Обещай мне - Кэтлин Харингтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Филиппу словно окатили ведром ледяной воды. Лицо ее сначала вспыхнуло, потом побледнело, она изо всех сил стиснула руки под столом и прикусила губу.
Воцарилась неловкая тишина. Все присутствующие, включая Клер Броунлоу, поняли, что хотел сказать Корт, Краем глаза Филиппа увидела, что на лице невесты ее бывшего мужа впервые за весь вечер появилась улыбка.
– Думаю, настало время отпустить джентльменов в курительную, – поспешно сказала Белль, – Насколько я помню, вы жаждали обменяться рассказами о войне, а потом мы все вместе поиграем в фанты.
Глава 4
Менее всего этим вечером Корт хотел играть в фанты. Впрочем, когда мужчины вновь присоединились к дамам в музыкальном салоне, эта идея угасла сама собой. Гости разбрелись по разным углам. Клер, как оказалось, приняла предложение мадам Мерсье сыграть партию в крибидж. Белль сидела перед камином с леди Гарриэт и леди Августой. Вскоре к ним присоединились граф Рамбуйе и Тобиас, и беседа заметно оживилась.
Дора и Сара устроились за пианино, листая партитуры и перешептываясь. Их мужья сначала с самым серьезным видом обсуждали рост цен, а затем принялись советовать женам, какую мелодию выбрать.
Филиппы в салоне не было.
Корт стоял за спиной Клер, устремив взгляд в ее карты, но мысли его были далеки от игры. Он думал о Филиппе. Он не ожидал, что встреча с бывшей женой так взволнует его. Проклятие! Прошло столько лет, а он все еще ничего не забыл! Внезапно ощутив, что больше не может видеть Клер, сосредоточенно подсчитывающую очки. Корт вышел через открытые двери в сад.
Июньская ночь, теплая и тихая, уже опустилась .на землю. Изредка налетал ветерок, принося сильный запах маттиол, раскрывающихся после наступления сумерек. Корт вдохнул полной грудью ароматный воздух и приказал себе расслабиться. В конце концов скоро этот мучительный вечер кончится. Как только дурацкая партия в крибидж подойдет к концу, он уведет Клер из этого дома. Несколько успокоившись, Корт медленно пошел по дорожке в глубь сада, не подозревая о том, что за ним внимательно наблюдают фиалковые глаза.
Филиппа, сидя на каменной скамье под цветущим рододендроном, с замиранием сердца ждала, когда он подойдет. Весь вечер она больше всего боялась объяснения наедине, потому и ускользнула в сад. Но видно, судьбу не обманешь. Герцог Уорбек неумолимо приближался. Она боялась его, боялась почти до полной потери самообладания. Почему она не отказалась от приглашения!
Сейчас, в лунном свете, он был чем-то похож на льва, пробирающегося по ночной саванне. Вдруг Филиппа вспомнила его глаза, серые, четко очерченные густыми ресницами. Никогда ей не приходилось видеть таких удивительных… таких завораживающих глаз. Как он был красив сегодня, герцог Уорбек, ее бывший супруг… и как высокомерен, как разгневан!
Раздался удивленный возглас. Уорбек заметил ее: и остановился как вкопанный.
Памятуя о том, что лучшая защита – это нападение, Филиппа раскрыла белый кружевной веер (память о Венеции) и выпрямилась.
– Вам понравился вечер, ваша милость? Голос ее не дрогнул, хотя каждая жилочка в ней трепетала. Уорбек окинул Филиппу ледяным взглядом.
– По-вашему, мадам, мне должен был понравиться этот фарс?
– Я не ожидала вашего появления на вечере, потому и приняла приглашение, – объяснила Филиппа внешне спокойно, но от нервного напряжения ее подташнивало.
Почему она чувствует себя виноватой перед ним? Ведь это он виновник скандала!
– А я не ожидал вашего возвращения в Англию! – Корт сделал шаг вперед.
Испуганная и одновременно странно возбужденная, Филиппа щелчком захлопнула веер и замерла. Со стороны дома доносились приглушенные звуки пианино, и нежный женский голос пел о неумирающей любви. Вот еще один голос присоединился к нему, сильное сопрано, потом баритон и тенор. Голоса сливались в единый дивный звук, который будоражил память, тревожил душу. Филиппа вдруг почувствовала на глазах слезы. Что это с ней. Господи Боже? Страстная любовь, некогда вспыхнувшая между ней и этим человеком, давно отпылала, как лесной пожар, который сметает все на своем пути, оставляя только мертвые остовы деревьев и пепел. Прошлое мертво, и она рада этому…
– Как вы посмели приехать в Англию? – раздался суровый голос, и Филиппа резко вернулась к действительности. Вопрос намеренно был поставлен так, чтобы оскорбить.
Филиппа слишком поспешно поднялась со скамьи и пошатнулась. Уорбек был известен своим вспыльчивым нравом, и окружающие благоразумно старались не выводить его из себя. Не то чтобы Филиппе пришлось испытать на себе эту сторону его характера (во всяком случае, до того дня, когда он застал ее в объятиях Сэнди), но она была о ней наслышана. Лучше уйти от греха, решила она.
– Нет, мадам, вы не уйдете, пока я не получу ответа на свой вопрос, – заявил Уорбек.
– Я надеялась, мне будет позволено вести уединенную жизнь в Сэндхерст-Холле…
Это прозвучало более жалобно, чем ей хотелось бы, но Филиппа сейчас думала, что Уорбек имеет полное право на негодование. Щеки ее вспыхнули. Шесть лет назад, потеряв от ужаса рассудок, она просто убежала, не только не попытавшись объясниться, но и не оставив даже записки.
– Я уже давно понял, леди Бентинк, что вы способны на риск. Но вы не очень умны, если полагаете, будто я позволю вам вот так запросто вернуться в Англию и изображать из себя безутешную вдову. Вам следовало оставаться в Венеции и оплакивать безвременно усопшего любовника, пока его кости не сгниют. В тамошнем теплом и влажном климате это не заняло бы много времени – уж не потому ли моя неугомонная крестная решила перевести эти святые мощи туда, где они дольше сохранятся?
Филиппа вздрогнула от хриплого смеха. Она была оскорблена до глубины души, впервые за этот вечер. Долго и старательно она готовила себя к тому, что ей придется выносить насмешки в свой адрес, но издеваться над памятью ее дорогого друга… Она уже почти вскинула руку для пощечины, но в последний момент удержалась. Ее бывший муж – ныне один из богатейших и влиятельнейших людей страны. Ради сына ей нужно добиться если не его расположения, то хотя бы терпимости. Несколько секунд в ней боролись гнев и страх.
– Прошу меня извинить, ваша милость, но мне кажется, пора вернуться в дом, – наконец ровным голосом произнесла она.
Ее лицо, застывшая маска любезности, в обманчивом лунном свете показалось Корту вызывающим, даже презрительным, и кровь бросилась ему в голову. В какой-то момент ему показалось, что он видит раскаяние в прекрасных чертах. Но как жестоко он ошибся! Филиппа стояла перед ним спокойно, слегка сдвинув брови, фиалковые глаза – две темные бездны.