Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

К солдатам подошли несколько женщин, остальные стояли в сторонке, о чем-то переговариваясь между собой. Чувствовалось, что они обеспокоены неожиданным вторжением солдат.

— Наши заходили сюда?

Кадзи ответила коренастая женщина лет тридцати:

— Иногда заходили. Все такие же оборванные и заросшие.

Кадзи рассмеялся.

— И что ж они?

— Да что, одна морока с ними. Пристают с ножом к горлу — подавай еду и все тут. А нам самим есть нечего, огороды давно уже обобрали… И что делать дальше — ума не приложим… Попробовали было к китайцам в деревню за овощами сходить, так нас там так угостили…

— Как же?

— А так: стариков избили, один даже помер.

— А советское командование продуктов не подбрасывает?

— Нет! — вступила в разговор другая женщина. — Им не до нас.

— Наши старики сколько раз ходили к ним, — заговорила еще одна женщина, — пообещали помочь, но пока ничего не дали.

— А их солдаты с вами не шалили?

Женщины переглянулись.

— Не без этого, — замялась одна. — Сначала натерпелись страху, но потом ничего, ведь они не с пустыми руками, кто хлеб, кто еще что принесет…

— Плохо, конечно, — проговорила коренастая, — но все же они лучше, чем наши. Наивные, как дети, и добрые, даром что великаны. Если им не перечить, очень даже ласковые и не бегут, нажравшись да…

Кадзи отвернулся. Из ближнего домика вышел сухощавый старик лет шестидесяти. Он напоминал старосту или школьного учителя.

— Куда вы направляетесь?

— К железной дороге. Хотим пройти на юг, а там видно будет.

— А сколько вас?

— Человек тридцать. Они там, у озера.

— А вы не знаете, что в семи километрах отсюда — лагерь военнопленных, как раз у железнодорожной ветки…

У Кадзи перехватило дыхание. А он так упорно держался этого направления! Для чего же он преодолевал бесчисленные трудности? Чтобы угодить в лагерь военнопленных?

— А наши, что сюда заходили, куда потом шли?

— Большинство после того, как узнавали про лагерь, меняли направление, но каждый раз при этом мы слышали на равнине стрельбу. Вряд ли кто-нибудь из них уцелел.

— А русские часто с обходом наведываются?

— Последнее время что-то не было видно. — Старик переглянулся с женщинами. — Только вот дня два назад к лесу отряд прошел.

Со стороны озера вдруг послышался выстрел. Кадзи с товарищами побежали туда. Но тревога оказалась ложной — Это кто-то из своих стрелял по уткам.

Кадзи хотел было прекратить стрельбу, но передумал.

— Все равно мы уже известили о своем приходе. Чего теперь прятаться? Надо или напролом пробиваться, или по одному просачиваться.

Кадзи протянул одну гранату Тэраде.

— Возьми Наруто и поглушите рыбу. Бросай туда, где дно каменистое.

Когда Кадзи снова подошел к женщинам, старик спросил у него.

— Здесь собираетесь заночевать?

— Если разрешите…

Кадзи взглянул на крутобедрую женщину и улыбнулся.

— Правда, настаивать мы не можем. В крайнем случае, в поле заночуем, нам не привыкать…

Женщина лукаво улыбнулась, а старик смущенно проговорил:

— Хотел попросить вас кой о чем. Мы давно уже обобрали свои огороды, а помощи ниоткуда нет, есть нечего. Может, вы нам поможете?

— Чем?

Старик замялся.

— Вот что, солдат, — пришла к нему на помощь женщина. — Мы уже несколько дней думаем, как бы наведаться на огороды к китайцам. Мы просили их по-хорошему — ничего не вышло, а мы скоро от голода пухнуть начнем. А идти к ним одни мы боимся.

— И вдруг повезло! Верно? Откуда не возьмись — тридцать солдат непобедимой армии! — Кадзи грустно улыбнулся.

Со стороны озера послышался взрыв. «Если удачно, — подумал Кадзи, — рыба будет».

— Тут километрах в трех есть картофель, а рядом — кукуруза, — оживился старик. — Мы сами соберем, вы только покараульте, ладно?

— Ладно, только давайте поменяемся ролями. Если китайцы увидят вас на поле — вам несдобровать. Мы другое дело — перелетные птицы. Так что караулить будете вы, а мы и картошки накопаем и кукурузы наломаем. Только чтоб у вас ничего не нашли! Иначе китайцы вам покажут.

Холодный серп полумесяца зловеще поблескивал в облаках, словно собираясь отсечь головы нескольким десяткам мужчин, копошащимся на поле.

Из осторожности нападение на огород велось по всем правилам. Со всех сторон были выставлены караульные.

К полуночи все было кончено, и ужин оказался на славу.

Наевшись, и солдаты и женщины сидели у догоравших костров, лениво переговариваясь. Солдаты невольно обшаривали глазами женские фигуры…

Постепенно толпа у костра редела, пары стали расходиться по домам.

— Идите ко мне, — подойдя к Наруто, Тэраде и Ямауре, сказала коренастая женщина, вечером разговаривавшая с Кадзи. — Вон в том доме у меня комната. Спать, правда, придется вповалку, но места всем хватит.

— Караул на ночь будем ставить? — спросил Тэрада у Кадзи.

— Я сам еще немного посижу, а там кто-нибудь меня сменит.

Кадзи, как зачарованный, смотрел на огонь. Солдаты ушли.

— Твой Тэрада наверняка обалдеет, — засмеялась женщина, подходя к Кадзи. — Ведь он еще совсем мальчишка.

— А что такое?

— Как что? — женщина фыркнула. — Комната темная, спят вповалку, а баб там…

Кадзи вытащил из золы картофелину.

— Солдат, неужто ты сердишься за то, что я тут с русскими…

— Да нет…

— Значит, брезгуешь?

Кадзи сдул с картофелины золу.

— Ты замужем?

— Да.

Кадзи выронил картофелину. Он многое мог сказать этой женщине, но было лень. И все же ему не хотелось, чтобы она уходила.

— А если замужем, значит, с голоду подыхать надо? Или руки на себя наложить? — резко спросила женщина.

— Я этого не говорю.

— А если вернется, сама все расскажу. — Женщина тоже уставилась на огонь.

Проткнув прутиком картофелину, Кадзи покатал ее по золе.

— А что сейчас делать — ума не приложу. И уйти некуда, и его увидеть нет надежды. Все прахом пошло. Только и думаешь, что об еде. Картофельная кожура и та лакомством кажется… Вот недавно были у нас солдаты, так один сказал: «Хорошо вам, бабам, никто вас не убивает. А мы даже не знаем, что завтра с нами будет. Так чего ж ее хранить, эту верность женам?» Ты слушаешь меня, солдат?

— Слушаю. — Кадзи продолжал катать картофелину в золе.

— Интересно, кому удастся выжить? — Женщина тяжело вздохнула. — Когда ночуют, обещают взять наутро с собой, но настает утро — и мужчина уже совсем чужой. Оглядывается, дрожит, а кончается тем, что хватает винтовку и тю-тю, даже не простится. А женщина стоит как побитая и все смотрит на дорогу… Много таких тут наших было…

Вырвав пучок травы, Кадзи бросил его в огонь. Едкий дым полез в глаза. К костру подошла еще одна женщина. Костер озарил ее пышные бедра.

— Теперь благодаря вам хоть кой-какие запасы сделали…

Кадзи разломил картофелину и протянул половинку женщине.

— Объелся, — улыбнулся он. — Просто не верится, что не хочется есть.

Женщина смотрела, как Кадзи жует картофелину.

— Завтра уходите?

— Да. Ведь мы вам в тягость.

Отыскав в черном небе Полярную звезду, Кадзи подумал, что уходить-то надо было бы сейчас, немедленно, а не завтра. Завтра, возможно, уже будет поздно. И все же он не мог решиться сейчас отправиться в путь. Усталое тело обмякло, не хотелось ни о чем даже думать.

— Нам-то вы не в тягость, — сказала та, что сидела у костра. — Но что-то прохладно стало, пошли в дом, ночью ни русские, ни китайцы не нагрянут…

Голос женщины звучал мягко и одновременно настойчиво. Внезапно в груди Кадзи что-то сладко заныло. Безнадежность взаимно освобождала их от всех клятв и обетов, от всякой ответственности. Что будет завтра — неизвестно, может быть, смерть, а сегодняшняя ночь еще принадлежит им.

Кадзи был уже готов подняться, но губы сами по себе тихо сказали:

— Иди одна… Я посижу еще, а там приткнусь где-нибудь в уголке.

Женщина изумленно подняла брови.

— Тебе, солдат, за поведение надо пятерку поставить. — Она зло рассмеялась. Кадзи прочел в ее глазах и просьбу и презрение.

— Ишь какой чистенький! К грязной тарелке даже мизинцем не коснется! Ну, конечно, куда уж мне до вас, принц заморский!

Женщина повернулась и тихо побрела к дому. Кадзи захотелось наброситься на нее и повалить тут же. Не обязательно ее — любую женщину, без рассуждений, без благодарности…

Кадзи не сделал этого не только потому, что хотел остаться верным Митико. Ему вдруг показалось, что он слышит голос Кирихары: «Ты меня ударил, а чем ты лучше меня? Я изнасиловал, ты — по соглашению, какая разница? И нечего морду задирать!»

А вдруг Митико сейчас смотрит на кого-то таким же томным и тягучим взглядом, как эта женщина смотрела на него. Она тоже говорит кому-то: «А что делать — ума не приложу. И уйти некуда, и его увидеть нет надежды… Все пошло прахом, только и думаешь, что об еде…»