Цицианов - Владимир Лапин

Боевые действия «на персидском» фронте осложнялись внутренними неурядицами. Во-первых, продолжались разного рода волнения, большей частью инициированные царевичами Александром, Парнаозом и Иулоном. Хотя непосредственной угрозы российскому правлению они не представляли, но держали местную коронную власть в напряжении, заставляли при каждой военной акции задумываться о безопасности тыла. Во-вторых, несмотря на разгром джаро-белоканских лезгин и формирование оборонительной линии в долине реки Алазань, набеги продолжались, некоторые отряды горцев доходили до окрестностей Тифлиса. Все это было крайне неприятно для правительства, так как противоречило заверениям о том, что пребывание под российским скипетром обеспечивает жителям Грузии полную безопасность. Третьим пунктом напряженности стал осетинский участок дороги, проходившей по долине Терека. Тагаурцы напали на купеческий караван, не подчинились требованию Цицианова вернуть награбленное, за что лишились права въезжать в Грузию и в Моздок. Ответом на это стало общее восстание тагаурцев. Для их «обуздания» был отправлен отряд под командованием полковника князя Эристова, который получил предписание не церемониться с мятежниками: «жестокостью оружия колоть, рубить, жечь их селения, словом, при вступлении в их жилища и с ними в дело должно истребить мысль о пощаде, как к злодеям варварам»[753]. Одновременно с угрозами Эристову предписывалось вести с осетинами переговоры, обещая им жалованье в размере 1650 рублей серебром в год и уравнение их старшин «в достоинстве» с казачьими офицерами. Однако тагаурцы объявили, что закрывают для русских всякое движение через свои земли и ждут к себе царевичей Иулона и Парнаоза. Дорожная повинность, которую выполняли осетины в районе Военно-Грузинской дороги, очень тяжелая сама по себе, становилась невыносимой из-за злоупотреблений местных начальников. Систематически задерживалась заработная плата, капитан-исправники жестоко обращались с рабочими. По приказу одного из них для устрашения солдаты запрягли в сани двух женщин и погоняли их кнутами. Ответ был предсказуемым: разъяренные родственники этих двух несчастных забили представителя власти лопатами. Это убийство стало сигналом к массовому восстанию: дорога на протяжении нескольких километров была завалена камнями и деревьями, казачий пост в Кайшапуре (17 человек) вырезан, убиты или ограблены все, кому не повезло в тот момент оказаться в центре событий. Нельзя не согласиться с мнением историка Н. Дубровина: «Самовластие земской полиции, необдуманные и несообразные с духом и характером народа распоряжения были поводом к восстанию горских племен, подвластных Грузии, и волнению в целой стране»[754].

На развитие событий негативно повлияли и ошибки правителя в Грузии по гражданской части генерал-лейтенанта Д.М. Волконского, который не сумел сразу по прибытии на новое место службы весной 1803 года усвоить адекватные приемы обращения с тамошним населением. Цицианов писал по этому поводу министру внутренних дел Кочубею 14 сентября 1804 года: «По рапортам генерал-лейтенанта Волконского не вижу не только уменьшения волнования тиулетинцев, но вящие их дерзости, кои ни к чему иному приписать не могу, как тому, что сказанный генерал, вверяясь доносам и советам грузинских князей, не те меры и не тех людей употребляет, как и каких следовало бы. И все сие происходит от незнания их характера национального, который клонится к легковерию и легкомыслию, ни князей, кои попечением царя Ираклия привыкли друг против друга враждовать и на сем основывать все свои шаги и все свои доносы»[755]. Волконский решил «купить» пшавов и хевсуров, отправив им 1000 рублей под обещание не участвовать в восстании, однако это было расценено как слабость власти; пшавы и хевсуры стали активно помогать осетинам. Царевичи Александр, Иулон и Парнаоз разъезжали по аулам, призывая всех взяться за оружие и изгнать русских. Чтобы обнадежить своих союзников, царевичи сообщали о движении к ним на помощь огромного персидского войска. Подстрекая горцев к восстанию, они продолжали подрывную деятельность как на востоке, так и на западе Грузии, сплачивая вокруг себя всех князей Имеретии и Кахетии, которые были недовольны российскими властями. Неизвестно, как бы развернулись события, но в тот момент отличился до того никому не известный майор Рейх, комендант города Гори. 24 июня 1804 года он врасплох напал на лагерь царевичей в районе урочища Шагорбели. Парнаоз сумел укрыться в лесу, а Иулона взяли в плен и посадили в каземат «под строгим присмотром». Однако этот успех только замедлил распространение восстания.

В июле 1804 года в районе укрепления Степанцминде стали собираться отряды осетин (тиулетинцев), требовавших от майора Казбека, тамошнего владельца, выдать им русских рабочих и гарнизон укрепления, деньги, там хранившиеся, а также присоединиться к ним. Последнее требование объяснялось огромным влиянием майора на хевсуров, которых тиулетинцы побаивались. Когда Казбек отверг их требования, осетины сумели добиться нейтралитета хевсуров, пообещав им половину будущей добычи. Комендант укрепления полковник Дренякин и майор Казбек, видя подавляющее преимущество противника, стали вести переговоры, которые закончились тем, что повстанцам досталось все, что имелось в Степанцминде, включая одежду солдат и офицеров. Горцы оставили им только то, что прикрывает наготу. Всех русских увели в плен и в ближайшие дни обменяли, назначив крупные выкупные суммы. Следующим крупным успехом повстанцев стал разгром полка донских казаков, шедшего в Закавказье с большой партией рекрутов. По непонятной причине эта часть пустилась в путь, хотя во Владикавказе уже знали, что вся трасса Военно-Грузинской дороги находится вне контроля правительственных сил. Осетины захватили всех лошадей, всех рекрутов и половину казаков. 26 июля в районе селения Ананур Волконский с батальоном пехоты и полутора тысячами милиции под командованием князя Эристова имел стычку с горцами, после чего разорил несколько аулов, надеясь тем самым устрашить население края. Эффект оказался обратным — погром вызвал волнение даже в тех местах, где ранее было спокойно. Волконскому не оставалось ничего другого, как вернуться в Тифлис. Майор Мела, занимавший укрепленный Ломисский пост с батальоном Севастопольского мушкетерского полка, дрогнул, увидев многотысячное ополчение горцев, и оставил пост, бросив артиллерию и обоз. Ему удалось почти без потерь соединиться с главными силами. После этого разорению подверглись имения князей Эристовых, которым мстили за их верность России и участие их ополченцев в операциях против осетин.