Страна Эрцель - Дан Берг

ДАН БЕРГ

СТРАНА ЭРЦЕЛЬ

Глава 1

Хорфландия

Диана и Алекс Фрид сидят рядом, плечо прижато к плечу. Ремни пристегнуты, и самолет набрал высоту. Сквозь иллюминатор видно, как заходит солнце, и небо темнеет. Назад пути нет.

Диана и Алекс сидят рядом, плечо прижато к плечу, и рука в руке. Молодоженами в кинозале так сиживали. Им по тридцать три. Пять лет, как женаты, детей не нажили. Позади внизу осталась огромная холодная страна Хорфландия, впереди внизу ждет маленькая теплая страна Эрцель.

— Эмигрируем, — молвит вполголоса Диана.

— Возвращаемся, — с серьезной миной на лице возражает Алекс.

Диана хорфландка, а Алекс — эрц. Возможно, потому и судят по–разному об одном и том же. Обычно не бывает абсолютно верных или неверных суждений.

Алекс столичный житель, Диана росла в глубинке. С детства отличалась бойкостью нрава и способностью к учению. Окончив школу, оставила дома отца с матерью и младших брата и сестру и явилась в столицу «получать образование», как солидно заметил ее родитель. Приехала — ни родных ни своих. Но не робела и не скучала. Быстро обросла друзьями и знакомыми. Университет, молодость, свобода. Выучилась на журналистку и «уверенно начала трудовой путь». Сочиненный ею роман напечатали необыкновенно быстро и с хвалебным предисловием. Упоительно сладко было дарить экземпляры с автографами.

Алекс пошел инженерной тропой по родительским стопам. Парень тихий и неприметный. Познакомился с Дианой на одном из хмельных пиров, которыми неустанно и неистово тешат себя жители Хорфландии. И Диана влюбилась, и потеряла голову, и через полгода «создала семью» — по выражению отца–провинциала.

Сонм многочисленных друзей в лад дивился: «Что нашла в нем?» Бывшие близкие друзья отказывались понимать и сочувствовали счастливой новобрачной, не предполагая в неблистательном выскочке тех способностей, которыми сами они несомненно обладали и тайно и явно гордились, и теперь жалели принцессу, добровольно обрекшую себя на худшую долю.

Отец Дианы противился браку: «Жизненная ошибка — выходить за эрца!» Зато мать радовалась: «Эрцы — хорошие мужья. Не изменяют и не пьют.» Точка зрения у каждого своя, и потому весомая. Потом оказалось — мать права была наполовину. Родители жениха приветствовали счастливый случай, что пристроил их единственное чадо. По поводу же деликатного обстоятельства вздыхали про себя и меж собой, но на людях помалкивали о своей печали, как интеллигентные хорфландские эрцы.

Итак, наполовину ошибалась мать Дианы. Зять пил чрезмерно, огорчая тещу, заставляя тестя стыдиться своей тайной радости, но, вопреки прогнозам, упрочивая любовь и жалость супруги. «Диане завидует, а сам неуспешен», «мезальянс», «они чужие» — говорили добровольные аналитики супружеских душ, пытливо ища объяснение феномену пагубной страсти эрца. Кое–кто ждал крушения, надеясь и предвкушая.

Диана и Алекс причин не доискивались. Она не оправилась от любовного недуга, он верностью платил за верность.

Однако, годы шли, и их быстротечность пугала обоих. Лишь крутой поворот сулил перемены.

— Алекс, а не начать ли нам все сначала в стране Эрцель? — спросила как–то Диана.

Он давненько об этом думал, но, по обыкновению своему нерешительный, молчал и рад был, что предложила Диана.

— В отпуск поедем на разведку? — просияв, спросил Алекс.

— Нет, нет, никакой разведки, закрываем глаза — и в воду головой вниз! Вихрем собираемся и едем навсегда!

Алекс с радостью согласился. Надежда торопит. Подстрекаемые необъяснимой верой в перемены, с одним чемоданом на двоих молодые супруги ринулись в туман будущего.

Оказавшись прав, отец Дианы торжествовал: «Теряем дочь!» Мать плакала, целуя Диану и Алекса. «Звоните, пишите, приеду внука нянчить» — говорила, всхлипывая. Пожилая чета инженеров Фрид держалась достойно, сдержанно. Времена диктуют взгляды. В седых головах — перемены и сумбур. Допускали, что последуют за молодыми. Однако, жизнь покажет. Молодость ищет счастья в новом, старость — в привычном.

В аэропорту и в самолете Алекс наблюдал за попутчиками. Занятие это отвлекало от дум, оттесняло тревогу, расслабляло даже. «С прежними привычками расслабления покончено навсегда, навсегда покончено!» — непрерывно и многократно, как мантру, повторял про себя Алекс простейшую эту мысль.

Вот многочисленное семейство, три поколения. Взрослые шумят больше детей. Главу клана различить не удается. Разговор друг с другом ведут с помощью вопросов, жестов и многозначительной мимики. Очереди преодолевают легко и первыми. С «официальными лицами» говорят без волнения, как с равными, а то и чуть–чуть свысока. Всего желаемого достигают, а средства достижения привычно и умело укрыты от посторонних глаз. Заметно горды собой. «Это не столичные эрцы» — подумал Алекс. Их сленг и манеры пробуждали воспоминания о детстве, когда он ездил на каникулы к бабушке с дедушкой в большой южный приморский город.

Соседний спереди ряд кресел занимают антиподы южан. Не клан, а минимальная семья — мама, папа и девочка–подросток. Бесшумные и боязливые. Родители тихо переговариваются, лица напряжены. Дочка сидит между ними, то смотрит в книгу, то мечтательно глядит вперед. Разговор взрослых ей не интересен.

В ряду слева расположилась пожилая чета. Старик передвигается с трудом, жена помогает ему. Оба глуховаты, говорят громко. Поэтому все вокруг знают, что в стране Эрцель их ждут дети и внуки. Звали их к себе давно, а они все не хотели покидать Хорфландию, «которой всю жизнь отдали», но вот совсем стали слабы, и не видят теперь иного пути, и едут. Старик часто вздыхает. На морщинистом лбу и лице его отпечатываются и сменяют друг друга то тяжкие, то счастливые мысли, а жена ловит платком слезы, текущие из красных глаз его. На пиджаке блестят металлом и эмалью множество наград за войну и труд.

Диана не бодрствует и не спит. Непокой и надежда перемежаются и путают мысли. «Отменно начала карьеру. Еще ступенька–другая по лестнице успеха — и потеряла бы Алекса. Меня по медвежьи хвалят за мужской ум, дескать, умею видеть главное. Чем займусь в стране Эрцель? Язык — инструмент мастерства моего. Приедем — сразу примусь за эрцит, я способная. Разве на неродном языке душу выразишь? Жертвую всем. Глупости, никакой жертвы! Что за народ эти эрцы? О себе всерьез говорят, что они — вечный народ. Что это значит? Эрц перенесется во времени лет на двести назад и окажется среди своих — и станут говорить на вечном своем эрците, и не удивятся друг другу, словно вместе росли и жили. Мистика и чепуха! Впрочем, мистика способна утешать, если не смеяться над ней. Вот, предчувствую, прежней жизни моей продолжения не будет. Я проживу две жизни. И вторая станет счастливее первой.»

Если талант предвидения будущего имеет природу генетическую, то Диана наделена им в той же мере, что и ее мать.

Полет окончен. Страна Эрцель, земля Эрцель. Пассажиры спускаются вниз. Ожидание предстоящего мешает Алексу примечать типы. Чувствует: созерцание некстати, скорее уместно приготовляться к действиям.

Великие числом темпераментные возвращенцы из приморского города и малочисленное безгласное семейство ведут себя предсказуемо. Удивил старик. Сойдя с трапа, он, тяжело сгибаясь, с великим трудом опустился на колени. Нагнулся вперед, и металл и эмаль наград коснулись бетона. Жена его смущена, тщетно пытается поднять экзальтированного супруга. «Святую землю целует!» — бросил кто–то насмешливо и мимоходом. Алекс поглядел на представление и скептически скривил рот. Диана, обычно колючая зубоскалка, восторженно уставилась на старика. Поймав себя на неожиданной метаморфозе, подумала с привычной иронией: «Вторая жизнь начинается?»

Ночь провели в аэропорту в специальном зале ожидания, назначенном для пассажиров, которые из Хорфландии в страну Эрцель либо эмигрируют, либо возвращаются — каждый по своему разумению. Непривычно доброжелательные «официальные лица» приглашают прибывших в отгороженные ширмами боксы. Вопросы задают на хорфландском языке, ответы переводят на эрцит и записывают в компьютер. На удивление быстро Диана и Алекс стали гражданами страны. Не меньше удивили громоздящиеся на столах вдоль стен живо поедаемые и вновь вырастающие горы бесплатных бутербродов всех видов и разновидностей. Закаленная иными нравами, публика жадно утоляла дорожный голод и кулинарное любопытство.

Такси везет Фридов в гостиницу. Другой воздух. Другая весна. Пальмы вдоль дороги. Мертвецкий сон с устатку. Через день наняли квартиру в большом городе Авиве. Неделя прошла в хлопотах. Благонамеренная и дружелюбная бюрократия страны Эрцель мобилизует дух, приветствует терпение и не одобряет скепсис. Алекс верен словам своей мантры: ведь пьянство — месть злой судьбе, а судьба, кажется, подобрела. Почти увлекся турбулентностью суеты, почти сравнялся с Дианой накалом веры в успех.