Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах). Т.5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы. - Курцио Малапарте

Будут говорить и о биографиях этих писателей, которые с удовольствием переводил Сергей Николаевич и которые всегда будут интересны как часть их феномена: как биография художника Хокусая, как книги Экзюпери, как «Капут», который по сути дела тоже биография Малапарта, во всяком случае важная ее часть; также интересна, раскрывая суть автора, и биография самого С. Н. Толстого — «Осужденный жить», его «песня песней».

Все эти произведения и биографии писателей объединены одним космическим временем, которое более продолжительно, и век XVIII, век XIX и век XX соединены в одно целое оставленным ими огромным творческим наследием.

Поэтому даже если С. Н. Толстой переводил очень небольшой отрывок из какого-то произведения писателя, на его биографии всегда следует останавливаться подробно, чтобы понять и самого писателя, и его творчество, и то, почему Сергей Николаевич остановился именно на этом, а не другом фрагменте его произведения.

Так, отрывок из «Пленницы» Марселя Пруста Сергей Николаевич перевел, обнаружив в нем очень верную с философской точки зрения оценку эпизода романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы», который выдающийся французский романист посчитал по значимости «первым эпизодом, таинственным, великим и величественным». А тайна эта вновь в посыле «зло порождает зло» или «зло наказуемо», та тайна, которую Сергей Толстой постиг еще в раннем детстве, когда его отец Николай Алексеевич Толстой, переведя «Гамлета», увидел именно в этом посыле главный смысл трагедии Шекспира. «Нищенка у Достоевского», писал Пруст, «слушаясь бессознательного своего материнского инстинкта, со смесью, может быть, злопамятства», явилась «неведомо для себя исполнительницей в руках отмщающей судьбы», как и принц Датский, который по воле потусторонней силы, явившейся к нему в образе тени короля-отца, тоже начал мстить, подчиняясь генетическому родовому инстинкту, и в итоге сам стал жертвой, и это запущенное зло вылилось, как и в романе Достоевского, в многократно увеличенное число трагических исходов.

Пусть отомщения мысль… Я мыслил лишь об этом, —Да не коснется матери твоей!То Гамлет слышит тень? Иль я перед портретомЛовлю в словах отца запрет: «Не смей!» —

писал Сергей Николаевич в «Поэме без названия» спустя более двадцати лет после гибели отца (и здесь, в прустовском отрывке, фигурирует фраза «более чем двадцать лет спустя», когда в семье Карамазовых продолжилась серия жертв первоначального зла). «Окружающее, кажется, растет в Смердяковых», — писал он в «Разговорах с Чертиком» в начале 30-х годов.

Но не только Пруст, — Антуан де Сент Экзюпери в своей предсмертной «Цитадели», (как и Стейнбек, как Оруэлл, как Бук и Малапарте), хочет «спасти чудо, сотворенное солнцем, которое неустанно трудилось миллионы лет»: «Все мы люди! Все мы живые! Я им сродни… У меня свои обычаи, у другого — свои, но мы исповедуем одну и ту же веру, веру в Христа, и разве эта, совсем особенная радость — не самый драгоценный плод нашей культуры…»

Он родился в 1900 году, в аристократической семье графа де Сент-Экзюпери; его предки были рыцарями. Отец, страховой агент, умер, когда Антуану было четыре года, и на руках у матери осталось пятеро детей, которые росли в старинном французском замке, на природе, в тесном общении с животными, которых он очень любил. Он обретал здесь незабываемый детский мир покоя, доброты, тишины, тот домашний очаг и незыблемые традиционные устои, о которых, как и С. И. Толстой, он не забудет всю жизнь и напишет об этом в «Цитадели».

Антуан был импульсивным, своенравным, но очень нежным ребенком, страстно привязанным к матери, которая была верующей женщиной, что стало важной основой его воспитания. Она отдала его и брата в иезуитский колледж сначала во Франции, а когда началась война — в Швейцарии, где его воспитывали монахи, которые говорили ему, что «сознание — это голос Бога в человеке», что и формировало его мировоззрение.

Смерть от ревмокардита в 1917 году его любимого брата, с которым он никогда не расставался, как и ранняя смерть отца, оказали на его творчество свое влияние. Наверное, не мог Сергей Николаевич, знакомясь с его биографией, не заметить роковых параллелей со своей судьбой, и даже богоборчество Антуана, спровоцированное смертью брата, напоминало ему его душевное состояние конца 1918 года. И по времени это были почти те же годы. Смерть брата Антуан опишет в «Военном летчике», а в «Цитадели» будет размышлять о смерти ребенка.

Его литературные способности тоже проявлялись рано, но он не осознавал, в отличие от С. Н. Толстого, с детства решившего стать писателем, насколько это было серьезно. Он стремился к военной карьере, пытаясь поступить в военно-морское училище, но не набрав баллов, учился на архитектурном отделении школы искусств, где проходило его дальнейшее духовное созревание, — на Достоевском, Платоне, Ницше. Но страсть к авиации перебивала все. Соорудив в двенадцатилетнем возрасте что-то, подобное дельтаплану (велосипед, ивовые прутья и простыни), и взлетев однажды, он не мог забыть ощущение своего первого полета. Он стал летчиком, и вся его жизнь, с 1922 года, мертвой петлей завязывается на авиации, которая дает ему и литературный стимул: если он не летает, он и не пишет. Совершая многочисленные подвиги в этих полетах, он попадает в аварии, смотрит «в лицо смерти», оказавшись под водой в упавшем самолете, как в воздушном колоколе, снова летает, опять разбивается, лечится и снова летает, описывая произошедшее в книгах: «Южный портовый» (1929), «Ночной полет» (1931), «Военный летчик», «Планета людей» (1939). Первый свой рассказ он написал в 1926 году.

Желая побить рекорд другого летчика, он терпит аварию в Ливийской пустыне и к нему приходит Дева Мария: «Когда я лежал на земле в мои последние часы умирания от жажды в Египте, — пишет он в неизданном письме, — она пришла и села рядом со мной, эта большая спокойная дева. Она утолила мою жажду и вместе с млечным звездным напитком она пролила в меня покой. Я был преисполнен непостижимого счастья и ему не было предела — я не рассчитывал дожить до рассвета… В последние часы она накрыла меня своим огромным бархатным плащом». Он был подобран проходящим мимо караваном. После этого случая Антуан сделал первые наброски «Цитадели».

Через полгода, в 1936 году, он летит в Испанию, где идет гражданская война и гибнут люди. Он пишет серию репортажей, смысл которых: «Я не хочу, чтобы калечили человека». Через год побывав в Германии, он понимает, что война неизбежна и близка, а в 1939-м, снова вернувшись из Германии, в ужасе говорит, что «в мире, где воцарился Гитлер, для меня нет места».

Ему присуждают очередную награду — офицерский крест Почетного легиона, и в мае 1939 — Большую премию Французской академии за роман «Планета людей». Он получает четыре патента за изобретения и предсказывает в скором будущем развитие реактивной авиации.

Когда немцы, в 1940 году, входят в Париж, он эмигрирует в США, где его «Военный летчик» выходит на английском языке, но из-за политической грызни вокруг книги ее запрещают и во Франции и в Германии. В феврале 1943 года выходит его знаменитое «Письмо к заложнику», посвященное его другу Леону Верту, оставшемуся в оккупированной Франции (и ему же посвящен «Маленький принц»), «Главное, — пишет он в этом письме, — чтобы где-то сохранялось все, чем ты жил прежде. И обычаи, и семейные праздники, и дом, полный воспоминаний. Главное жить для того, чтобы возвратиться», но если это потеряно, как случилось в жизни С. Н. Толстого, то налицо человеческая трагедия.

В апреле того же года он снова едет в Северную Африку, чтобы присоединиться к французской армии. «Еду на войну… Это мой долг… Я знаю только один способ быть в ладу с собственной совестью… — не уклоняться от страдания… Я не хочу быть убитым, но с готовностью приму именно такой конец», — писал он жене Консуэло.

И снова, как и в 1938 году, авария при посадке в Алжире, увольнение в запас, потом роковое случайное падение на темной лестнице, перелом позвоночника и подавленное состояние от мучившей травмы. «Я понял благодаря войне, — писал он, — что в один прекрасный день умру. И это понимание не было для меня тем сентиментальным образом, той абстракцией поэта, которую он призывает в печали. Я имею в виду не смерть, которую воображает «усталый жить» шестнадцатилетний мальчик, — я говорю о смерти мужчины. О смерти всерьез. О свершившейся жизни».

В 1943 году, когда капитулирует Италия, он снова продолжает добиваться своего возвращения в авиацию. Он едет в Неаполь, к американскому генералу Икеру, командующему военно-воздушными силами на Средиземноморском фронте, и тот разрешает ему пять полетов. Экзюпери летит и шесть, и восемь. Боясь за него, офицеры-летчики договариваются с командиром эскадрильи, что посвятят его в план высадки союзных войск на юге Франции и лишат таким образом необходимости летать. Раскрытие этого секрета было назначено на 31 июля. Утром в этот день Экзюпери поднимается в воздух для разведки, в область Гренобля и Аннеси, недалеко от тех мест, где прошло его детство, и… не возвращается из полета. В течение пятидесяти лет загадка его гибели оставалась неразгаданной. И только в 2002 году были обнаружены остатки его самолета. «Дай мне приобщиться Твоей славы, — писал он в «Цитадели», когда я усну среди песков пустыни, где я хорошо потрудился»