Обещай мне - Кэтлин Харингтон

Она потупилась, но не смогла спрятать смеющихся глаз. Ее невинное кокетство казалось естественным, очень органичным. Она вся была как едва распустившийся бутон какого-то невиданного цветка, и хотелось прижаться к этим полуоткрытым губам, чтобы ощутить вкус нектара. Корт почувствовал, что тело его окатило волной жара, тяжело скользнувшей вниз. Он испытывал странное умиление, даже восхищение этим невинным созданием и одновременно растущее желание.

– Известно ли вам, мисс Мур, что вы похожи на лесную нимфу, собирающую цветы для венка? – подавив волнение, сказал он. – Вашу прелестную головку окружает волшебное сияние. – Девушка широко раскрыла глаза, и он поспешил закрепить успех. – Откройте секрет: нимб – ваше постоянное украшение или он появляется вместе с весенними цветами?

Удивленная и польщенная, Филиппа засмеялась, и ее фиалковые глаза засияли.

– У вас чересчур богатая фантазия, милорд, —заметила она с мягким укором.

Корт желал знать все об этом бриллианте чистой воды.

– Могу я спросить, мисс Мур, где находится поместье ваших родителей? Могу поклясться, что оно не в Кенте.

– Можете поклясться, вот как? – девушка с сомнением посмотрела на него. – Значит, вы знаток генеалогии… а также географии?

– Только если обе эти науки касаются вас, мисс Мур. Он подошел ближе, но Филиппа отступила на шаг.

– Я не из Кента, как вы правильно изволили предположить, – церемонно и чуть смущенно сказала она.

– Может быть, из Шропшира? – спросил Корт наугад.

Девушка молча покачала головой, а в глазах ее так и плясали смешинки, словно она поддразнивала его. Корт почти страдал от непреодолимого желания коснуться ее, почувствовать вкус чуть трепещущих от сдерживаемого смеха губ.

Филиппа стояла, прислонившись спиной к иве, Корт положил ладони на шершавый ствол по обеим сторонам от нее, и девушка попала в ловушку.

– Неужели мне придется по очереди называть каждую часть Англии? Сжальтесь над несчастным и просто признайтесь, откуда вы?

– Вы быстро сдались, – укорила мисс Мур, надув губки.

– Я не припоминаю, чтобы вообще знал кого-либо с именем Мур, – продолжал Корт. – Ни в Итоне, ни в Оксфорде, ни где бы то ни было. Это означает, что у вас нет братьев.

– Если и есть, то они не учились ни в одном из этих уважаемых колледжей, – уклончиво ответила она. – А у вас? Есть у вас сестры?

– Ни одной, – ответил он и попытался подобраться с другой стороны. – Вы давно знакомы с леди Габриэль?

– С десяти лет. Мы с Белль окончили один пансион. «Ага!» – подумал Корт с торжеством. Тоби как-то говорил, что его невеста училась в одном из пансионов недалеко от Лондона.

– Челси! –воскликнул он во внезапном приступе вдохновения.

Наградой за столь блистательный пример индукции была поистине колдовская улыбка.

– А вы человек неглупый, – похвалила девушка.

– Но теперь вы будете приезжать в Лондон? Где вы будете останавливаться?

– Уж не думаете ли вы, что я выдам все свои секреты? – Мисс Мур очаровательно сморщила нос.

– Как же я увижу вас, если не буду знать, где вы живете? – спросил Корт, демонстрируя безукоризненную мужскую логику.

– А мне показалось, вы догадливее, – засмеялась Филиппа.

Ее живость и мягкий юмор совершенно очаровали его, а лукавый взгляд фиалковых глаз странно волновал.

– Значит, от меня требуется умение разгадывать загадки? – осведомился он вполголоса, словно подчеркивая интимность диалога. – Иными словами, вы загадочны… хм… неужели в вашем прошлом есть роковая тайна?

– Возможно.

– Вы – заколдованная принцесса, которая спит уже сто лет, понапрасну ожидая поцелуя, который ее разбудит, – Корт протянул руку и высвободил белокурый локон, запутавшийся в трещине ивовой коры. – Скажите же, я прав?

– Сначала я была лесной нимфой, потом превратилась в пастушку и вот теперь – в принцессу, – заметила Филиппа с тихим смешком. – Все это далеко от правды, милорд. Я вижу, вы не слишком проницательны.

– Зовите меня просто Корт, – предложил он. – Лучшая подруга жены лучшего друга… я не сбился? Словом, узы, подобные этим, не нуждаются в церемониях.

– Совершенно верно, – согласилась Филиппа с преувеличенным простодушием. – Узы, подобные этим, делают людей почти родственниками. Возможно, мне стоит называть вас дядюшкой.

Корт невольно нахмурился при таком откровенном намеке на свой возраст.

– Неужели я выгляжу настолько дряхлым?

– Я бы сказала, по виду вы одной ногой в могиле, – с грустью призналась Филиппа и потупилась, чтобы не расхохотаться. – Я долго не решалась предложить вам опереться на мою руку. Наверное, наш разговор утомил вас, вернемся в дом, чтобы вы могли прилечь и отдохнуть.

Прекрасно понимая, что девушка не вкладывала в эти слова никакого двойного смысла. Корт не сумел удержаться от искушения. Он легко обнял Филиппу и прошептал:

– Идемте же, дитя мое, мы приляжем вместе. Улыбка заледенела на ее губах, глаза сузились. Она смерила Корта взглядом с головы до ног, потом отрезала:

– Это слишком!

Тон ее был холоден и резок. Девушка сделала движение уйти, но Корт с легкостью удержал ее.

– Наше маленькое сказочное существо возмущено, – произнес он тоном, полным раскаяния. – Смертные так неловки! Как же теперь поправить дело?

– Начните с того, что уберите руки с моих плеч, – мягко ответила Филиппа, и глаза ее из фиалковых стали темными, – а после этого я, может быть, приму ваши извинения.

Корт снова заключил ее в живую клетку, опершись ладонями о ствол. С одной стороны, ее просьба была выполнена, с другой – он по-прежнему оставался хозяином положения.

– Я охотно сочинил бы трогательное извинение в стихах, но что толку? – сказал он с неизъяснимой печалью в голосе. – Все равно ведь я не знаю, по какому адресу его послать.

– Извинение в стихах? Значит, вы поэт? – воскликнула Филиппа, явно заинтригованная.

– В жизни не написал ни строчки, – честно ответил Корт. – Вот если стихи вернут на ваше лицо улыбкy, я возьму на себя нелегкий труд прочесть сонет. Шекспир вас устроит?

– Какой именно?

– Какой именно Шекспир? – поддразнил он.

– Какой именно сонет?

Корт лихорадочно рылся в памяти. Проклятие, чего ради ему взбрело в голову заговорить о стихах? Он и читать-то их терпеть не мог, а уж запоминал, только если в них не было ничего возвышенного. Наконец он извлек из памяти строчки, достаточно невинные, чтобы процитировать их девушке:

Когда б в распоряженье нашем

Все время мира оказалось вдруг,

Твоя застенчивость была бы кстати —

Но не теперь.

– Это вовсе не Шекспир! – в негодовании воскликнула Филиппа. – Это стихотворение Марвелла, и называется оно «К застенчивой любовнице».