Война герцогинь. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Остается только занять место в истории, покрыв эти имена славой при первой возможности, — сказал новоиспеченному герцогу принц де Конде, обнимая его.
— С божьей помощью не премину это сделать, — отвечал герцог Люксембургский с несвойственной ему серьезностью.
Поздравления дождем сыпались на новобрачных, а Конде между тем подошел к Изабель, которая стояла в стороне и наблюдала за происходящим.
— Отчего вы так серьезны, моя красавица? Вы, по крайней мере, могли бы сказать мне, что довольны мной.
— Если бы я не была довольна, я была бы строптивицей! Вы стали спасителем моего брата, дорогой принц, и я надеюсь, что Франсуа сумеет вас за это отблагодарить.
— У вас просто мания переворачивать все с ног на голову, дорогая! Напомню вам ваши собственные слова: разве граф де Бутвиль не следовал за вами самыми злополучными путями, отказавшись от родины и собственной будущности? За его будущность я совершенно спокоен, он умнейший тактик, и солдаты его обожают. Уж маршалом-то Франции он станет непременно. А теперь пора возвращаться в Париж. Нас там ждет еще одна свадьба.
Принц говорил о свадьбе, которая должна была состояться в конце месяца и была последним детищем дипломатических усилий Мазарини. Филипп Французский, герцог Орлеанский, носивший титул Месье, сочетался браком с принцессой Генриеттой Английской, своей кузиной, и эту свадьбу король как первое светское событие своего царствования собирался отпраздновать с небывалой пышностью. Часть гостей оставила замок Линьи, предоставив Франсуа возможность поближе познакомиться с новым образом жизни и в первую очередь с женой, а потом уже и с землями, за какие он теперь отвечал. Огромное состояние не было неприятно молодому человеку, который постоянно нуждался в деньгах, а между тем он обладал вкусом к роскоши и стремлением жить на широкую ногу.
— Самое время установить в моих владениях порядок по моему вкусу. Я дам понять здешним людям, что теперь у них есть господин, который будет заботиться об их процветании и благоденствии. Затем нужно будет придать необходимый блеск моему новому жилищу, зачать ребенка, а там я к вам снова присоединюсь, — пообещал брат Изабель, несколько удивленной такой его прытью.
— А разве вы не собираетесь представить герцогиню ко двору? — поинтересовалась она.
— Разумеется! Но в Париже я жену не оставлю. Париж для нее неподходящее место, а мне как-никак снова придется занять свое место в армии короля!
— Зачем? Сейчас нет никаких войн.
— Но я жду, когда они вновь начнутся. Я солдат! И надеюсь прославить фамилию, обладателем которой я стал![68]
— Мне кажется, ваша жена — славная девочка. Вы можете доверить ее мне.
— Вам? В вас слишком силен вкус к авантюрам! Вряд ли вы сможете прожить с ней в ладу. У нее спокойный добродушный характер, и я нисколько не хочу, чтобы она менялась.
Изабель на секунду задумалась, как ей отнестись к словам брата. Уж не рассердиться ли? Но не рассердилась, пораженная внезапным озарением, которое ее осенило.
— Или я ошибаюсь, или вы собираетесь устроить свою супружескую жизнь по образцу нашего дорогого принца де Конде? — осведомилась она.
— Что вы под этим подразумеваете?
— А вы не понимаете? Сельские радости мирной деревенской жизни для герцогини и разнузданные утехи и жизнь при дворе для вас? Сколько времени мы уже не видели принцессу де Конде? С поры ее, так сказать, военных подвигов? Во время Фронды она старалась помочь своему супругу в его дерзновенных предприятиях, а теперь он позволяет ей приехать разве что в Шантийи. Он держит возле себя своего сына, который достиг возраста, когда мальчиков передают в мужские руки, и это вполне естественно, а принцесса болеет и страдает от выкидышей, хороня неродившихся младенцев, у которых не хватает жизненных сил, чтобы задержаться на земле. Итог: юный герцог Энгиенский по-прежнему единственный наследник, поскольку малышка мадемуазель де Бурбон умерла вскоре после свадьбы короля. Какая горестная судьба! И такую же вы готовите для своей супруги?
— Я лишь хочу, чтобы у меня были здоровые полноценные дети, выросшие на свежем деревенском воздухе!
— При условии, что деревенский воздух не будет отравлен порохом, а поля истоптаны солдатскими сапогами!
Изабель сама не заметила, как повысила тон, а терпение не было главной добродетелью Франсуа. Он отозвался крайне сухо:
— Я предпочитаю, чтобы моя жена жила деревенской жизнью, а не такой, как вы. Жизнью придворной куклы, в которой развлечения вытесняют заботу о детях, которых передают с рук на руки!
Изабель показалось, что она плохо расслышала или чего-то недопоняла в словах брата, хотела попросить повторить, но потом приняла удар.
— Я не знала, что вы так жестоки, Франсуа, — сказала она. — И тем более не могла подумать, что свою жестокость вы обрушите на меня.
Изабель повернулась и направилась к замку, чтобы попрощаться с невесткой, прежде чем сесть в карету. Вернувшись, Изабель увидела возле кареты де Конде, он подошел проститься и сиял довольством.
— Надеюсь, вы довольны мной? Мы проделали недурную работенку, не правда ли?
— Вы даже представить себе не можете, до какой степени я довольна. Довольству моему нет и не будет предела, так как герцог Люксембургский до конца своих дней не пожелает ничего другого, как только следовать за вами всегда и во всем.
— Это упрек?
— Нет, констатация. Мы увидимся в Париже, монсеньор. Трогай, Бастий! Мы спешим!
Бастий пустил лошадей без промедления. И только когда они остановились в Сен-Дизье, чтобы дать передохнуть лошадям, он осмелился сообщить герцогине, что она оставила в замке Агату де Рику, свою камеристку. Бастий надеялся вызвать на ее лице улыбку, он догадывался о катящихся за задернутыми шторками слезах своей герцогини, сама мысль об этом была для него невыносима. Но улыбки не дождался.
— Ничего страшного, — ласково сказал он. — Госпожа де Бутвиль привезет ее…
Две недели спустя монсеньор де Конак в часовне Пале-Рояля в Париже благословил союз Филиппа Орлеанского и Генриетты Английской в обстановке самой что ни на есть торжественной и доброжелательной. Жениху, хорошенькому, несколько женственному юноше недавно исполнился двадцать один год. Он сверкал тысячью огней, словно звезда, в наряде, расшитом жемчугами и бриллиантами, среди своих придворных, юных красавчиков, его сердечных друзей. Омрачило его лишь присутствие блестящего герцога Бэкингемского, прелестного юноши, который не давал себе труда скрывать свое огорчение по поводу этого союза. Юной невесте исполнилось
