Поляна №4 (6), ноябрь 2013 - Коллектив авторов

А вдоль всей деревни неглубокий овраг тянулся. Крапивой зарос, кустарником. И уж, как не знаю, мы до оврага добрались, нам-то совсем в другую сторону надо было, только вдруг смотрю: нет моего друга. Рукой шарю, повсюду крапива выше меня, листья, как у пальмы. Слышу, откуда-то снизу слабый голос, словно из-под земли. Неужто, думаю, моего кореша черти утянули? Вперед ступаю и падаю в пропасть! Приземлился прямо на приятеля. Охнул он и говорит: «Я же тебе кричал: не ходи сюда! Ты что, не слышал?» Я отвечаю: «Слышал, но так слабо, словно ты из-под земли кричал. Знаешь, что, – говорю, – мы сбились с пути, это факт! Надо выбираться и искать дорогу». А там с обеих сторон вдоль оврага дорога. Куда не пойдешь все на нее наткнешься. Вскарабкались мы по склону. Дождик накрапывать стал. Вымазались в грязи, как черти. Идем, крапиву голыми руками разводим. «Откуда, – удивляемся, – здесь такая высокая крапива? Как джунгли! Никогда такой не видели». Вдруг, раз – опять скатились. Что ты будешь делать? Только вылезли, бац! Опять пропасть. Тогда я говорю: «Давай-ка я впереди пойду, а то тебя все время заносит, и мы в овраг падаем». Не прошли пяти шагов – опять на дне! Измучились, лица и руки крапивой обожжены. Сидим в овраге у какого-то дерева в полной безнадежности. Не отпускает проклятущий овраг. Я уж решил: «Все! Не пойду дальше. Пропадай душа христианская…» И тут луна… Вышла из-за туч, вся как есть напоказ белая, и осветила все… Разглядели мы и овраг, и дерево, и местность вокруг совсем незнакомую. Глянули, трактор ржавый стоит полуразобранный, веялки какие-то, сеялки в бурьяне свалены. «Что же это? – говорит мой друг. – Мы через всю деревню на дальнюю окраину вышли? Вот дела…» Домой добрались, когда уже светать стало. Все с себя стащили и спать. А наутро на нас смотреть страшно. Рожи опухшие, руки в крапивных ожогах, одежда грязная, но ни царапинки, ни ссадинки ни у кого нет. Чудеса и только… Мы потом, когда в себя пришли, весь овраг облазили, искали крапиву двухметровую. Нет там такой! Да и овраг не глубокий – по плечо и склоны пологие… Петро Петрович сказал потом, что это нас ведьма водила…

– Пить не надо столько! Вотчто! – подытожила Евдокия. – Насосались, аки пиявки и ползали до утра на карачках. Конечно! Тут и крапива деревом покажется. А еще удивляется, что, мол, женщины стареют рано. От вас, алкашей, помолодеешь…

5

Все стали разбредаться по палаткам. Грузно поднялась и уплыла в темноту матушка Евдокия. Седой подсел к красавице-актрисе и что-то тихо прошептал ей на ухо. Она окинула его ледяным взглядом и рассмеялась. Седой в ответ расплылся в дурацкой ухмылке и часто захлопал ресницами.

– Послушайте, коллега, – проговорил Аполлинарий, подсаживаясь к Ивану. – Мне кажется, вы склонны к разумному объяснению всей этой несуразицы… Возьмите хотя бы Библию. Хождение по воде, исцеление больных, превращение воды в вино… Все это полуфакты, полу слухи, суеверия и вымыслы. Не так ли? – читая в глазах Ивана молчаливое одобрение, продолжал он. – Нарушаются законы физики, химии, да что говорить, законы самой природы не выдерживают и трещат по швам! Вдруг исчезает гравитация или, напротив, усиливается в миллионы раз! А Бермудский треугольник? А Тунгусский метеорит? А летающие тарелки? Кто они? Что они? Никто не знает! – он возбужденно взмахнул руками. – А я думаю, все чудеса заключены в нас самих… Мы не знаем себя… Не представляем своих возможностей… Кстати, мы могли бы продолжить разговор в вашей палатке, если конечно у вас найдется свободное место…

Колдун появился лишь однажды в компании двух девиц, что-то нашарил в рюкзаке и вновь пропал, так что Иван предположил, что он вернется нескоро.

– Вы сразу показались мне интеллигентным человеком. – Аполлинарий улыбнулся. – Приходите утром на холотропку. Я веду группу…

Костер умирал. Седой уполз в свою палатку вслед за краснолицым, красавица-актриса осталась одна возле тлеющих углей.

– А вы что же? – спросил Аполлинарий. – Собираетесь просидеть здесь до самого утра? Или вы не привыкли ложиться рано?

– Мне негде. – Актриса рассмеялась. – Я – бомж. У меня жилищная проблема! – Казалось, что это обстоятельство доставляет ей искреннюю радость. – Мне тут предложили… – Она поморщилась. – Но я не хочу…

– Похоже дело серьезное, – вздохнул Аполлинарий. – К сожалению, свинство – характерная черта многих людей. Ну, что ж, Иван… рад был знакомству. Видно, мне придется искать ночлега в другом месте, а вам необходимо приютить эту прекрасную леди в своем брезентовом замке. Спокойной ночи.

Он развернулся и, посвистывая, нырнул в темноту.

– Вы не будете против моей компании? – робко спросил Иван.

– Нет, – ответила актриса. – Я устала и хочу спать.

Предложенные надувной матрац и одеяло были снисходительно приняты, и актриса уснула, пожелав Ивану спокойной ночи.

Иван долго не мог уснуть. Сердце его бешено стучало. «Боже мой! – думал он, боясь пошевелиться. – У меня не хватило бы смелости даже коснуться ее!»

Ночь стояла теплая. Он подстелил под себя рюкзак и осторожно, чтобы не потревожить спящую диву, накинул на себя краешек одеяла. Во сне она согнула свои длинные ноги, и ее колени вонзились ему в спину. Иван деликатно отодвинулся к противоположной стенке и, вытянувшись в струнку, уснул.

6

Проснулся Иван от того, что кто-то тряс его за ногу.

– Вставайте, друг мой! – услышал он бодрый голос Аполлинария. – А то проспите завтрак! Про вас забудут, и вы останетесь без обеда, а там подумают, что вы на диете, и лишат ужина! – Он тормошил Ивана и тянул из палатки. – Вставайте, вставайте, хватит спать! Скоро начнется концерт!

Актрисы в палатке не было. Позавтракав наскоро, Иван и Аполлинарий поспешили туда, где собирался народ.

На импровизированной сцене пел хор. «Милости… – фальшиво выводили худосочные старички и складывали брови домиком, – даруй нам…» Напевшись вдоволь, они покинули сцену под жидкие аплодисменты. Затем какой-то человек в рясе, глядя почему-то на Ивана, спросил:

– Кто князь мира сего? – Сам почему-то испугался своего же вопроса и прошептал сдавленным шепотом, выпучив глаза: – Сатана…

– Он от либеральной православной церкви, – пояснил Аполлинарий. – Видите, у него на груди крест деревянный.

– Сказано, – продолжал между тем оратор, – «Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел Дьявол в сильной ярости…», «И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была власть ему над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле…» Вдумайтесь! Где же должен находиться Сатана, чтобы владеть миром? Чтобы править сердцами и душами людей? Конечно! В святыне! В храме Господнем! Свершилось! Церковь глуха к народу и погрязла в роскоши и словоблудии. Нет ей веры! И Бога там нет!

– Круто взял! – шептал Аполлинарий. – Но бьет мимо цели. Не та аудитория!

– Отчего так мрачны и угрюмы лица прихожан, так скучны и унылы лица священников? – продолжал оратор. – Ведь если бы одни верили в то, что в храме Бог, который есть все и любит всех, а другие знали, что служат ему, разве такие лица у них были? Нет!.. Они не верят… Они боятся и пытаются усыпить свою совесть. В них нет раскаянья, есть надежда, что простит… Они считают Бога дурачком, который терпел всегда и будет терпеть вечно. Как они всю жизнь обманывали других, так они надеются обмануть и Бога!

«Вот было бы забавно, – мечтал Иван, – если бы сейчас грянул гром, разверзлись небеса, сверкнула молния и угодила бы прямо в этого проповедника». Но ничего подобного не произошло, неформал-обличитель кончил свою речь, и на сцену поднялась матушка Евдокия.

По ее словам, она была потомственной колдуньей в шестом поколении, практиковала целительство и держала магический салон под названием «Раз и навсегда». Покойный муж ее, Степан Старообрядцев, был человек суровый и неразговорчивый, сильно пил, оттого и выпал однажды из пригородной электрички, да так неудачно, что нашли его лишь спустя неделю, благодаря деревенским мальчишкам, торговавшим на рынке медальон с портретом Евдокии. Сынок Митька, почуяв безнаказанность и свободу, пустился во все тяжкие и вынес однажды из квартиры японский телевизор. После чего исчез. Евдокия долго горевала. Когда ее чадо явилось вновь, она простила ему все. На следующий день, обнаружилась пропажа швейной машинки. Беспутное дитя в это время опустошало холодильник…

– Сыночек, зачем же ты машину унес? – спросила Евдокия и услышала ответ полный безнадежной грусти от всеобщего непонимания:

– Надо было, мам…

Пол выскользнул из-под ног Евдокии, стены закружились, люстра размазалась огнями… Очнувшись на полу, она обнаружила распотрошенную сумочку. Кошелек бесследно исчез, а с ним пропал и тот, кого девятнадцать лет назад она родила и вырастила на радость людям.

Но жизнь продолжалась… Несмотря на великое множество конкурентов, дела Евдокии шли успешно. Арендуя пустующие московские кинотеатры, она устраивала ликбезы по магии и, несмотря на высочайшие расценки, собирала полные залы желающих обладать сверхъестественной силой. На оккультном языке это называлось инициация.