Котел - Лэрри Бонд

– Эй, приятель, какие проблемы? Ну-ка отпусти девчонку!

Дюрок с нарастающим раздражением смотрел, как трое русских выбираются из фургона. Нелепая охота, с которой началась операция, не доставила ему никакого удовольствия, и теперь ему не хватало только вмешательства прохожих – обычных работяг, если судить по их перепачканным робам. Он криво улыбнулся. Операция, которую надлежало исполнить молниеносно и профессионально, превращалась в кровавый фарс.

Первый из русских, выбравшийся из кабины, русоволосый и невысокий, сказал что-то непонятное, но, несмотря на его негромкий голос, угрожающее.

– Он хочет, чтобы вы отпустили ее, майор, – перевел ему Форе, человек с крысиным лицом.

– Вот как? – Дюрок усмехнулся. У них не было времени на всю эту рыцарскую чепуху. Они и так провозились слишком долго, и теперь даже тяжелая на подъем московская милиция, должно быть, была на пути к месту происшествия. Дюрок перехватил женщину одной рукой за шею, а второй извлек из наплечной кобуры, незаметной под пиджаком, 9-миллиметровый автоматический пистолет Макарова. Направив ствол пистолета в грудь противника, он сказал:

– Прикажите этому чертовому работяге отойти, Форе. Скажите ему, что у нас имеются официальные полномочия.

Однако, вопреки предостережению и не обращая внимания на направленное в его сторону оружие, русский сделал еще один шаг вперед, прижимая руки к бокам. Дюрок в гневе снял "Макаров" с предохранителя и слегка приподнял ствол, надеясь, что при виде смерти, глядящей ему в лицо, этот твердолобый русский вспомнит о здравом смысле.

– Скажите ему, Форе, что у него есть три секунды, чтобы убраться отсюда. Раз... Два...

Рыжеволосая пленница внезапно вывернулась из его захвата и попыталась оттолкнуть в сторону его руку с пистолетом.

– Свинья! – Дюрок схватил ее за волосы и рванул на себя, затем опрокинул на землю одним мощным ударом.

– Берегитесь, майор! – выкрикнул Вернер.

Дюрок попытался развернуться, но было слишком поздно.

Он почувствовал, как что-то холодное и острое вонзается ему в живот прямо под ребрами. Тут же пришла боль, столь обжигающая и ослепительная, что в глазах Поля потемнело. Майор Поль Дюрок удивленно смотрел, как его русоволосый противник отступает на шаг назад, все еще сжимая в руке нож, широкое лезвие которого было залито красным по самую рукоятку.

Держа нож наготове, на случай, если француз попытается поднять свой пистолет, Алекс Банич смотрел, как человек, которого он только что ударил, медленно опускается на колени и опрокидывается набок. Агент Департамента внешней безопасности несколько раз дернулся, потом хрипло закашлялся и затих. Ярко-алая кровь толчками выливалась из его широко раскрытого рта и собиралась в лужицу на зеленой траве. Пистолет выпал из ослабевших пальцев и валялся у ног Банича.

Не раздумывая, Алекс наклонился и подобрал пистолет. Как раз вовремя.

Самый высокий из остававшихся в живых французов прорычал что-то неразборчиво и гортанно, и выхватил из кобуры пистолет. Банич вовремя заметил оружие у него в руке.

– Алекс! – закричала Эрин.

Проклятье! Он быстро нажал на спусковой крючок три раза подряд, стреляя почти в упор. Первая пуля попала французу в грудь и отшвырнула его назад. Вторая снесла ему полголовы. Третья прошла мимо.

Банич стремительно развернулся лицом к оставшимся агентам. Потрясенные кровавой расправой и гибелью своих руководителей, они побледнели и медленно подняли руки.

– Проверьте их!

По приказу Банича, агенты Хеннеси и Тепплер подошли ближе, чтобы обыскать французов. Оба держали в руках ножи. Подобный выбор оружия был естественным для агентов, работающих под "крышей". Если бы их случайно остановила и обыскала милиция или служба безопасности, то за ношение огнестрельного оружия их ожидала смертная казнь, в то время как ножи имели при себе почти все русские рабочие.

Французы, воинственное настроение которых улетучилось под влиянием столь неожиданного поворота событий, покорно позволили себя обыскать. Сотрудники Банича нашли у них еще три пистолета.

– Это все, больше ничего нет, – сообщил Хеннеси, оборачиваясь через плечо.

Банич кивнул.

– Отлично. Вот что мы сделаем...

– Ни с места! Руки вверх! Всем поднять руки вверх!!!

Этот крик раздался из-за деревьев, растущих выше по склону. Повернувшись, Банич увидел отряд молоденьких милиционеров, которые осторожно приближались к ним. Они по одному выходили на открытое пространство, и каждый держал в руках оружие, нацеленное на группу людей внизу. Вдалеке показались мигающие красно-синие огни – это с обоих концов набережной приближались милицейские патрульные машины, отрезая им последний путь к отступлению.

– Выполняйте их приказания, – негромко сказал Банич. Бросив пистолет, он поднял руки в знак того, что сдается. Увидев написанный на лице Эрин ужас, Алекс почувствовал внезапную тошноту, подступившую к горлу. Он убил двоих, чтобы спасти ее из плена, и все равно потерпел неудачу. Теперь он был не в силах спасти никого.

Глава 33

Упреждающий удар

1 ИЮЛЯ, ШТАБ МИЛИЦИИ, МОСКВА

Штаб московской милиции располагался на улице Петровке, всего в нескольких кварталах к северу от Кремля и Большого театра. В шести надземных этажах здания размещались кабинеты администрации и следователей, криминалистические и судебно-медицинские лаборатории, оружейные комнаты и склад для хранения вещественных доказательств. Сюда никогда не попадали пьяницы и прочие мелкие нарушители закона – с ними разбирались районные отделения милиции, разбросанные по всей территории громадного города. В маленьких камерах, расположенных глубоко под землей – даже глубже, чем подземный гараж служебных машин – содержались опасные или политические преступники, подследственные и подсудимые.

Совершенно разбитый после бессонной ночи, Алекс Банич ссутулившись сидел в своей камере на единственном предмете обстановки – металлической койке, застеленной лишь тонким шерстяным одеялом – и щурился от яркого света электрической лампы без абажура. Глаза уже болели, так как свет не гас всю ночь.

Всю ночь... Банич слегка выпрямился. Прежде чем бросить его в эту камеру, охранники отобрали у него часы, поэтому он не мог знать точно, сколько прошло времени. Впрочем, точное время его мало интересовало. Гораздо важнее было то, что на улице наверняка уже светало, так что они находились здесь по меньшей мере десять часов. Но где же тогда следователи Федеральной службы контрразведки? Он, Хеннеси и Тепплер имели поддельные паспорта, однако Эрин и эти три французских ублюдка, скорее всего, таковых не имели. Каждое преступление, в котором были замешаны иностранцы, автоматически считалось прерогативой ФСК, а вовсе не московской милиции. Почему они медлят и не передают их контрразведке? Что это, бюрократическая волокита или своего рода несогласованность в действиях двух ведомств? Или же это что-то еще, что-то гораздо более значительное?

Интересно, где французы – сотрудники разведки, уцелевшие после кровавой стычки в парке? Может быть, их уже отпустили? Некоторое время назад он слышал в коридоре лязг открывающихся дверей и приглушенные голоса. Стараясь достичь каждая своих практических целей, Россия и Франция наверняка уже стали союзниками. Безусловно, руководители контрразведывательных служб Каминова были бы не прочь порасспросить французов о том, что именно они затеяли в парке. Однако вряд ли они стали бы делать это лишь для того, чтобы получить ответ, который мог бы нанести вред договоренностям, достигнутым между маршалом и Парижем с таким трудом. Тем более что у них есть еще четыре пленника, которых можно допрашивать сколько душе угодно.

Совершенно механически, используя свое знание всех вовлеченных в это дело ведомств и отдельных людей, Банич принялся перебирать в уме все возможные сценарии поведения. Он не мог не признать, что это умственное упражнение было практически бесполезным, вроде того, как попросить слепого отыскать на переполненном стадионе конкретного человека, однако оно отвлекло его и помогло на некоторое время отогнать страх за себя и за своих людей.

Он не питал никаких иллюзий относительно того, какова будет его судьба. По законам военного времени за убийство могло быть только одно наказание – смертная казнь. Если ФСК сумеет расколоть его легенду и определит, что он никакой не Юшенко, а агент ЦРУ, приговор будет таким же. Изменится только способ приведения его в исполнение: вместо быстрой публичной экзекуции, его ждет смерть в одном из тайных застенков после длительных допросов и пыток. Во всяком случае французы будут настаивать на этом в качестве компенсации за жизни двух своих агентов.

Банич сомневался, что Лэнгли поднимет большой шум по поводу его таинственного "исчезновения". Старшие оперработники ЦРУ не должны были убивать сотрудников конкурирующих разведок – во всяком случае, среди белого дня при свидетелях в столице нейтральной страны. И конечно, они не должны были попадаться.