравлявших развитие политической жизни страны. Интерес болгарского общества к международной борьбе подогревал и тот факт, что вследствие пересмотра Сан-Стефанского договора на Берлинском конгрессе 1878 г. (приведшего к своего рода разделу Болгарии) основным в национальной жизни страны оставался вопрос о «собирании» частей болгарского народа в одно целое.

События 1908–1909 гг. и 1912–1913 гг. продемонстрировали, что державы Антанты перед лицом категорического протеста Германии не решатся настоять на предоставлении Сербии выхода к Адриатическому морю, который ослабил бы ее движение в сторону Македонии и Салоник. Именно это обстоятельство, вновь направившее усиленное внимание Сербии в сторону спорной Македонии, привело к союзнической войне между Болгарией и Сербией и Бухарестскому миру, фактически лишившему Болгарию кроме македонских областей еще другого, высоко ценимого ею приобретения — Адрианополя, вновь отошедшего к Турции. В Болгарии, естественно, не могли примириться ни с исходом 2-й Балканской войны, ни с жестким непониманием прав страны, исходящих прежде всего от стран Антанты. В частности, впечатление от одобрения Россией предательского, с болгарской точки зрения, удара Румынией в тыл болгарской армии (одобрения, нашедшего отражение в даровании королю Карлу Румынскому русского фельдмаршальского жезла и в принятии Николаем II звания шефа Румынского полка, который первым вступил в 1913 г. на болгарскую территорию) было крайне тяжелым. Создавалось впечатление, что Россия охотно выкинула за борт своей политики Болгарию, чтобы не допустить чрезмерного ее усиления, способного угрожать Константинополю.

Экономические отношения в большей степени связывали Болгарию с Австрией и Германией, в то время как ее экономическая связь с Францией, Англией и особенно с Россией была весьма слаба. Это, как и блестящее развитие Германии в довоенные годы, привлекало усиленный интерес болгар к культурной жизни Германии и Австрии, в высших учебных заведениях которых число болгарских студентов росло с каждым годом.

С другой стороны, имелись и две причины, не благоприятствовавшие в начале войны повороту Болгарии в сторону Германии и Австрии. Они заключались в стремлении Австрии к захвату (через Сербию) Македонии и Салоник, то есть к господству на Балканах, и в не менее явном стремлении Германии занять доминирующее положение в одряхлевшей Оттоманской империи (из чего вытекала желательность для германцев сохранить за Турцией не только Константинополь, но и значительную часть Фракии). В результате в начале войны Болгария заняла выжидательную позицию. Вывести ее из этого положения могли только конкретные и осязаемые выгоды либо такой ход войны, который убедил бы ее правительство в неминуемой победе одной из сторон.

Ближе всего к пониманию важности участия Болгарии в войне была Россия, заинтересованная в том, чтобы отвлечь как можно большие силы Австрии с Русского на Сербский фронт и обезопасить себя от возможного удара Румынии. Но попытка С. Д. Сазонова добиться этого результата потерпела, как мы отметили, неудачу, прежде всего из-за сопротивления Э. Грея и поддержанного им упрямства Сербии и Греции.

Вступление Турции в войну сразу осложнило вопрос и привело к новым переговорам между Россией и Болгарией — известие о русско-турецкой войне вызвало в Софии большое возбуждение. Наиболее влиятельные оппозиционные партии (демократы, народники, радикалы) высказались за присоединение Болгарии к Антанте. К этому склонялись даже русофобские круги, один из представителей которых (бывший помощник главнокомандующего болгарской армией во 2-й Балканской войне 1913 г. генерал М. Савов) сформулировал условия вступления его страны в войну на стороне Антанты, сводившиеся к тому, что Россия гарантирует Болгарии:

1) Македонию в соответствии с договором 1912 г. и границу Мидия — Энос;

2) безопасность тыла со стороны Румынии;

3) безопасность черноморских берегов;

4) самостоятельность болгарских войск.

С. Д. Сазонов, осведомленный о настроении в Софии, сообщил, что помощь Болгарии в войне с Турцией обеспечивает ей «наше согласие» (но не гарантию!) на приобретение Фракии по линии Энос — Мидия, содействие же на Австрийском фронте в районе действий сербских войск обеспечило бы Болгарии в случае победоносной войны территориальные компенсации на базе договора 1912 г. Безопасность болгарского побережья, по мнению русского министра, могла быть достигнута путем разрешения русскому флоту пользоваться г. Бургасом и его гаванью как базой для действий против Турции.

Комментарии, как говорится, излишни. Вместо того чтобы использовать любую возможность приобретения любых союзников в стратегическом регионе Европы (неважно, под каким соусом), русская дипломатия отталкивала потенциальных союзников.

Таким образом, готовность Болгарии в наиболее ответственный момент войны выступить плечом к плечу с Россией против Турции при условии гарантирования Болгарии компенсаций не столько за счет Турции, сколько за счет Сербии, столкнулась со стремлением России использовать болгар на более важном для нее с военной точки зрения, чем турецкий (!), Австрийском фронте (!) и опять же — с нежеланием допустить болгар не только в Константинополь, но и в Адрианополь.

Причем болгары, не претендуя на Константинополь и прекрасно понимая русские намерения, в отличие от греков, были противниками интернационализации Константинополя.

Новые переговоры держав Антанты с Сербией и Грецией об уступках Болгарии не дали результатов.

Успешный (до 18 марта) ход Дарданелльской операции произвел в балканских столицах немалое впечатление, но в Лондоне прекрасно понимали необходимость сухопутной операции, в связи с чем на фоне провала надежд на греческий десант появился интерес к участию болгарской армии в этих событиях. 4 марта 1915 г. Д. Ллойд-Джордж в беседе с болгарским премьер-министром В. Радославовым вновь пытался склонить Болгарию на сторону Антанты.

Говоря с уверенностью о громадных силах — 500 тыс. солдат, которые Антанта через шесть недель отправит в Турцию, «если сочтет это необходимым», о присоединении к союзникам Италии, о том, что через три недели начнется бомбардировка Смирны греками и Румыния последует примеру Греции, Д. Ллойд-Джордж убеждал собеседника в необходимости немедленного вступления и войну Болгарии. За это Антанта гарантирует ей:

1) Македонию в пределах договора 1912 г. вплоть до Битолы и Охриды;

2) утраченную в 1913 г. часть Добруджи;

3) Фракию до линии Энос — Мидия.

Единственный пункт, в котором Д. Ллойд-Джордж оказался несговорчивым, это вопрос, касавшийся уступок Греции. Опасаясь возможной отставки Э. Венизелоса в случае постановки вопроса об отказе от Кавалы, Д. Ллойд-Джордж ограничился туманными фразами о том, что Антанта не дала Греции обязательств не настаивать на уступке Кавалы. Однако эта территория могла бы отойти к Болгарии, если вопрос о Битоле будет решен в пользу Греции, которой за Кавалу обещан район Смирны. Действовать болгарская стотысячная армия должна была в восточной Фракии.

Падение кабинета Э. Венизелоса через три дня после этой беседы еще сильнее запутало ситуацию, а в Болгарии увидели трудности, с которыми столкнулись англо-французы при форсировании Дарданелл. В то же время предложения Д. Ллойд-Джорджа не получили официального подтверждения со стороны представителей Антанты, а Россия загадочно молчала.

Показателен любопытный разговор английского генерала Пэджета, находившегося в Софии 16–17 марта 1915 г., с королем Фердинандом. Король заявил, что линия Энос — Мидия не настолько сама по себе интересует Болгарию, чтобы из-за этого воевать с Турцией. Генерал спросил: «А Константинополь?» «Мы туда придем, чтобы уйти», — возразил король. На что Пэджет заявил: может так случиться, что вы там и останетесь, ведь мы с Францией можем не всегда оставаться союзниками России, и тогда для нас будет лучше, чтобы в Константинополе были вы.

В данном случае вновь имеет место двойная закулисная игра «союзников» России с перспективными балканскими союзниками. Налицо и истинное отношение их к нашему государству.

Но молчание Петрограда не означало, что там перестали интересоваться вопросом об отношении Болгарии к войне. На другой день после того, как было решено направить русский десант к Босфору (2 марта 1915 г.), Верховный главнокомандующий предложил С. Д. Сазонову «употребить все безусловно возможные средства», чтобы заставить Болгарию дать свое согласие на использование русским флотом гавани г. Бургас. Вечером того же дня на совещании трех министров — иностранных дел С. Д. Сазонова, военного генерала от кавалерии В. А. Сухомлинова и морского адмирала И. К. Григоровича — С. Д. Сазонов заявил, что считает обращение к Болгарии за соответствующим разрешением крайне нежелательным, поскольку это потребует крупных компенсаций, а переговоры будут длительными и станут известными противнику, что затянет операцию.