Наступление - Величко Нешков

Слановский отложил ручку, отодвинул в сторону недописанную программу и встал.

— Как сказал, прийти сразу? — спросил он. Кында утвердительно кивнул.

Слановский впервые шел на квартиру к Игнатову. Во дворе его тревожным лаем встретила маленькая желтая собачонка. Она бросилась ему в ноги и, только когда он нагнулся, чтобы бросить в нее чем-нибудь, убежала к дощатой калитке, соединявшей сад с двором. В дверях показалась служанка, которая по привычке вытирала мокрые руки о передник, и прежде чем Слановский успел спросить ее об Игнатове, она показала ему рукой на лестницу, что вела на второй этаж. Под его ногами уныло заскрипели деревянные ступеньки. В коридоре на втором этаже в беспорядке висела одежда на вешалке, рядом был полуоткрыт старомодный гардероб. Слановский на мгновение остановился, прислушался. Из крайней комнаты слышался неразборчивый приглушенный говор. Он постучал. Игнатов ответил, и Слановский вошел. На кушетке у окна полулежал Милко Бейский.

— По вашему приказанию прибыл, господин поручик, — отдал честь Слановский и остановился на середине комнаты.

Игнатов молча кивнул головой. Застегнул китель. Было заметно, что он хочет подчеркнуть, что здесь их ожидает служебный разговор. Он не торопился предложить подпоручику стул. Нехотя спросил:

— Что в роте?

— Ничего нового. Фельдфебель Лило вернулся с похорон унтер-офицера Кочо.

— А, вернулся! — тяжело вздохнул Игнатов и запустил пальцы в волосы.

Милко Бейский докурил сигарету и, не вставая с постели, погасил ее в переполненной окурками пепельнице.

— Я, наверное, мешаю? — лениво спросил он.

— Очень сожалею, но служба есть служба, — развел руками Игнатов.

Милко встал и лениво зашаркал тапочками, направляясь к дверям. Только теперь Игнатов указал Слановскому на стул, а сам, немного согнувшись и скрестив руки на груди, нервно стал ходить взад и вперед. Слановский следил за его движениями, все еще не понимая его намерений.

Игнатов уперся спиной в дверь и уставился на Слановского, который сидел на стуле, как подсудимый, охваченный чувством досады и подавленности.

— Ты, может быть, думаешь, что я испугался после всего того, что произошло с унтер-офицером Кочо? Я не скрываю, что мне жалко его. Рота потеряла преданного солдата отечества — смелого патриота. Но я отомщу за него. Верю, и вы теперь убедились в этом, что с этими бандитами мы должны разговаривать только так — беспощадно их истреблять.

«Что еще он надумал? — задал себе вопрос Слановский. — В первый раз он приглашает меня к себе домой. И какова логика: он и Кочо могут убивать, а их никто не должен и пальцем тронуть».

Но следующие слова Игнатова заставили его насторожиться.

— Слановский, по отношению к тебе я проявил известную нетактичность. — Игнатов присел на стул около него, стараясь выглядеть как можно более искренним. — Я был очень зол и поэтому не мог оставаться спокойным. Но это дело прошлое. Есть люди, которым все равно что делать. Ты сентиментальная натура, и в будущем я не буду привлекать тебя к такой тяжелой работе. Каждый из нас должен делать то, что ему по силам, чтобы потом можно было сказать, что мы внесли свою долю на алтарь отечества, не так ли?

— Так точно, — ответил Слановский по инерции, и его недоумение усилилось тревожным предчувствием какой-то новой низости.

Игнатов продолжал:

— Я говорил тебе как-то, что полковник Додев очень хорошо к тебе относится. Когда он был здесь в последний раз, речь опять зашла о тебе. Он очень рассчитывает на тебя. Верит, что ты сможешь оказать большую услугу отечеству.

— Разве это мне действительно по силам?

— Конечно.

— Сомневаюсь, — усмехнулся Слановский. — До сих пор я не подозревал, что во мне скрываются такие таланты.

— Будь спокоен, для такого дела не требуется особого умения и ловкости. Ты любишь эту девушку, учительницу, правда?

Неожиданный вопрос Игнатова сначала смутил Слановского, но он сразу же овладел собой и сказал:

— Мне кажется, это мое личное дело, и оно не имеет никакой прямой связи с нашей службой.

Загадочная улыбка расплылась на матовом лице Игнатова.

— Слановский, жизнь так устроена, что даже при отсутствии какой бы то ни было прямой связи, как ты выразился, мы, люди, в состоянии создать ее, не так ли?

— Ну да, — неопределенно и смущенно усмехнулся Слановский, — все в жизни делается по воле людей.

— Я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Никто не намерен вмешиваться в твои личные и интимные тайны. Но если ты действительно любишь эту девушку, если хочешь жениться на ней, то ты не останешься равнодушным, если узнаешь, что ей грозит опасность?

— Так точно.

— Ведь ты первый подашь ей руку? Даже если ты и равнодушен к ней, все равно можешь оказать ей услугу, за которую она будет тебе благодарна всю жизнь. Одним словом, в конце концов меня не интересуют твои чувства и намерения в отношении нее. Однако тебе, как офицеру, как командиру взвода в моей роте, я должен сказать правду. Жизнь этой девушки в опасности. Не знаю, насколько ты посвящен в ее тайны, но я еще раз повторяю: она находится в опасности. И только ты можешь ей помочь.

— Не понимаю как.

— Очень просто, — самодовольно усмехнулся Игнатов. — Предупредить ее.

— Предупредить?

— Да, это неизбежно, но не только это, потому что одно только предупреждение не принесет большой пользы, поскольку она совершила антигосударственное преступление, за которое понесет ответственность.

— Господин поручик, вы ошибаетесь! Ничего подобного я до сих пор не замечал.

— Тем хуже для тебя, подпоручик Слановский! Ну а во мне ты, надеюсь, не сомневаешься?

— У меня нет оснований не верить вам, но все же мне кажется, что здесь какое-то недоразумение.

— Нет. Скоро ты сам в этом убедишься. Поверь, я говорю тебе правду: у нее нет выбора. Мы гарантируем ей свободу и безопасность за незначительную услугу. Тайна будет сохранена в отношении как ее, так и тебя.

Слановский продолжал наблюдать за ним с недоумением и тревогой. Игнатов сел к нему поближе и почти зашептал:

— Слушай внимательно, дело довольно простое! У полиции есть бесспорные данные о ее деятельности. В этом нет никакого сомнения. И только ты можешь спасти ее от смерти.

— Не понимаю как.

— Раз она дружит с тобой, значит, она верит тебе, ведь так?

— Этого я не знаю.

— Но можешь проверить.

— Каким образом? Прежде всего мне необходимо время, чтобы расспросить ее, узнать, действительно ли у нее такие связи.

— А сколько времени тебе понадобится для этого?

— Не менее одного-двух месяцев.

— Ого-го! Да к тому времени мы уже закончим все и без ее помощи. Вот что я предлагаю. Ты попытаешься ей внушить, что ты и еще несколько солдат решили бежать к партизанам. Попроси ее связать тебя с ними.

— А если она откажется?

— В этом будешь виноват только ты, подпоручик Слановский. Она откажется только в том случае, если заподозрит, что у тебя нечистые намерения. От тебя зависит заставить ее тебе поверить. Теперь тебе ясно?

— И да и нет… — тяжело вздохнул Слановский.

— Почему не соглашаешься? Ты что, боишься?

— У меня нет опыта, я в первый раз…

Игнатов иронично его прервал:

— Слановский, ты хитришь, и довольно мелко! Я предлагал тебе принять участие в допросе твоих односельчан — ты ответил, что у тебя нет опыта, я приказал тебе принять участие в карательной экспедиции — ты сбежал. Предлагаю тебе совершить высокое патриотическое дело — опять те же смешные аргументы. Но теперь уж извини. Я тебе раскрыл важную служебную тайну, и нам ничего другого не остается, как закатать рукава и в ближайшее время довести дело до благополучного конца.

Сердце Слановского готово было выскочить из груди. В этот миг у него не было даже сил, чтобы встать. Игнатов не спускал с него глаз. Хотя он и был плохим психологом, на этот раз, как ему казалось, попал в цель. Взявшись за дело, он уже не имел намерения отступать. Он резко встал, отодвинул стул к постели, остановился у настенной вешалки, вытащил из кармана шинели небольшой пакет, завернутый в бумагу, осторожно держа его в руке, приблизился к Слановскому и подал его ему.

— Возьми.

— Что это такое? Я могу знать?

— Слановский, — начал Игнатов тоном, не терпящим возражений, — мы достаточно говорили, теперь пришло время действовать. В этом пакете двадцать патронов для пистолета.

— И что? — продолжал все так же изумленно смотреть на него Слановский.

— Ты его «выкрал» из роты. Отдашь их учительнице. Как ты думаешь, она откажется их взять?

— Ей знать.

— Конечно, она откажется, если ты ее предупредишь.

— А как я докажу, что не виноват, если она откажется?