Страна Эрцель - Дан Берг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Отныне Гилад злейший враг мой, свечу погасивший! Восстанет мститель из пепла мечты! Узнает Гилад, какова месть Райлики, все узнают, какова месть Райлики!» — думала она высокопарно, и невольно сжимались холодные кулаки.
«Хорошо еще, что за делами и заботами Нимрод не вспоминает о Свитке. Пусть подольше не знает о пропаже. Я не в силах признаться. Как дальше жить? Ложь между нами!»
«Я должна быть сильной. Не с кем советоваться. Кто поможет? Почему я не верю в бога? О, любимый Нимрод! Сердце трепещет в страхе!»
***О новом месте хранения Свитка знают четверо: Хеврон, Гилад, Тейман, Итро. Теперь драгоценное достояние эрцев спрятано надежно. Посвященные в тайну поклялись свято хранить ее и беречь Свиток больше жизни. А еще решено было, что если трое из четырех потеряют жизнь или свободу, то оставшийся найдет верного человека и доверит ему тайну, дабы не случилось, что с гибелью последнего гаранта спасения священный Свиток будет утрачен для народа эрцев.
Глава 9
Хеврон
Бурлит, кипит страна Эрцель. Правые не допустят до беспрецедентного в истории эрцев преступления перед богом. Гнев, хитрость, деньги, а дойдет до крайности, то и огонь и свинец пустят в ход истые избранники и истинные патриоты. Новая надежда засветилась над сумрачным небосклоном потесненной Правой партии. Факел доставлен из–за океана бывшим бойцом элитного войска страны Эрцель, потомком элиты этой страны, который в трудную для нее минуту достойно назвал себя гордой крупицей черни и радетелем ее пользы. И вот, он вернулся на родину и стал новым вождем Правой партии.
Нет ничего в мире быстрей человеческого ума, он в вечном стремлении к деятельности. Опасность — и он становится остер и изобретателен. Если не впрок демонстрации шумные — надо превратить их в оглушительные! Если не будоражит более карикатура на Первого министра — надо смонтировать портрет его в обличии палача! «Напомним ему о пропеллерах!» — усмехаются портретоносцы.
Читают, слушают, думают генералы гвардии спасения. Трактуют, толкуют, разъясняют жрецы подлинной веры. Последние намекают открыто и провозглашают тайно.
Вода камень точит.
Новообращенные левые начинают вновь задумываться и колебаться. Колеблющиеся поддаются очарованию децибелов правоты и к носителям ее примыкают. Примкнувшие пополняют ряды новообращенных правых.
Нет ничего в мире инертней человеческого ума. Он пребывает в покое, и трудно сдвинуть его. Уж и Свиток перекочевал к правым, но большие успехи не спешат приходить к ним. Знают их верховоды и жрецы: чтобы произвести переворот в головах, требуется много терпения, усердия, труда, а то и драматических деяний.
***Сара Фальк родила девочку. Здоровый и крепкий младенец. Велико ликование новоиспеченного отца. Былая скрытность Гилада в части романтической стороны его существования хоть и проистекала из благородства души, однако и ипохондрия была причем. «Я великовозрастный, а безженный. Не думают ли люди, что ущербный я? Того и гляди, станут вопрошать намеками и намекать вопросами, будут давать советы без спросу, досаждать сочувствием, грозить помощью!» Как женился на Саре — распрямился душой. Супруга понесла — и гордился увеличивающейся медленно, но неуклонно полнотой ее фигуры, словно мастер, убеждающийся всякий раз в непреходящей силе своего творения. Родилась дочь — и стал выше ростом, хотелось петь, советовать, сочувствовать. «Я не хуже, я равный!»
Саре дитя досталось тяжело. После родов была слаба, и врачи предсказывали не быстрое возвращение сил. Луиза и Бернар радовались новой внучке больше, чем отпрыскам Хеврона. Почему? Во–первых, малютка — это семя засидевшегося в холостячестве сына. Во–вторых, они любили и жалели Сару, а Луиза еще и винила себя за несправедливые мысли о ней. Ну, а в-третьих, и в главных, они и сами не знали почему. Гилад — добытчик, делец и деятель — днями–вечерами пропадает в конторе, у клиентов и по делам народной пользы. И бабушка с дедушкой ринулись в Бейт Шэм выручать сноху. И старший сын доволен, ибо и его чадам достается доля любящего внимания.
Радостная весть пришла в дом к хорфландским родителям. Рождение внучки отец Сары великодушно одобрил, но сопутствующие обстоятельства не принимал с неизменной стальной твердостью. Зато мать признавала лишь главное, то есть долгожданное и счастливое событие, наконец–то случившееся. С радостью и тревогой в сердце засобиралась в дорогу — нянчить новорожденную и выхаживать дочь. Впопыхах набрала старый телефонный номер, и ей ответил Алекс. С первых же слов Алекс понял то, что скрывала от него Сара. Поняла свою ошибку и бывшая его теща. Быстро и неловко окончился разговор. Сара огорчилась, узнав. «Неизбежного не миновать!» — вздохнула.
Приезд хорфландской бабушки создал проблему коммуникации в доме. На Сару легла обязанность переводчицы. С некоторой обидой, но и с полным сознанием ее неосновательности, Луиза и Бернар вернулись в Авив.
Пожилой женщине не тяжелы были труды у дочери, но не давалась привычка к новому ее имени, звучание коего в Хорфландии обыкновенно вызывало известную напряженность и юмористические ассоциации. Имя «Диана» то и дело срывалось с материнских уст.
***Третью неделю подряд резервист Хеврон Фальк пребывает на армейских сборах. «Неужто не будет с тебя врачебной военной специальности?» — вопрошает Косби. «Я бывший сержант и не собираюсь терять боевую форму!» — достойно ответствует Хеврон. Каждое утро, пробудившись с рассветом, он облачается в солдатское одеяние и, автомат на плече, садится в машину и едет на базу, к которой приписан. В изнурительных тренировках тщетно, но упорно старается не отставать от молодых. Напрашивается в самые опасные патрули за серой линией, а вечером, усталый, не отказывается выезжать на срочные вызовы.
Этим утром Хеврон Фальк проснулся с мыслью, что настает его великий день. День, который подведет итог дням его жизни. День, что станет судьбоносным для страны и земли Эрцель. День, назначенный увековечить его имя в памяти разумных и благодарных эрцев. День, призванный вернуть его народ на арену истории. Так, отдавая должное пафосу, думал врач и солдат.
Живя за океаном, Хеврон привык молиться второпях. Но сегодня творил молитву ретиво и, произнося слова отчетливо и проникновенно, являл абсолютную и безоговорочную лояльность тому, к кому обращал свою речь. Собираясь в дорогу, размышлял.
«Свиток у нас, но события по–прежнему скользят по левой колее злонамеренной власти. Господь перстом своим указал на меня, удостоил счастьем совершить деяние, которое поворотит легковерные головы в правую сторону. Тогда и Свиток станет подлинно наш!»
«Левые преуспевают. Геры заманивают страну в ловушку. Какое уж там спасение!? Новых земель не приобретем и завоеванные утратим. Хорошо еще, что не все геры наивны, как наши левые. Благословляю ненависть геров к нам. Необходимо расшевелить их инстинкты!»
Хеврон зашел в спальню. Поцеловал Косби в лоб. «Не проснулась, это хорошо.» Дети под утро спят крепко. Каждому, по порядку старшинства, достался отцовский поцелуй. «Пора ехать. Благослови меня бог.»
Светает. Хеврон сел за руль. Сумку и автомат положил на сиденье справа. Час дороги до базы. Час раздумий. Имеющий силу признаваться обретает успокоение.
«Ах, Косби, я бывал несправедлив к тебе. Я эгоист, я знаю. Я редкий гость в нашем доме. Я скрытен. Я слишком мало думал о тебе. Что можно изменить сейчас?»
«Я знаю, Косби, ты не сомневалась в моей любви. За это благодарю. Я помню тебя невестой. В твоей семье не только не молились, даже праздников наших не знали. Заокеанские эрцы! Уступая мне, стала блюсти традиции. Без веры, но и видимость важна. И за это тоже благодарю. Ты считаешь меня фанатичным. Пусть ты права. Народ хранят его фанатики.»
«Мне не страшно, Косби. Вера — вот мой транквилизатор и мой адреналин. Как врач говорю. Я — почти мессия. Жизнь мою господь оценил высоко, приравнял к великой цели. Он уповает на достойного. Свершивший станет святым. Мне не страшно, Косби!»
Вот и база. У ворот поджидает патрульный джип.
— Заждались тебя, Хеврон, — гаркнул из джипа командир патруля.
— Медленно ехал, — ответил Хеврон.
— Все думаешь, мыслишь?
— Есть о чем.
Хеврон пересел в джип. Машина рванула с места. Двинулась в направлении деревень геров, вглубь за серую линию.
— Ты бледен сегодня, Хеврон!
— Тебе кажется.
— Боюсь, что нет. Ты в порядке?
— Пожалуй, глотну утренней прохлады. Я выйду здесь. Я посижу. Тут не опасно. Вернетесь из деревни — заберете меня.
— Будь по твоему.
Хеврон вышел, уселся на землю. Джип тронулся.
— Нельзя терять его из виду. Заедем за тот холм и будем наблюдать, — сказал командир водителю.
