Цицианов - Владимир Лапин

В числе главных проблем Цицианова в кампании 1804 года была проблема царевича Александра, который, несмотря на поражение от передового отряда русских войск, оставался в опасной близости от Грузии. При движении русского корпуса к Эривани мятежный царевич оказывался в тылу, имея «под рукой татарские дистанции, коих жителей мог по произволу направлять к возмутительным действиям»[749]. 9 июня генерал Тучков получил известие, что неподалеку находится около семи тысяч армянских семейств, пытавшихся переселиться в Грузию. Эти люди оказались в страшной опасности: персидская конница была послана для того, чтобы вернуть беглецов или перебить их до единого человека, дабы другим христианам неповадно было эмигрировать в российские пределы. Быстрый рейд русских войск позволил спасти беженцев. Однако приближение огромного персидского войска обеспокоило коменданта крепости Елисаветполь (Гянджи) полковника Карягина, у которого имелось в наличии всего 582 солдата. Два неполных батальона могли успешно отбиваться в чистом поле от иррегулярной конницы, но оборонять городские укрепления протяженностью более 1800 метров таким числом солдат было решительно невозможно. Только в начале мая 1804 года прибыло подкрепление — батальон Севастопольского полка, после чего солдаты Карягина воспрянули духом. Для того чтобы исключить мятеж внутри города, из него выслали большое количество «ненадежных» жителей.

Впереди авангарда персидской армии летели «фирманы» Баба-хана, направленные различным владетелям и старшинам вольных обществ. Они пугали малодушных, испытывали нестойких и воодушевляли враждебно настроенных к России. Митрополит Иоанн Бодбели 18 апреля 1804 года получил одно из таких посланий: «Государь (шах. — В.Л.) весьма разгневался и двинул такие войска, что они увлекают с собой горы и долы. Его державство говорит, что, дескать, мои славные войска должны идти до Кизляра и Моздока. Не слыхано и не видано такого колеблющего землю войска, — уверяю вас клятвой. Я думаю, что всю Грузинскую землю они взроют на 9 аршин. Теперь все зависит от того, какое мужество окажете. Для того я вам докладываю, что за Багратионов вы много мучений перенесли от русских и теперь постарайтесь показать перед славным государем вашу верность, чтобы воспринять взаимно милость по мере трудов… Постарайтесь и потрудитесь, чтобы искра Грузии не погасла. Клянусь Богом, если все тамошние, приверженные русским и изменившие Багратионам, пойдут сюда навстречу, то ни в чем не должны сомневаться — напротив, получат большую милость. Насчет находящихся в вашей стороне царевичей не сомневайтесь. Шах своеручно опоясал Александра мечом, и перстень ему велел сделать, и Грузию ему же пожаловал. Поверьте этому и вы, и народ — всё это точно и истинно».

Не забыл Баба-хан и о населении самой Грузии: «Известно, что Грузия составляет часть иранских владений. По оплошности Грузинских царей, заблужденные русские уже начали помышлять утвердиться в этой стране. Александр-мирза и Теймураз-мирза прибыли к нашему двору. Наша высочайшая воля состоялась в оказании покровительства этим царевичам и отторжении Грузии от проклятых русских. А потому ныне, удостоя их высочества монарших милостей, командировали их к наследнику нашему Аббас-Мирзе, которого отрядили в Грузию с 50 000 армией и всеми снарядами и приготовлениями. Царевичи будут находиться при нем и служить в его отряде. Мы же сами… снимемся из столицы и направимся в Грузию и Кизляр. По милости Божьей те страны будут очищены от гяуров русских и истреблены мечами победоносных воинов, и царевичи будут утверждены в Грузии. А потому вы должны собрать свои ополчения и быть в готовности, чтобы по прибытии нашей армии в те страны содействовать ей в истреблении русских своим самоотвержением и заслугами и сделать себя достойными наших монарших милостей и благоволения»[750].

Для более ясного понимания ситуации следует учитывать политическую культуру Грузии того времени. В глазах тамошнего населения все происходящее являлось одной из форм династических неурядиц: персидские владыки изгоняли с престола одних правителей Карталинии и заменяли их другими. Практически каждое наследование грузинской короны сопровождалось конфликтом в правящей фамилии. Слово «навечно» в документах о вхождении Грузии в состав Российской империи было не более чем заявлением о серьезности намерений Петербурга, а также обычным словом из лексикона дипломатов. Немало подобных документов, действие которых на самом деле продолжалось не более нескольких лет, лежит в архивах. В глазах многих грузин ситуация выглядела следующим образом: ориентированная на Россию часть национальной элиты одолела другую, ориентированную на Персию. Призванные на защиту победителей русские коварно выслали царскую семью и прибрали к рукам всю власть в крае. При этом в Персии находился царевич Александр, имевший неоспоримые, по местным меркам, права на престол. К тому же после разгрома Тифлиса персами прошло всего восемь лет, еще не стали взрослыми дети, осиротевшие во время нашествия Ага-Магомет-хана. Этот ужасный даже по азиатским меркам злодей «наказывал» Грузию за «ослушание», за попытки уйти из-под его власти. Подготовка обороны Тифлиса и перенесение вещей и бумаг из дома главнокомандующего в крепость были восприняты как признак скорого приступа персов и разгрома русских под Эриванью. Паника имела тяжелые последствия и на основном фронте борьбы с персами. «Беспорядки, произошедшие в сию эпоху панического страха, заставили пренебречь главный предмет: поддержание сообщения с действующими войсками и снабжение оных продовольствием», — писал П. Санковский[751].

Персидское командование понимало значение Военно-Грузинской дороги для войск, находившихся в Грузии. Поэтому в Осетию и Кабарду полетели послания, склонявшие горцев на сторону Тегерана. Вот одно из них: «…Во внимание к тому, что вы в настоящем году оказали блистательные заслуги нашей державе и, сражаясь с гяурами русскими, разорили им пути прохода — мы повелели освободить 10 человек из вашего племени, попавшихся в этом году в плен нашим войскам и содержавшихся в Тегеране, и отправить их на родину. Да послужит эта милость доказательством нашей к вам благосклонности. После наступления навруза наш высочайший лагерь снимется из столицы с 100 000 армией, 200 пушек, мортир, Фальконетов и снарядов и необходимыми приготовлениями и двинется на Грузию, Кизляр и ту сторону. По Божьей милости в настоящем году гяурам суждено испытать от нас такое истребление, чтобы от них не оставалось и следов в тех местах. Будучи обнадежены нашей милостью, не переставайте продолжать неутомимые ваши сопротивления русским; старайтесь пуще прежнего ломать мосты и портить их дороги, так чтобы никому из них не представлялось пути к спасению. Одним словом, не допускайте их утвердиться в тех местах». Подобные послания с фантастическими рассказами о разгроме русских войск под Эриванью и о численности армии шаха рассылались и в другие места[752]. Баба-хан оценил как боевые возможности российских войск, так и важную роль волнений и мятежей в Закавказье и на Кавказской линии для отвлечения на них и без того скромных сил, находившихся в распоряжении Цицианова. Этим во многом объясняется та активность, которую персы проявили в рассылке прокламаций и эмиссаров по всему региону. Только верный России шамхал Тарковский перехватил 36 «возмутительных писем», адресованных князьям и народам Северного Кавказа.