Арена мрака - Марио Пьюзо

– Черт! – сказал Моска раздраженно. – Где же я достану столько сигарет?

Вольф что-то промычал и продолжал:

– Сам знаешь, придет день, когда тебе понадобятся бабки. Например, застукают тебя с Геллой в комнате – и тебе шандец, тут же отошлют обратно в Штаты. – Он поднял руку. – Я знаю, ты, конечно, пустишься в бега – так многие ребята делают. Но тебе понадобятся деньги. Или, допустим, другой вариант – тебе надо будет вывезти ее из Германии. Можно достать фальшивые документы, но это тебе знаешь во сколько обойдется?

И куда бы вы ни поехали, в Скандинавию, во Францию, куда угодно, жизнь везде дорогая. Ты об этом думал?

– Нет, не думал, – произнес Моска медленно.

– Ну вот, а у меня есть идея. И мне нужен помощник. Поэтому я тебе и предлагаю. Это не просто филантропия. Так тебе интересно?

– Говори! – сказал Моска.

Вольф выдержал паузу, попыхивая сигарой.

– Ты знаешь, какими деньгами мы пользуемся – армейскими купонами. Ребята с черного рынка готовы себе шею сломать, лишь бы добыть их. Они перепродают их солдатам за чеки банковских переводов. Но это очень медленно проворачивается. А мы можем сразу поменять армейские купоны на банковские чеки – раньше, когда ходили оккупационные марки, это было невозможно.

– Ну и?… – сказал Моска.

– А вот тут вся штука и начинается. За последние две недели немцы-"жучки" набрали хренову кучу купонов. Я обмениваю их на чеки и получаю за это кое-какую мелочишку. Кстати, я и тебя в это дело втяну. Но это не самое главное. Мне стало любопытно, и я начал вынюхивать. И вот что я узнаю – офигеть можно! Из Штатов пришел груз с купонами, и корабль поставили на прикол в доке Бремерхавена. И хотя вся операция проходила под грифом «сов, секретно», там случился странный прокол, и один ящик с купонами, на миллион «зеленых», исчез. Армейские в рот воды набрали, потому что, если кто об этом узнает, им крышка. Как тебе это нравится? – Вольф даже пришел в возбуждение от собственного рассказа. – Миллион «зеленых»! – повторил он.

Моска усмехнулся, услышав, с какой страстью Вольф произнес последние слова.

– Да, деньги приличные.

– И вот я об этом скумекал. Купоны, наверное, уже разошлись по всей стране. Но где-то здесь должна быть банда, в чьих руках осел хороший куш. Если нам удастся их найти, представляешь, что это будет? Выстрел в десятку!

Моска спросил:

– А как мы их найдем и как получим эти деньги?

– Как найти деньги – это моя забота, – сказал Вольф, – но ты должен мне помочь. Это нетрудно. И запомни: я человек опытный. У меня масса знакомств. Я буду водить тебя с собой, знакомить с людьми и выдавать за большого босса из отдела почтовых пересылок, который хочет загонять ворованные сигареты по три-четыре «зеленых» за блок. Они офигеют от такой цены. Мы сбросим двадцать или тридцать блоков. Я могу это устроить. Пойдут слухи. Тогда мы объявим, что хотим загнать еще пять тысяч блоков сразу. Это будет грандиозная сделка! Сразу пойдут разговоры – тут уж мы постараемся. Если дело выгорит, нас обязательно найдут – и мы ударим по рукам.

А потом они придут к нам с купонами на двадцать тысяч. Мы их возьмем – и привет. Они же не могут пойти заявить в полицию! Ни в нашу, ни в свою. Так мы их и облапошим! – Вольф замолчал, сделал последнюю затяжку и выбросил окурок сигары на мостовую. Потом сказал тихо:

– Работенка будет не из легких – два раза в неделю по ночам шакалить по всему городу. Но конечный результат стоит этих усилий.

– Прямо-таки боевик про мафию! – сказал Моска, и Вольф усмехнулся в ответ. Моска посмотрел на темные развалины. Далеко-далеко, словно между ними расстилалось озеро или дикая прерия, он увидел желтый глаз одинокого трамвая, который медленно тащился в городской тьме.

Вольф сказал тихо и серьезно:

– Нам надо готовиться к будущему. Иногда мне кажется, что вся моя прошлая жизнь до настоящего момента была только сном, игрой. Может быть, и у тебя такое же ощущение. А теперь пришла пора подумать о настоящей жизни, и эта жизнь будет суровой, очень суровой. У нас есть последний шанс приспособиться к ней.

– О'кей, – сказал Моска. – Но, по-моему, все это чертовски сложно.

Вольф помотал головой:

– Все еще может сорваться. Но в любом случае я подключу тебя к этим обменным операциям.

Что бы ни случилось, ты сможешь заработать пару-тройку сотен. Если нам повезет, хоть чуть-чуть повезет, мы отобьем себе пятнадцать или двадцать тысяч. Может быть, и больше.

Моска вылез из джипа, Вольф завел мотор и укатил. Посмотрев наверх, Моска увидел лицо Геллы, темнеющее на фоне светлого стекла. Он помахал ей, вошел в дом и побежал вверх по лестнице.

Глава 8

Моска съежился и присел на пол джипа, пытаясь спрятаться от пронизывающего холодного октябрьского ветра. От соприкосновения с ледяным металлическим полом все тело задеревенело.

Неподалеку был оживленный перекресток, по которому сновали туда-сюда трамваи и где армейские машины чуть притормаживали на мгновение, пока шоферы ориентировались в белых стрелках, указывающих направление к различным городским учреждениям. Руины, похожие на давно не кошенное пастбище, простирались во все стороны, и за перекрестком, где возвышались одинокие дома, маленький кинотеатрик уже открыл свои двери для зрителей, медленно заходивших внутрь длинной вереницей.

Моска был голоден и испытывал нетерпеливое возбуждение. Он видел, как мимо проехали три крытых грузовика с немецкими военнопленными и остановились на перекрестке. Может быть, военные преступники, подумал он. За грузовиками двигались два джипа с вооруженной охраной. Из дверей ателье вышел Лео, и Моска опять сел на сиденье.

Они одновременно увидели женщину на другой стороне улицы: она бежала и что-то кричала.

Женщина спустилась с тротуара и, неуклюже припрыгивая, побежала по мостовой к перекрестку, что есть сил махая рукой и выкрикивая одно имя, которое невозможно было разобрать. Из кузова последнего грузовика ей махал рукой какой-то человек. Грузовик набрал скорость. От него, словно гончий пес, не отставал джип. Женщина поняла, что бежать бесполезно, и остановилась. Она рухнула на колени и упала ничком на асфальт, блокировав движение на улице.

Лео залез в джип. Урчание и легкое подрагивание мотора создавали иллюзию тепла. Они подождали, пока женщину отнесли на тротуар, и после этого Лео снял с тормоза. Они не обменялись впечатлениями о только что виденном. Это их не касалось, но тут Моска почувствовал, что какой-то неясный, но знакомый образ проступает сквозь туман памяти.

Как раз перед концом войны он был в Париже и попал в жуткую толчею. Он помнил, что отчаянно пытался выбраться оттуда: это был сущий кошмар. Но, как он ни сопротивлялся, его несло в самую гущу людей. А там, медленно протискиваясь сквозь наводнившие улицы толпы, тащился караван грузовиков с французами – недавно выпущенными на свободу военнопленными и заключенными трудовых лагерей.

В ликующих криках толпы тонули радостные возгласы людей из грузовиков. Они низко перегибались через борта и протягивали руки, их целовали, бросали им белые цветы. И вдруг какой-то парень спрыгнул с кузова прямо в толпу, прямо на головы людей и упал на мостовую. Какая-то женщина, расталкивая всех, бросилась к нему и заключила его в свои объятия. А из кузова вслед этому парню полетел костыль и непристойно-насмешливый возглас, который в другое время заставил бы женщину покраснеть. Но она смеялась вместе со всеми.

Боль и стыд – вот что тогда почувствовал Моска. То же самое чувство охватило его и теперь.

Когда Лео остановился перед баром «Ратскеллар», Моска вылез из джипа.

– Что-то мне не хочется есть, – сказал он. – Увидимся вечером дома.

Лео, который в этот момент надевал противоугонную цепь на колесо, удивленно вскинул голову.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Голова разболелась. Пойду пройдусь.

Он продрог и закурил сигару. Тяжелый табачный дым обдал лицо теплой волной. Он зашел в узкий переулок, куда не сворачивали машины, потому что проезжая часть была завалена обломками зданий. Он пробирался через горы щебня, осторожно ступая, чтобы не упасть.

Придя к себе в комнату, он и в самом деле почувствовал себя неважно. Лицо горело. Не зажигая свет, он разделся, свалил одежду на кушетку и лег в постель. Но и под одеялом ему все равно было холодно, и ноздри неприятно щекотал запах тлеющей сигары, которую он положил на край стола.

Он скрючился, поджал ноги, чтобы было теплее, но все равно его бил озноб. Во рту пересохло, в висках стучало, и скоро это монотонное пульсирование стало нестерпимо болезненным.

Он услышал, как в двери повернулся ключ и вошла Гелла. Зажегся свет. Она подошла к кровати и села.

– Ты нездоров? – спросила она взволнованно. Она еще не видела его в таком состоянии.

– Простуда – только и всего, – ответил Моска. – Дай мне аспирину и выброси эту сигару!